– Чего тебе бояться, ты же хозяйка. Охота сегодня не удалась. С трудом отыскали одну косулю, но тварь ушла от собак, не подпустив нас и на выстрел из лука. Но не это главное... Тзинта, знаешь, кого мы встретили на пути в город?
– Децебал возвращается?..
Регебал помотал головой. Усмехнулся.
– Соскучилась по дорогому мужу...
Жена Децебала бросила возмущенный взгляд и показала глазами на дочь, с интересом прислушивавшуюся к разговору.
– Тисса, пойди поиграй немного с девочками и помни – ты царская дочь. Не позволяй жалким рабыням помыкать тобой. Бей их сразу по лицу!
Юная вышивальщица капризно надула губки:
– Ну, мама...
– Делай, что я сказала!
– Я совсем забыл, Тиа, – дядя залез в карман куртки и присел перед девочкой на колени, – смотри... это тебе от меня подарок.
На раскрытой ладони лежали серебряные с гранатами дакийские серьги.
– Дядя Регебал! – в восторге закричала племянница. Она схватила украшение и выбежала из комнаты, крича:
– Няня! Няня! Неси мне зеркало, я буду примерять подарок дяди!
Брат с сестрой посмотрели ей вслед, молча переглянулись.
– Так кого же ты встретил у ворот Сармизагетузы?
– Сиесипериса с Мамугцисом и двумя слугами.
– Великая богиня Солнца, а кто они такие?
– Тому два года назад твой муж отправил этих старейшин костобоков послами к парфянскому царю для заключения военного союза. И вот они возвратились. Кстати, Мамутцис был в числе воинов Плана, убивших твоего жениха Натопора.
Тзинта недовольно сощурилась.
– Может, и так, но, Регебал, я почти не знала его, да и какое это имеет значение сегодня?
– Ты не знала, зато я знал и твой отец тоже. Конечно, сейчас он недосягаем, но придет время, и я еще посажу его на кол. И Кабиры отца и Натопора успокоятся на небесных просторах Замолксиса.
– Регебал, а ведь ты забываешь, что я уже не прежняя Тзинта. Я – царица Дакии! – Глаза женщины спесиво сверкнули. – И могу поделиться с мужем твоими речами.
– Не поделишься. Ты не настолько любишь его. Муж... – брат фыркнул. – Да если, не допусти того Замолксис, с Децебалом сейчас что-нибудь случится, то Котизон с Диегом отправят тебя с дочерью за Пирет[136] в захудалые городища восточной Дакии, и это будет лучшим исходом. А то ведь они могут просто отравить. Или ты забыла, что стало с Диурпанеем?
– Я мать дочери Децебала!
– И прекрасно! Подросшую Тиссу выдадут замуж за какого-нибудь роксоланского или квадского вождя, чтобы укрепить отношения с соседями. Хватит! Вспомни отца, Тзинта! То, что мы получили взамен, неизмеримо больше, но не стоит нашего прошлого. Власть не должна находиться в руках полудикого патакензия и банды костобокских прихлебателей.
– Будьте вы все прокляты! – царица опустилась на стул и закрыла лицо руками...
* * *
Во дворе к всесильному царскому шурину приблизился грек-управитель.
– Из загородного дома могучего Регебала прибыл посыльный, ваш эконом прислал его за вами.
– Что там стряслось?
– Какой-то сарматский торговец Агафирс доставил вашей милости отменных боевых коней на продажу.
– Агафирс! Великие Кабиры! Старый приятель не забыл своего обещания! Где посланец?
– Он отбыл сразу же после того, как передал сообщение.
– Не важно. Эй, кто там, коня мне!
Выехав из городских ворот, Регебал в сопровождении двух молоденьких родичей переехал переброшенный через реку мост из камней и бревен и направился по дороге в сторону Пятра-Рошие. Там, в сотне стадиев, находилось пожалованное ему царем загородное имение.
Скакуны поражали статью. Восемь одинаковых, черных как смоль жеребцов и две рыжие кобылы прядали ушами и высоко вскидывали умные широколобые головы.
Регебал не мог оторвать от животных восхищенного взгляда. Гость тоже был доволен.
– Где ты взял таких божественных коней, Агафирс? Сам владыка морей Посейдон не постеснялся бы запрячь их в свою колесницу.
– Да, действительно хороши! Это аланские лошади, Регебал. Тому лет восемь назад танаисские[137] сарматы угнали у аланов табун чистых кобылиц с жеребцами и продали несколько штук дунайским роксоланам. Стоящие перед тобой существа – отпрыски тех коней во втором поколении. За каждого из них заплачено чистым золотом и наложницами, клянусь Папаем!
– Сколько же ты просишь за них, лукавый скиф?
Барышник вытянул левую руку, указывая пальцем. На запястье сверкнул золотой браслет с ликом римского бога Януса.
– Трех жеребцов от того конца коновязи отдам по двадцать пять золотых статеров. Трех средних – по тридцать. Кобылы идут по сорок пять статеров.
Регебал запустил пятерню в мелкозавитую по греческому обычаю бороду.
– А какова же будет цена оставшихся? Они лучшие из всех?
– Эти кони бесценны. Ты можешь целый день не покидать седла, участвовать в любой сече, они отовсюду вынесут тебя живым и невредимым. Объездку жеребцов делал лучший знаток лошадей среди роксолан – Мадий. Конюхов, равных ему, нет.
– Цена, Агафирс!!!
– Я повторяю тебе, дак, эти кони бесценны... потому дарю их тебе.
– Я никогда не забуду такого подарка, проси у меня, что хочешь.
Торговец нахмурился.
– Видел ли ты когда-нибудь скифа просящим? Я сказал: дарю, значит – даю от сердца.
– Хорошо. Но я буду твоим должником даже против твоей воли. А теперь прошу в дом. Зови своего приятеля.
Напарник скифа, молодой сармат с лицом, обезображенным багровым рубцом от меча, без слов направился вслед за ним и хозяином.
– Здорово его отделали? Где он заработал такое украшение?
Лошадник манерно рассмеялся, но взгляд его, обращенный к товарищу, оставался серьезным.
– Поплатился за собственную глупость. По молодости соблазнился замужней девкой из языгов и украл ее. Ну, муж явился следом и потребовал оружием решить спор. Шрам достался парню вместе с женой.
– А с законным супругом что?
– Он навсегда оставил нас!
– Ну, молодец мальчишка. Я награжу его за доблесть.
За трапезой Регебал пил много вина и хохотал по любому поводу.
– Агафирс! – кричал он. – Ты думаешь, я не знаю, что ты не скиф, а сармат! Нет, приятель, я помню тебя еще по вашим торговым делам с отцом.
Собеседник испуганно откидывался на лавке.
– Регебал, я хвалю твою память, но мой отец один из потомков родовых вождей скифов-агафирсов, а мать, что правда, то правда, сарматка. Но я скиф, ясно тебе!!!
– Ого-хо-ха-ха-ха!!! Все-таки ты боишься, приятель! Пей!!! Такого вина не надоишь от скифской кобылы!
Юноша со шрамом тоже засмеялся глухим кашляющим смехом.
– Кстати, где ты раздобыл эту приятную безделушку на руке? Сознавайся, зарезал римлянина возле Транстиерны или Дробеты?
– Браслет я выменял у римлян на баранов. С ними гораздо выгоднее торговать, чем воевать. Но при случае я не против разжиться за их счет и секирой. Видел бы ты, какой городишко они выстроили на месте своего лагеря. Там, если пошарить, найдется много добра. Хочешь, я скажу тебе прямо: при покойном Диурпанее было лучше. Война, она и есть война. Сколько рабов я перегнал в Одесс тогда! А сейчас с паршивым Децебаловым миром нельзя и носа высунуть. Не римляне, так сами даки накажут. Слышал про недавний налет даков на тизийских языгов? Одни головешки от селения остались. Так-то, а ты говоришь, убил римлянина.
Приближенный дакийского царя разом оборвал смех. Кивнул виночерпию. Тот проворно наполнил чеканный ампельский кубок вином. На полированном серебре выделялись люди, несущие приношения Замолксису.
– Значит, даже сарматам худо от власти Децебала. Вот как далеко простерлось могущество Дакии! Выпьем за Децебала Дадесида. Выпьем за наследника Котизона!
Регебал, распаляясь, провозглашал здравицы, но тон свидетельствовал об обратном тому, что он говорил. Все трое осушили чаши. Хозяин дома залпом. Гости медленными частыми глотками. Агафирс совсем опьянел. Он залихватски крутил головой. Впадал в глубокую задумчивость. Проникновенно подпирал щеку рукой и, пытаясь свести глаза в одну точку, внимательно слушал речи сармизагетузского вельможи.
– Регебал, – доверительно зашептал сармат, – знаешь, что я тебе скажу? Если бы твой царь договорился с парфянами, то даки могли бы попросту плевать на римлян. Но это безнадежное предприятие. Слишком велико расстояние между царствами и чересчур строго императорские корабли охраняют побережье.
– Ты плохого мнения о Децебале, мой наивный приятель, – Регебал состроил многозначительное лицо. Пьяная ухмылка должна была изобразить превосходство и осведомленность. Торговец шумно икнул и толкнул приятеля.
– Сатрак, этот муж держит нас за глупых сарматских дикарей и хочет, чтобы мы поверили, что посланцы дакийского царя умеют летать по воздуху.
Высокопоставленный шурин осоловело захохотал. Теперь уже Агафирс сделал знак кравчему налить бокалы. Регебал героически отвел локоть в сторону и торжественно выцедил сосуд до дна:
