— Ник Готье.
Узнавание мелькнуло в голубых глазах тренера. Он даже казался впечатленным.
— В прошлом году ты был самым лучшим раннингбеком. Что случилось?
Ник пожал плечами.
— Случился большой рот Стоуна. Его следует держать закрытым, и я немножечко перестарался, делая это.
Тренер почесал подбородок.
— В твоем личном деле сказано, что тебя исключили из команды за поведение.
— Это не верно. Меня исключили из команды за поведение Стоуна. С моим-то было все хорошо. Да и сейчас, если честно.
Мужчина издал звук, похожий на смех или рев.
— Ты не хочешь снова играть?
Ник указал на свою руку в повязке.
— Не могу. Все еще восстанавливаюсь. Доктор не хочет, чтобы я нагружал ее, — этой причиной он пользовался во всех особых случаях. С мамой это работало, а вот с Кирианом, который был безжалостным руководителем, не очень. Каждый раз, когда он говорил нечто подобное, Кириан отвечал: «Парень, я выпустил кишки человеку, который ныл меньше тебя. А теперь, иди».
И, кажется, тренер был из этой же категории.
— Ага, но я смогу добавить тебя в список команды. Даже если ты не играешь. Будешь запасным игроком. Ну, давай же, Готье. Мне нужно еще три игрока, и мы готовы к финалу. Сделай это для школы или для Малфаса. Он в этом году усердно трудился. Ты собираешься лишить его чемпионата из-за какого-то незначительного повреждения?
Незначительное повреждение? Его подстрелили и чуть не забили до смерти люди, которых он считал друзьями.
Он посмотрел на Калеба.
«Давай, скажи да, мне будет проще приглядывать за тобой, если мы будем тренироваться вместе».
Он ненавидел, когда Амброуз и Калеб разговаривали у него в голове, но Калеб был прав. Раз уж по его вине Калеб самый важный член команды, то самое меньшее, что он может сделать — присоединиться. И, кроме того, он хорошо выглядел в золотисто-черной форме, и ему не придется носить кошмарные рубашки, на которые настаивала мама. По крайней мере, в дни игр.
— Ладно. Согласен.
— Отлично, — тренер ухмыльнулся. — Я принесу тебе форму, и увидимся после уроков сегодня.
Ник открыл, было, рот, чтобы сказать, что работает, но тренер уже ушел. Он встретился взглядом с Калебом.
— Кириан убьет меня.
— Неа. Я уверен, что он поймет.
Хотел бы Ник быть таким уверенным, хоть в чем-нибудь, но он не был. Жизнь и уроды лишили его этого, когда ему было примерно два… или три. Вздохнув, он начал подниматься по лестнице в шаге от Калеба, когда они вошли в здание, казалось, что все обсуждают вещи, украденные, в то время, как школа была закрыта.
А ведь когда-то быть бедным было благословением. Потому что у него нечего было украсть…
Хотя, он помнил, как однажды, несколько лет назад мама расщедрилась и купила им два садовых стула за пять долларов в Walmart. Черт, и кто-то украл их с заднего крыльца их ветхого домишки. Его мама проплакала неделю, и если бы он смог, то они хромали бы вечность. Что за человеком надо быть, чтобы красть пластиковые садовые стулья у людей так очевидно бедных? В аду точно есть особый уголок с табличкой, на которой выгравированы их имена.
— Привет, Ник.
Он замер у шкафчика, когда к нему подошла Никода.
— Привет, Коди. Как дела?
Она одарила его улыбкой, которая всегда нагревала его тело до уровня жары экватора.
— Теперь лучше, ведь я увидела тебя. Я тебе звонила прошлой ночью, но ты не ответил. Получил мое сообщение?
Ник нахмурился.
— Звонка не было, — он достал его и проверил входящие. — Смотри.
Он протянул его ей.
— Странно, я звонила три раза.
Странно. Но опять же…
«Наверное, что-то не так с моим домом», — не считая того, что над ним круглый год было мрачное облако, и он был заражен тараканами размером с его кулак. А еще, наверное, он находился над адовой пастью, и любая связь, кроме двух банок, объединенных шнуром, была невозможна.
— Прости, я не получал их. Тебе что-то было нужно?
— Просто хотела с тобой поговорить.
Он не знал почему, но от этих слов его лицо запылало. Его тянуло к ней, не смотря на кошмары с ее участием, которые все еще ему снились. Она была неотразима, и вкус ее поцелуя навсегда застыл на его губах. Он бы все отдал за еще один.
— Ник! Я только что об этом узнала!
Прежде чем он понял, кто говорит, Кейси бросилась в его объятия и припечатала его к шкафчику.
— Ты снова в футбольной команде! Я так за тебя рада. Теперь ты можешь прийти ко мне домой. Это ведь так здорово?
Он почувствовал себя мышью, зажатой между двумя котами, когда увидел злость на лице Никоды.
Кейси на это не обратила внимание.
— Когда ты получишь форму? Ты в ней будешь таким секси.
«Помогите мне», — его голос звучал как голос мухи у него в голове.
Ни сказав, ни слова, Никода развернулась и пошла вниз по коридору.
— Коди! — он последовал было за ней, но его поймала Кейси.
— Ты не хочешь с ней говорить, Ник. Она лузер.
Ага, точно. Она единственный человек из всей школы, кто навестил его, когда он был в больнице. Ну ладно, она там была волонтером, но она приходила к нему в комнату каждый день и подбадривала его. И она не была обязана это делать.
Он попытался обойти Кейси. Она была как липучий паук. Куда бы он ни двинулся, она была там, цеплялась за него. Он не знал, как сбежать, не поранив ее.
Отчаявшись, он зло посмотрел на нее.
— Да что с тобой?
— Ничего. Я хочу быть с тобой, Ник.
— С каких это пор?
— Сейчас ты работаешь на Кириана Хантера. Ты один из нас.
Он не был уверен, хочет ли быть одним из них. Потому что то, как они к нему относились, давно уже отбило у него желание быть частью толпы. Ему не нравилось, как они себя вели. Если быть одним из них означает быть жестоким к другим, то уж лучше он будет белой вороной.
— Слушай, я не герой подросткового кино. Я не позволю популярности настолько захватить меня, чтобы я забыл своих друзей. Ты не сможешь стереть те годы, что игнорировала меня, одним добрым жестом. А теперь, извини, — он, наконец, оттолкнул ее и пошел за Коди.
Но было слишком поздно. Она уже ушла.
Прекрасно. Он почувствовал себя еще большим падонком.
«Блин, я такой идиот…»
— Ник? — Кейси взяла его за руку, шокировав тем, что посмела дотронуться до его немытой руки. — Прости, если я относилась к тебе в прошлом неправильно и задела твои чувства. Как и все остальные, я могу быть эгоистичной и не замечать того, что находиться прямо под носом. Наверное, моя мама права и мне иногда нужно отрываться от своего телефона.
