— Я же сказал — все сделаю. Бумаги уже подготовлены…
— Стоп, вы не поняли. Отбой всем условиям похитителей, мальчика у них нет. Я забрал Игоря.
— Вы… — слышно было, как человек с той стороны связи словно задохнулся. Но, следует отдать должное его выдержке и мгновенной реакции, сориентировался он с ходу. — Так, я понял. Прошу прощения, я сейчас немного занят, поговорим об этом завтра.
Кирилл нажал кнопку отбоя и подмигнул мальчику:
— Молодец твой папка! Сообразил, что к чему. Там с ним рядом, похоже, лишние люди, так что правильно мы с тобой поступили, эти лишние люди могли услышать твой звонкий голосок.
— Но почему он не дослушал?
— Именно поэтому. Думаю, совсем скоро он сам перезвонит.
Совсем скоро оказалось совсем‑пресовсем. Буквально через три минуты телефон попытался исполнить «Владимирский централ» (странно было бы ожидать от Витька или Коляна, что они выберут для мелодии звонка «Песенку мамонтенка»), но ему не дали.
— Быстро вы, Владимир Семенович, — улыбнулся Кирилл. — Теперь можете говорить спокойно?
— Кто вы и что с моим сыном? — Голос Тарасова казался спокойным, но даже на таком расстоянии Кирилл чувствовал, что тонкая корка спокойствия вот‑вот сломается под напором бушующей внутри мужчины лавы.
— Не волнуйтесь, он в порядке и ждет вас.
— Я хочу слышать его.
— Пожалуйста, — Кирилл передал трубку мальчику. — На, держи.
— Папка! — радостно завопил тот, аж подпрыгнув. — Ага! Нет, теперь все классно! Дядя Кирилл меня спас! А те дядьки, они… они хотели. — Голос Игоря задрожал, пережитое вновь накатило на ребенка. — Нет, я не плачу. Били, да, и не только, но потом пришел дядя Кирилл, а с ним Тимка, это его алабай, он суперский! Мы шли‑шли по лесу, пока не появилась связь. Ага, понял. Дядя Кирилл, папа сказал отдать телефон вам.
— Да, Владимир Семенович, слушаю.
— Я не знаю, кто вы, я не знаю пока подробностей случившегося, но это потом, — страшное напряжение, державшее Тарасова, отпустило, но гнев, обжигающе‑холодный и очень опасный, остался. — Самое главное — где вы находитесь? Игорь упоминал лес.
— Да, мы в лесу, и точного местонахождения я не знаю.
— То есть?
— Это долгая история, а времени у нас мало. Велика вероятность того, что люди Зотова ищут нас.
— Простите, кого?! — реакция Тарасова очень напомнила реакцию его сына. А еще — собственные ощущения Кирилла, когда его предал брат.
— Похищение вашего сына организовал Олег Васильевич Зотов ради какого‑то контракта с англичанами.
— Вы уверены?
— Я видел его там, на болоте, где они держали вашего сына. Он приезжал к подельникам. Высокий, худой, лысый, похож на рептилию, ездит на черном «Мерседесе»‑внедорожнике. Он?
— Да, — коротенькое слово упало глухо и тяжело, словно валун на могилу. Могилу Олега Васильевича Зотова. — Ну что ж, это становится интересным. Очень интересным. Но прежде я должен забрать сына. Так вы говорите, его держали на болоте?
— Да, в старом немецком доте. Повторюсь — точных координат я не знаю, но вряд ли мы находимся очень далеко от лагеря, в котором был Игорь. Посмотрите, где в районе лагеря находится большое болото, и направляйте людей туда. И запеленгуйте этот телефон. Думаю, найти нас не составит большого труда.
— Выезжаю немедленно.
— Ждем вас.
— Берегите Игоря. И, — голос Тарасова дрогнул, — спасибо вам, Кирилл. Я в долгу не останусь.
— Это сейчас меня волнует меньше всего, — усмехнулся Кирилл. — Главное — передать вам ребенка. Поторопитесь.
Он нажал кнопку отбоя и повернулся к мальчику:
— Ну вот… М‑да, приплыли.
Игорь спал. Видимо, разговор с отцом окончательно ослабил пружинку, заставлявшую парнишку держаться. Слишком много всего свалилось сегодня на его вихрастую голову. Слишком.
— Ну, Тимыч, — Кирилл спрятал телефон в один из закрывающихся на «молнию» карманов жилетки, чтобы, не дай бог, не потерялся, и осторожно поднял ребенка, — путь усложняется. Руки теперь у меня заняты, так что придется тебе, дружище, выбирать максимально свободный от завалов маршрут. Не хватало еще грохнуться вместе с ребенком. Все, двинулись.
Стараясь придерживаться изначально выбранного направления — на восток, — Кирилл с трудом пробирался сквозь лес. По‑хорошему, надо было бы выбрать подходящее местечко и устроить привал, дожидаясь появления Тарасова. Но Кирилла не оставляло ощущение злобного, ненавидящего, следящего взгляда, буквально толкавшего его в спину. И хотя никого в «прослушиваемом» пространстве не наблюдалось, ни хороших, ни плохих, тупо сидеть на месте, дожидаясь, преследователей он не мог.
Ну вот откуда преследователи, откуда? Если даже незадачливых охранников уже обнаружили, братишки дружно будут петь про нежить лесную, страшное болотное чудище, утащившее мальчишку в свое логово. Понятно, что Зотов или Шайтаныч им не поверят, но и предпринять ничего не смогут. Организовать тотальное прочесывание леса не так‑то просто, потребуется много времени и людей.
Но ощущение надвигающейся опасности не засыпало, убаюканное голосом разума. Наоборот, в голове все громче и громче звучал сигнал тревоги, переходя в оглушающий вой сирены, пока…
Пока Кирилл не почувствовал наконец присутствие людей. Далеко, не менее, чем в часе ходьбы. И эти люди приближались. Причем приближались целенаправленно, к ним, он это чувствовал.
Как чувствовал и то, что это не Тарасов. Вряд ли он и его команда излучали бы столько злорадного торжества, густо перемешанного с охотничьим азартом.
Значит, ощущения не врали, их действительно засекли, причем уже довольно давно. Как? Да так же, как должен был засечь Тарасов — по работающему мобильному телефону одного из братьев. А может, и по двум, они ведь знают оба номера.
Отключить и выбросить телефоны? Но тогда не смогут подоспеть люди Тарасова, их единственная надежда на спасение, которые изначально находились дальше от места событий, тогда как преследователи шли следом, от дота.
Ну что ж, придется уйти в партизаны, вот только мальчонку надо куда‑то спрятать.
Впереди немного посветлело, лес начал редеть. Но по‑прежнему никаких признаков ни жилья, ни дороги. Просто закончился лес, откушенный заброшенным песчаным карьером.
Такие места очень любят киношники: осыпающиеся обрывы, нависшие над огромными ямами, ни единого дерева, в лучшем случае — чахлые кустики, из последних сил цепляющиеся за жизнь корнями. Идти трудно, спрятаться негде.
А преследователи между тем приближались. И больше не ощущалось никого, Тарасов не успевал…
Мы принимаем бой.
Кирилл осторожно положил мальчика на землю и, внимательно осмотревшись, нашел то, что искал: метрах в трехстах корни сосны нависали над обрывом, скрывая небольшую пещерку.
Он легонько потряс Игоря за плечо и, когда тот распахнул сонные глазищи, закрыл ему рот ладонью и тихо проговорил:
— Сюда идут. Другие, не твой отец. Идут за нами, выследили нас через телефон. — В голубых озерах обезумевшей рыбой заплескался ужас. — Не бойся, я спрячу тебя во‑о‑он в той пещерке, видишь? — судорожный кивок. Кирилл убрал ладонь с лица мальчика и успокаивающе погладил по голове. — Все будет хорошо, слышишь? Ты, главное, сиди и не высовывайся, что бы ни случилось. Я отвлеку их на себя, а ты жди. Скоро сюда придет папа, он звонил, пока ты спал, он уже совсем близко.
Зачем малышу знать правду? Главное, пусть верит и ждет, а он, Кирилл, постарается потянуть время, сколько сможет.
— Честно? — выдохнул Игорь.
— Честно. Поэтому мы с тобой должны продержаться. А для того, чтобы мы с Тимкой могли действовать свободно, не волнуясь за тебя, ты должен сидеть там очень‑очень тихо. Скорее всего, будет, стрельба, не пугайся. Главное — не выдай себя. Обещаешь?
Мальчик молча кивнул.
— Тогда идем.
Кирилл отвел ребенка к сосне, помог ему забраться в пещерку и тщательно замаскировал дыру корнями и ветками. Затем уничтожил все следы, указывающие на их присутствие, и собрался уже уходить, как вдруг услышал тихий плач.
— Ты что, малыш?
— Дядя Кирилл, не умирай, пожалуйста!
— Я постараюсь, — улыбнулся Кирилл. — Только и ты меня не подведи.
— Я буду ждать тебя. И папу.
Глава 23
Судя по ощущениям, до подхода основных сил противника оставалось не более двадцати минут. Следовало срочно найти подходящую снайперскую точку, причем подальше от убежища мальчика.
Так, и что тут у нас имеется подходящее? А ничего. Переполненный буреломом лес, так мешавший продвижению накануне, сейчас просвечивался насквозь, словно застиранные ситцевые семейники. Спрятаться было негде.
— Тимка, за мной, только тихо!
