Моря у нас нет, а речной пляж далеко, пока обратно доберешься, снова мокрый как мышь.
Единственное спасение бассейн.
Вот отец и не захотел задыхаться в ресторане. Даже в самом крутом из них внутри – душно, а на веранде еще и влажно так, что речи о том, чтобы есть и выпивать, не идет.
К тому же, почти все, кого бы он мог пригласить, разлетелись подальше от адского пекла куда-нибудь на острова. Да и дата не круглая, можно не заморачиваться.
В общем отмечать решили в загородном доме. Гостей было мало: тетя с дядей и парочка папиных партнеров, заехавший поздравить его дежурными презентами вроде бутылки коллекционного виски или очередной дорогущей ручки, из тех, что любит Марич.
От тоже приехал. Одним из последних, видимо, не собираясь задерживаться, но после душного дня решил себе не отказывать в удовольствии разок окунуться в бассейне.
Я этого ничего не знала.
Весь день я отсиживалась в комнате, завидуя тем, кто плещется в воде, потому что выходить на палящее солнце с моей кожей – это чистое самоубийство.
Правда, то, что я выползла уже около пяти, меня тоже не спасло, но об этом я узнала на следующий день.
А пока наплававшись вдоволь до изнеможения, я отключилась в шезлонге. Меня так разморило, что проснулась я уже в темноте от плеска воды. Кто-то вылез из бассейна.
Я решила, что мне тоже не помешает остудить слишком горячую кожу перед тем, как все-таки впихнуть в себя кусок праздничного торта и отправиться спать.
Сделав небольшой заплыв на пару кругов, я отправилась в летний душ, установленный за перегородкой чуть дальше, и замерла.
Я отчетливо осознавала, что то, что я делаю, называется подглядыванием, но не могла отвести глаз.
Совершенное мужское тело под струями воды буквально гипнотизировало меня. Я впервые нашла красивым подобное. Прежде, я, конечно, отмечала, если парень хорошо сложен, но, кажется, именно с этого момента я стала не просто обращать на это внимание. Это стало пунктиком. Из-за этой спины, бугрящейся мускулами, из-за мышц жгутами, обвивающими ребра…
В ушах зашумело от адреналина из-за того, что меня могут застукать в этих кустах.
Время словно замедлилось.
А еще во мне проснулось какое-то непонятно чувство.
В тусклом свете садового фонаря я откровенно пожирала глазами крепкие мужские ягодицы, по которым стекала вода, талию, переходящую в узкие бедра.
Во рту сохло, мной овладевало странное томление, особенно при взгляде на спину. Почему-то она волновала меня больше всего. Представлялось, каково это – гладить ее, прижиматься к ней.
А когда мужчина развернулся под струями ко мне лицом…
Я, сгорая от стыда, разглядывала все: и широкую грудь с плоскими маленькими сосками, и живот с кубиками пресса. Дорожка темных волос, спускающаяся вниз от пупка, приковывала мое внимание. Тень, падающая от перекладин перегородки, скрывает от меня мужское естество, оставляя взгляду лишь поросль над ним.
И она отчего-то вызывала у меня особенный трепет.
Меня пронзило острое желание слизнуть воду, скатывающуюся вдоль волос.
Эта дикая мысль так напугала меня, что я покачнулась и, кажется, сломала ветку куста или наступила на что-то. Я не поняла, но раздавшийся треск показался мне оглушительным, и я сбежала…
– Я…
Честно говоря, я не знаю, что сказать. Это очень стыдно, что я тайком подглядывала за ним. Весь следующий день, стоило мне взглянуть на Сашу, и я безудержно краснела. Это не было заметно только потому, что я изрядно обгорела.
Подозреваю, что и сейчас я ярко малинового цвета до самых корней волос.
– Ты знал, что я там, и нечего не сказал, – пытаюсь я возмутиться, но мне мешает смущение.
– Я хотел осадить тебя сразу, но потом… Мне понравилось. Ты долго стояла. Я уже намылся на месяц вперед, а ты все не уходила. Даже, когда я решил показать тебе чуть больше.
Разнервничавшись, я прокусываю губу до крови. Слизнув выступившую капельку, я все-таки спрашиваю:
– Этим я тебя спровоцировала, этого оказалось достаточно?
– Да. С утра я, конечно, проверил твою реакцию и убедился, что в тебе проснулась женщина. И эта женщина находила меня привлекательным.
Я снова вспоминаю тот момент в дверях отцовского кабинета.
– Так что, Настя, если отбросить весь антураж наших с тобой взаимоотношений, ты меня хочешь. И давно.
Глава 25
Марич поднимается с дивана и направляется к дверям. Оправившись от неловкости за тот поступок, я закипаю от самоуверенности его слов, и иду за ним вслед, чтобы… не знаю… донести до него, что он не прав?
– И этого оказалось достаточно? – повторяю я свой вопрос, но уже не растерянно, а с возмущением.
– Да, – снова отвечает Саша, не оборачиваясь.
Он поднимается по лестнице на второй этаж, и я как привязанная следую за ним.
– А если ты ошибся? – мелко цокая каблучками домашних туфель, иду я за ним в сторону спальни. – А если ты не угадал, и я тебя… не хочу?
– Вряд ли, – Саша с усмешкой пропускает меня в комнату и заходит следом. Дверь мягко закрывается за его спиной.
Я не перестаю преследовать его по комнате.
– У меня и мыслей таких не было! – пытаюсь я достучаться до него, будто это возможно.
Он непрошибаем.
Уверен в собственной непогрешимости.
– Зато сейчас есть.
И как ни в чем не бывало, после этого заявления, расстегивает рубашку.
Глаза мои округляются, когда, сняв ее, Марич делает плавный шаг ко мне.
– А чтобы у тебя совсем сомнений не осталось…
Сильная рука властным движением притягивает меня к мужскому телу, от которого пышет жаром, словно внутри Саши нить накаливания.
И я, наконец, понимаю, что я в ловушке. Причем сама сунулась в мышеловку.
Медленно, очень медленно, будто позволяя мне сбежать или отвернуться, он склоняется ко мне, но я… ничего не делаю, чтобы избежать поцелуя. Я его жду. И он случается.
Глубокий, неторопливый, тягучий. Собственнический.
Забирающий мое дыхание.
Я ничего не могу с собой поделать и отвечаю на него. Сначала робко, а потом…
Я льну к Саше, хватаюсь за него.
Он такой большой, сильный…
Его уверенная ладонь довольно быстро переходит от невинных поглаживаний поясницы к тисканью попки. Мне нравится, как он сжимает ее. От этого сердце сначала заходится в бешеном стуке, а потом обрывается и ухает вниз, когда Сашины пальцы ныряют под резинку домашних шорт, под резинку трусиков.
Я не понимаю, в какой момент я обхватываю Марича за шею и, встав на цыпочки, тянусь к его губам, чтобы было удобнее целоваться. Прямо сейчас нет никого важнее его и забравшейся под футболку руки.
Все просто.
Я знаю, что он сделает мне хорошо. Женская сущность, уже вкусившая смелых ласк, одобряет все, что происходит. Требовательно ждет. Все мои морально-этические принципы отходят на задний план, а на переднем остается только матерое тело, в которое я вжимаюсь, словно стараюсь сохранить это ощущение сильного мужчины рядом.
В мыслях кисель. Поцелуй не прекращается, и голова начинает кружиться, и кажется, чтобы вдохнуть, нужно целовать еще сильнее.
Саша не очень церемонится, чуть повернув меня, он добирается до моей девочки, но меня все устраивает. Я инстинктивно расставляю ноги шире, чтобы ему было удобнее раздвинуть мои складочки и добраться до клитора.
Ощутив, что там уже влажно, Саша с шумом втягивает воздух.
Оторвавшись от моих губ, он заглядывает в мои глаза своими невозможными черными. А у меня все плывет.
Саша поглаживает подушечкой горошинку, и меня захватывает лихорадка.
Марич медленно теснит меня к кровати, но не выдерживает и подхватывает на руки. Два шага, и я лежу на мягком. Одно движение, и футболка с меня сдернута, а разгоряченную кожу холодит атласное покрывало.
