– Так вы были в приемной? – задумчиво спросил герцог.
Мелисса покраснела.
– Тогда вы должны были слышать мой разговор с Жерве, – продолжал герцог. – Дверь между комнатами не запирается.
– Я не хотела подслушивать, – ответила Мелисса, – но вы правы, я все слышала. В голосе Жерве мне послышалась угроза. Поэтому, когда тот человек полез по стене прямо к вашему окну, я решила, что он собирается вас убить.
Герцог молчал, задумчиво глядя на нее.
– Не всякая женщина решилась бы войти ночью ко мне в спальню и разбудить меня, – сказал он наконец тихо, словно про себя.
– Я боялась опоздать, – просто ответила Мелисса.
– Как и Черил, я могу сказать только: «Благодарю вас!»
– Вы уже отблагодарили меня! – ответила девушка. – Вы устроили счастье Черил, и я благодарна вам до глубины души.
К удивлению Мелиссы, герцог взял ее руку и поднес к губам.
– Я обязан вам жизнью, – произнес он. Губы его коснулись ее руки – и странное, неизведанное прежде чувство охватило Мелиссу.
Герцог отпустил ее руку, и лицо его вновь приняло холодное, циничное выражение.
– Пойдемте обедать, – сухо предложил он. – Нам предстоит услышать немало дифирамбов тому воображаемому чувству, которое вы с Черил так горячо защищаете.
Свадьбу назначили через четыре дня. После краткого медового месяца – точнее медовой недели – Чарльз должен был вернуться в казармы и готовить свой полк к отправке в Индию.
К счастью, Черил не пришлось покупать приданое: платьев и белья у нее было более чем достаточно. Но и без этого девушки сбились с ног: ведь Черил предстояло жить в жаркой Индии, и английские костюмы, рассчитанные на холодный и сырой климат, там не годились.
Каждое утро, наскоро позавтракав, Черил и Мелисса садились в один из экипажей герцога и отправлялись в Мелчестер или в Дерби, чтобы пройтись по модным лавкам. Со дня на день ожидались платья, заказанные в Лондоне. Спальни девушек с каждым днем все больше напоминали склад модного магазина. А ведь предстояло еще все упаковать! Слава Богу, Черил решила не покупать мелочей.
– Шляпки, перчатки, сумочки, накидки, шатти чпнтики от солнца, туфли, ленты – все это есть и в Индии, – сказала она, и Мелисса с ней согласилась.
Каждый вечер девушки возвращались во дворец, нагруженные коробками и свертками, усталые, гордые и счастливые.
– Не боишься, что из-за твоего багажа корабль пойдет ко дну? – поддразнивала подругу Мелисса.
– Я хочу нравиться Чарльзу, – с улыбкой отвечала Черил.
– Чтобы увидеть на тебе все эти платья, ему придется прожить тысячу лет! – засмеялась Мелисса. – И зачем? Ведь он видит только тебя!
– Чарльз говорит, что я прекрасна, – гордо ответила Черил. – Но это пока… Разве можно поручиться за мужчину? Вдруг ему понравится какая-нибудь леди в Бомбее, в Дели – или куда мы там плывем?
– Тебе надо бы почитать что-нибудь об Индии, – заметила Мелисса, – чтобы не путать Бомбей с Дели.
– Чарльз мне все расскажет, – беспечно отозвалась Черил.
«Из нее получится идеальная жена, – с улыбкой подумала Мелисса. – Она уверена, что муж знает все на свете, и заранее согласна с каждым его словом».
А сможет ли сама Мелисса стать послушной женой? Едва ли. Она имеет слишком независимый характер и часто вступает в споры. Если она начнет во всем поддакивать мужу… интересно, кто из них первым умрет от скуки?
В последнее время Мелисса научилась получать от споров особое удовольствие. Черил не думала ни о чем, кроме Чарльза и приданого, и поддерживать застольную беседу приходилось Мелиссе. Каждый ее разговор с герцогом превращался в философский диспут или обмен колкими остротами – упоительное состязание в быстроте и глубине мысли. И однажды Мелисса заметила, что больше не боится герцога. Да, он был все таким же величественным, словно сошел с римской медали, так же цинично отзывался обо всем на свете, а порой Мелиссе казалось, что он нарочно старается ее задеть, – однако она больше его не боялась.
С каждым днем она все больше убеждалась, что герцог очень умен. Он глубоко знал жизнь и порой открывал Мелиссе глаза на то, о чем она прежде и не подозревала. Но, если речь заходила о жизненных принципах, противники сражались на равных.
Порой герцог знакомил ее с историей дворца и славными подвигами своих предков – и такие рассказы были для Мелиссы интереснее книг.
Мелисса узнала, что и сам герцог храбро сражался во время войны с Наполеоном и был награжден медалью «За отличную службу».
– Вы не скучаете по своему полку? – спросила она однажды после обеда, когда сэр Олдвик, как обычно, сидел в своем излюбленном кресле с высокой спинкой, отпивая из бокала красное вино.
– Порой я завидую Чарльзу, – ответил герцог. – Хотел бы я снова стать молодым, отправиться в Индию, подавлять мятежи и сражаться с дикарями на северо-западной границе!
– Все мужчины обожают войну, – вздохнула Мелисса, – а женщины ее ненавидят.
– Потому что женщины больше теряют, – вдруг вступила в разговор Черил. – Если Чарльза убьют, мне незачем будет жить. А если я умру, – добавила она со вздохом, – у него останется еще полк.
– На мой взгляд, Черил очень точно определила разницу между двумя полами, – заметила Мелисса, обращаясь к герцогу.
– Но Черил, как вы мне беспрестанно твердите, влюблена. А мы с вами, мисс Уэлдон, одиноки. Ради чего же нам жить?
– В своем одиночестве вы, ваша светлость, виноваты сами, – ответила Мелисса.
– Значит, мужчина в отличие от женщины не должен дожидаться стрелы Купидона? – насмешливо спросил герцог. Помолчав, он добавил: – Поверьте, мисс Уэлдон, я слишком стар, чтобы тешиться иллюзиями. Оставим игрушки детям.
– Вы искушаете судьбу! – лукаво улыбнулась Мелисса. – Купидоны здесь повсюду: в мраморе, в дереве, на холсте. Берегитесь, как бы кто-нибудь из них не прицелился вам прямо в сердце!
– Говорю вам, я для этого слишком стар, – повторил герцог.
– А я говорю вам, что время не властно над любовью, – возразила Мелисса. – Семнадцать или семьдесят – для Афродиты все равно.
– Я не очень понимаю, о чем вы спорите, – снова вмешалась Черил, – но Мелисса права: для любви не существует возраста. Помню, однажды, незадолго до смерти, мама сказала мне: «Черил, я люблю твоего отца сильнее, чем в семнадцать лет, когда мы с ним обвенчались». – «Как же так, мама? – спросила я. – Ты же говорила, что с ума сходила от любви!»
– «Еще как сходила! – ответила она. – Теперь наша любовь стала спокойнее – но при этом прочней и глубже».
– Вот вам и ответ, ваша светлость, – улыбнулась Мелисса.
– Что ж, – улыбнулся герцог, – чего искать в моем возрасте, как не спокойствия и прочности?
