При свете луны и звезд уже около полуночи по автотрассе в сторону пригородного села Хабарное медленно двигалась торжественная процессия. Впереди на милицейской машине, включив сирену и мигалку, ехали Вислоухов и Копчёный, следом бежала корова, подгоняемая ворами, а сзади четверо верховых казаков наезжали на них лошадьми и хлестали нагайками за то, что последние усомнились в законности вчерашней приватизации.
Шняга двадцатая
Вой при луне
«Разбиты лапы, пёс, я знаюВ недобрый час,Как рана мучает сквозная,Усталость нас»
Борис Воробьёв
Собака действительно скоро поправилась. Первую неделю она только пила и лизала снег. Благо, что под каждой теплотрассой есть оазисы, где круглый год журчат ручейки. Нечистые, с примесями щёлока и ржавчины. Но когда плоть больна, и такой источник панацея от лихорадки. Вредные примеси вторичны, и лакала собака воду, изгоняющую из тела жар. Тарантул купил сгущёнки, вскипятил чай. Больная сука стукнула хвостом по нехитрому настилу из тряпок и сделала первую попытку подняться на лапы, постояла полминуты, покачиваясь, и упала обратно на бок. Горько заскулила, поглядывая на человека.
— Чтобы выжить — нужно есть, — сказал он нравоучительно, и начал кормить её молоком.
Однажды утром, проснувшись, бродяга обнаружил, что собака грызёт его тулуп. Болезненный жар сошёл, и вместе с Тарантулом большая, но худенькая овчарка — одна кожа да кости, поднатужилась и вышла на промысел от помойки к помойке. Кое-как на трёх лапах несла она своё неокрепшее тело по нахоженным тропам зимнего города, стараясь как можно дальше держаться от шумной дороги. Когда же человек уходил на ту сторону трассы, собака падала на здоровый бок, вытягивая передние лапы вперёд, и терпеливо ожидала его — нового хозяина. Высунув потрескавшийся язык до самого снега, она отдыхала на обочине. Тарантул не гнал её за собою, потому что знал, как боится калека теперь шума автомобильных колёс и шального скрипа тормозов. Животные, как впрочем, и люди, не забывают источников боли и страдания. Но есть сила, которая побеждает страх. Это любовь и преданность. Что движет нами, когда мы возвращаемся на родное пепелище, туда, где нас уже никто не знает и не ждёт? Где наше место занято другими, более целеустремлёнными и сильными, и закреплено за ними по праву?
Один осужденный посетовал как-то Тарантулу в лагере:
— Прочитал я в деле, где родился. Был около года на воле — приезжал и смотрел на этот дом, если верить бумагам, оттуда меня отдали в приёмник. Мать и отца я не помню, но ведь жил же я здесь, около года жил… Когда освобожусь я, найму адвоката — а вдруг и до сих пор осталось за мною право собственности на этот клочок жилплощади?.. Может быть, и припомнит меня кто из соседей, и что со мною случилось? Ведь живут же люди иначе?.. Вне лагерей?..
Так и собака нашла дорогу к подъезду, где жила раньше. Светлана Михайловна выгуливала нового щенка.
— Что, Ронда? Очухалась, выжила?
Сука вильнула хвостом, вправо и влево. Только влево до отказа, а вправо чуть-чуть по инерции. Больная лапа болталась в воздухе, как будто на привязи.
— Нет, Ронда! Ты совсем обомжилась, завшивела. Гадишь, наверное, поминутно когда и где захочешь? А у нас, чтобы нести сторожевую службу, есть Полкан. Поищи себе другого хозяина.
Осторожно принюхивался щенок к этой костлявой, но сильной псине. Что-то заставило его поджать хвост и отступить назад за спину хозяйки. Вины за ним перед этой хромой сукой не было и не могло быть… Может быть чувство несправедливости и социальной дисгармонии тоже знакомо собакам и воспринимается ими более остро, чем людьми и значит более человечнее? Маленький Полкан спрятался в подъезде, едва отворилась дверь. Ему не хотелось гулять в этот вечер. А Ронда пришла посмотреть на хозяев и ждала с надеждой от них помощи и ласки. Так все мы смотрим на своих вчерашних друзей, добившихся чего-то на жизненной стезе, но они не замечают нас, и мы недоумеваем: почему? Так правительство и президент проводят в отношении народа удивительно правильную политику, но, увы, только в средствах массовой информации. И глядела сука на знакомые окна квартиры, как смотрят в телевизор безнадежные больные перед смертью, и выла тонко по-сучьи, словно баба на поминках, пока кто-то не прогонял её зычным голосом.
— Пошла вон, мать твою, мирзоевское мясо!
Что-то тяжёлое падало рядом. И только тогда она поднимала покалеченный зад и спешила, припадая к земле, в свое логово. А там на передних лапах подползала виноватая к Тарантулу. Как могла, устраивала своё гудящее тело рядом с ним на подстилку из ветоши, клала человеку морду на грудь и глядела в его лицо по-собачьи преданно, и лизала его глаза, когда он просыпался и начинал говорить.
* * *
Оклемалась и корова. Необычное приключение даром для неё не прошло. Полтора десятка километров на морозе прогалопировала она в сопровождении садистов. Гладкошёрстное животное простыло, мочилось кровью и совсем уже не давало молока. Тёща городничего поселилась в хлеве за печкой и плакала. День и ночь она выхаживала корову, совала ей в задницу огромный градусник, колола в круп антибиотики. Лучшие ветеринары области собрались на симпозиум в особняке у мэра в селе Хабарном. Лет тридцать, а то и более не проводились подобные мероприятия в регионе, а между тем обмен опытом в любой сфере очень важен и укрепляет дружественные связи между людьми. Открыл это торжественное мероприятие сам городничий. Он рассказал о проделанной майором Вислоуховым работе в области сыска животных, сделал акцент на важности санитарно-гигиенических и профилактических мероприятий в каждом хозяйстве и торжественно вручил герою старинное ружьё с инкрустированным прикладом. Это была семейная реликвия. В забытые уже совковые времена деду господина Валиханова — красному егерю Валихану Валиханову сам Никита Сергеевич Хрущёв пожаловал этот ствол за успешное освоение целинных и залежных земель. До глубины души тронутый таким вниманием со стороны исполнительной власти, майор Вислоухов выступил с ответной, благодарственной речью и поделился опытом работы в должности главного кинолога города, что оказалось кстати. Учёные мужи не дали корове упасть и окончательно загнуться, и похмелье, которое всегда сопровождает мероприятия подобного рода, исцеляли неделю спустя простоквашей из молока воспрянувшего животного.
Вислоухов купался в лучах своей славы, газеты писали о нём… Даже его бывшая жена заинтересовалась им и дважды звонила ему, предлагая встретиться, чтобы далее вместе решать судьбу своего, отбивающегося от рук, сына. Очередное звание из Москвы не заставило долго ждать. Торжественный запой по этому поводу уже грозил обернуться большой катастрофой. По пять раз на дню Вислоухов ввинчивал и вывинчивал в погоны огромные звёзды, бросал их в посуду с отравой и, выпивая до дна вонючее зелье, доставал их, скрипя зубами. Примеривал он новую шинель и папаху, козырял перед зеркалами, вытягивая далеко вперёд сверкающий носок сапога, ходил по струнке, словно курсант перед знаменем части, пел гимн России и поминал слова присяги. Окружающие снисходительно относились к этой блажи героя, ну с кем не бывает, мол, — расслабляются время от времени большие люди, да и что это за мужик такой, который не пьёт? Но всё же от безделья чудил наш герой, и городничий решил его озадачить.
— Там собака какая-то по ночам воет и мешает спать, — сказал он при встрече, — от жильцов твоего бывшего квартала в адрес администрации города поступила коллективная жалоба. Сотрудники детского сада тоже подтверждают контакты детей с нездоровою псиною. Сам я в детстве с дворовыми собаками якшался, но посуди ты, брат Вислоухов, эта собака — разносчик инфекции, по помойкам шастает, глисты там всякие и блохи при ней. Многие родители своих детей и в садик-то водить перестанут — шпана безнадзорная вырастет.
А далее по инстанции. Чем и хороша служебная лестница, что отучает нас самостоятельно работать головой и успокаивает совесть. Но Копчёный «упёрся рогами», когда услышал от друга просьбу найти зверюгу и убить.
— Ты хочешь, чтобы из меня Ясеневская группировка по капле кровь выдавила за нарушение правил охоты на чужой территории! Меня уже дважды предупреждали, чтобы не трогал собак! А как мне отмазаться, если возьмут меня завтра за горло и ствол мне к спине приставят? Бабок у меня нет — не заработал. Инвалидность моя для них не льгота. Опустят, как пить дать, опустят! Дрова на голове ломать начнут. И генералы не помогут. Не путай ты меня, господин полковник, в это сомнительное мероприятие.
Но убедительные слова наша милиция находит быстро.
— Балда! По ту сторону теплотрассы город контролирует Кореец, а по эту сторону Ясень. А собака живёт на нейтральной территории, поэтому принятое на сходняке решение мы не нарушим, если уничтожим зверя в его логове — ночью. Я возьму ружьё, пожалованное мне мэром, а ты приготовь патроны, — распорядился милиционер, — но только не сегодня. Пить брошу, и не ранее…
