На вокзале она встретила Евгению, которую сопровождала мать. «Эта соплячка специально прихватила с собой защитницу, – подумала Инга. – Хитрая шалава! В этот раз поговорить с ней по душам явно не получится...»
Инга Константиновна критическим взглядом окинула обеих. Как она и предполагала, мамаша Березуцкая оказалась еще хуже дочери. Толстая коротышка, выглядевшая лет на семь старше Инги, одетая в жуткий плащ, вышедший из моды лет десять назад. Инга вздохнула – настроение было безнадежно испорчено. Естественно, в училище эта пигалица начнет при всех вешаться на шею ее сыну. Никакого стыда у девицы. Что он в ней нашел? Скорее всего, ничего, просто сын никак не может понять элементарной вещи – ему необходима не эта замухрышка, а совсем другая девушка, стройная и красивая.
Надежда Петровна, которой дочь на ухо прошептала, что к ним приближаются Димины родители, вежливо поздоровалась с ними и спросила, в каком вагоне они едут.
– В седьмом, – ответил Иван Алексеевич.
– Какая жалость. Мы – в десятом.
Инга и девушка одновременно подумали: «Слава богу, в разных».
Женя потянула мать к вагону:
– Мама, я тебя прошу, поменьше разговаривай с этой...
– Доча, эта, как ты говоришь, прежде всего – мать твоего Димы. И ты должна к ней относиться соответственно.
– А мы с Димой все равно будем жить отдельно, – беззаботно произнесла Женя. – Вдалеке от этой мымры.
Когда Женя и Надежда Петровна отошли на несколько шагов, Инга произнесла:
– Хоть бы ты объяснил своему сыну, что на таких наглых девицах не женятся.
– Точно, – подтвердил Иван Алексеевич, – наглых и самоуверенных девушек надо сторониться.
Она посмотрела на мужа подозрительно. Фраза скорее походила на намек, чем на согласие с мнением жены...
Зайдя в купе, Инга обрадовалась – одно место свободно, а значит, пассажир-попутчик будет вынужден подстраиваться под тот режим, который выберет она. Инга повнимательнее посмотрела на соседа. Кажется, командировочный, который твердо намерен пропьянствовать всю дорогу. Инге тоже вдруг захотелось расслабиться. Если сосед предложит выпить, она не откажется. Да и Иван вряд ли. Что-то муженек в последнее время стал частенько прикладываться к бутылке.
Инга сняла элегантный теплый жакет. Странно, в последнее время она часто чувствует себя уставшей. Или не уставшей, а какой-то... Иногда ей хотелось послать всех к черту и, закрывшись в кабинете, бить и крушить все вокруг. Раньше ведь не было такого. Это все сын виноват, с его отказом идти в медицинский вуз. За восемнадцать лет семейной жизни Инга ни разу не меняла своих решений и всегда стояла на своем. Но полгода назад, представив, какие усилия придется затратить на одновременную войну с сыном и мужем, она смалодушничала – сдалась без боя. Неужели это старость стучится в ворота? Старость с ее климаксом, маразмом и безразличием к окружающим?
Инга вздохнула и толкнула мужа:
– Сходи за постелью. Я прилечь хочу.
Когда Иван Алексеевич закрыл за собой дверь купе, сосед произнес:
– Такая очаровательная женщина не может лечь спать, не выпив немножечко коньяку перед сном. Для того чтобы сон был слаще. Разрешите познакомиться – Дмитрий Иванович.
Инга расхохоталась. Мужчина посмотрел на нее с удивлением.
– Простите, пожалуйста. Просто я к сыну еду, а он тоже Дмитрий Иванович.
– Тем более надо выпить, – улыбнулся сосед. – За вашего сына. В каком классе он учится?
Инга улыбнулась:
– Он курсант, в этом году поступил.
– Да вы что, никогда бы не подумал, что у такой молодой женщины есть взрослый сын.
Инга, довольная комплиментом, полезла в сумку за зеркальцем, а сосед – за бутылкой. Иван Алексеевич, открыв дверь, увидел три стопочки на столе. Взгляд его печальных глаз мгновенно потеплел.
– Скорее, мы вас ждем, – пригласил к столу Дмитрий Иванович. – За знакомство!
Они выпили, закусили печеньем, и мужчины пошли в вагон-ресторан за закуской посущественней.
А Женя с матерью заняли места в плацкарте. Надежда Петровна достала курицу, но от волнения Женьке не хотелось ни есть, ни пить, ни спать.
– Женя, ты ешь курицу, а не смотри на нее, – ласково уговаривала дочь мадам Березуцкая.
– Мама, не хочу, – отказывалась Женька. – Не стоило вообще ничего брать. На ночь есть вредно, а утром мы уже приедем. Ехать-то всего шесть часов.
Надежда Петровна покачала головой:
– Ты с самого утра ничего не ела. Зря я поддалась на твои уговоры ехать. Ты слишком нервничаешь. Лучше бы осталась дома.
– Я не уговаривала тебя ехать, – напомнила Женька матери.
– Как я могла тебя отпустить одну в таком состоянии? – пожала плечами Надежда Петровна.
– В каком таком? – фыркнула Женька. – Ты преувеличиваешь.
– Да нет, дорогая моя доченька, наоборот – преуменьшаю, – вздохнула мать. – Ты даже не пыталась поступить в институт. Сидишь вечерами дома, с подругами не гуляешь. Работаешь – лишь бы день до вечера. Ты ни о чем не думаешь, кроме своего Димочки. Так нельзя.
– Мама, может, ты в другой раз нотации почитаешь? – раздраженно прошипела Женька, видя, с каким интересом случайные попутчики прислушиваются к их разговору.
– Нет, как раз сейчас самый удобный случай, – настойчиво проговорила мать. – Тебе некуда идти, и поэтому ты будешь сидеть и слушать.
– Извините, что вмешиваюсь, но ведь твоя мама совершенно права, – свесив голову, обратилась к Березуцким соседка сверху. – У меня вот тоже такая же была, глупая. Все за мужем своим будущим бегала. И добегалась. Он ее бросил, когда ребенку было три года. Пришлось ей одновременно и работать, и учиться заочно. Сейчас работает технологом на трикотажной фабрике. Внучка уже большая, во второй класс ходит.
Женька посмотрела на женщину и, буркнув: «Я спать хочу», полезла на верхнюю полку. А Надежда Петровна с попутчицей, которая с удовольствием спустилась вниз, принялись обсуждать семейные проблемы.
Женя слушала вполуха, мечтая о своем Диме, и тут мать толкнула ее:
– Вот, послушай, что умная женщина говорит.
Девушка нехотя слезла с полки.
– Надежда Петровна, вы уж лучше сами скажите.
– Доченька, ты просто обязана выучиться на бухгалтера. И ведь в Краснодаре есть финансовый институт, я знаю.
Женя сначала уставилась на мать, потом на попутчицу. Интересно, как такая простая мысль не пришла ей в голову? «К черту бухгалтера! – подумала Женька. – Надо поступать туда, где самый низкий конкурс, чтобы уж точно быть рядом с Димкой!»
А в седьмом вагоне трое попутчиков приканчивали бутылку коньяка. Иван Алексеевич смотрел на полную еще рюмку и колебался, надо ли идти за следующей бутылкой, Дмитрий Иванович был уверен, что необходимо, а Инга – что уже хватит пить. В результате Дмитрий Иванович был сражен красноречием Инги, и, закрыв купе, трое легли спать.
