Самые верные адепты — раскаявшиеся грешники. Воистину — так всегда было, есть и будет.
— О том, что нужно делать, я расскажу тебе позже — но твои слова приятно удивляют меня. Но скажи, Аль-Макхам, ты говоришь за себя, но все ли твои люди думают так же?
— Если кто-то посмеет предать — я лично, своими руками принесу его Аллаху — твердо сказал бригадир.
— И эти слова вселяют радость в мое сердце. Время выступить против засевшего в Багдаде, за каменными стенами, которые ему построили американцы, тагута не пришло, но оно придет и весьма скоро. Скажи мне, аль-Максуд — сколько людей у тебя, и сколько людей могут выставить наши враги, да покарает их Аллах, эти собаки из Тегерана?
Все эти слова, витиеватые и правильные были не более, чем прикрытием для большой политики. Шейх был членом королевской семьи, принцем крови и опытным, искусным политиком. Первой целью. Которую он преследовал было обезопасить Королевство от самой возможности повторения девяностого года, когда лишь глупость Саддама не позволила ему взять под контроль большую часть ближневосточной нефти. Решение этой задачи — поставить в Ираке либо дружественный, либо слабый, раздираемый противоречиями режим. Если эта задача решалась — то второй задачей было приобрести себе союзника в следующих битвах Джихада — тем более что шейх уже давно понимал битву Джихада как битву за расширение зоны влияния своей страны и своей семьи и ослабление единственной оставшейся на планете сверхдержавы — США. Эту задачу можно было решить, если власть в Багдаде возьмут военные, причем обязательно такие же сунниты как сам Садам — ни в коем случае нельзя было допустить воцарения на багдадском троне ни курда, ни тем более шиита. И, наконец третья задача. Задача первостепенной важности — нельзя было допустить расширения влияния (а то и территориального расширения) Ирана. В Ираке шииты составляли большинство и при власти Саддама и сейчас, и если в стране допустить демократию — к власти автоматически придут шииты, потому что их больше. Если это будет — то шииты попытаются воссоединиться со своими братьями по ту сторону границы, ибо религия для них важнее нации, и для воссоединения они готовы будут отдать или часть Ирака или даже весь Ирак. Тогда произойдет катастрофа, а от иранской угрозы его государство будет отделать лишь маленький Кувейт. Такого развития событий он не должен был допустить любой ценой, и лучшим способом этого не допустить был военный переворот в Багдаде. Муктаду ас-Садрпа повесят так же, как Саддам повесил его отца, а шиитов можно частично уничтожить, частично — выгнать. В поездке по Ираку он должен был встретиться с людьми и решить — кто будет лучше защищать интересы их страны на багдадском троне, кого следует поддержать в борьбе за власть. И сидевший перед ним молодой человек ему нравился, нужно было только убедиться, что оказавшись у власти он не сорвется с крючка. Ну, да опыт Саддама памятен всем…
— Тегеранские собаки сильны в нашей стране. Я отдал приказ своим людям карать их без промедления, если хоть один такой попадет им в руки. Границы почти нет, а эти шиитские негодяи проникают через границу, это не наскоро подготовленные бойцы, а люди из корпуса стражей. Что же касается Муктады — то не меньше пятидесяти тысяч человек выступят по его зову, эфенди.
— А сколько человек выступит по твоему зову?
— Это неважно — самоуверенно сказал бригадир — важно, чем они вооружены.
— Ты прав. Но осторожность никогда не помешает. Быть может, у шиитов тоже есть те, кто командует…
Разговор прервался — к бригадиру подошел один из его офицеров, начал что-то говорить ему на ухо. Аль-Макхам в какой-то момент вдруг побелел — но сдержался, взмахом руки отозвал офицера.
— Кадару-Ллахи ва ма шаЄа фаЄаля[32] — наконец сказал бригадир, пряча мгновенно наполнившиеся болью глаза
Шейх молча ждал продолжения
— Мне… простите, эфенди, мне нужно ехать. Неверные собаки убили моего отца, да покарает их Аллах за их злодеяния.
Шейх долго не колебался
— Инна ли-Лляхи ма ахаза, ва ля-ху ма аґта ва куллю шаййин ґинда-ху би-аджалин мусамман…, фа-ль-тасбир ва-ль-тахтасиб[33]. Я поеду с тобой, ибо оставить сейчас брата может только тот, кто не рассчитывает попасть в рай и не рассчитывает услышать даже запах его. Позволь сопровождать тебя в твоей поездке, и сказать слова утешения твоим родным.
— Это большая честь для меня, эфенди, да воздастся вам… — бригадир явно не ожидал такого.
— Не благодари. Все мы в руках Аллаха, и каждому из нас отмерено то, что он пожелает.
Через несколько минут большой караван из бронированных внедорожников и бронемашин, среди которых были два бронетранспортера, отъехал от отеля и направился на север. Навстречу своей гибели…
04 июня 2014 годаТехас, СШАСевернее Фредериксбурга
Шериф Квентин Хаггис
Один из проезжающих позвонил девять-один-один и сообщил о перестрелке у ресторана севернее Фредериксбурга. Этот ресторан находился на территории, за которую отвечало управление шерифа Фредериксбурга, поэтому информацию о происшествии диспетчер 911 передала туда. В этот момент в управлении шерифа был сам шериф Квентин Хаггис[34] (которому уже настолько надоели шутки про его фамилию, что он не обращал на них внимания), он принял вызов и, взяв с собой одного из депьюти выехал на место.
Шериф Квентин Хаггис был одним из тех людей, на которых — вне всякого сомнения держится Америка, да и не только Америка, а и всякая нормальная страна. Жесткий и правильный полицейский, белый мужчина не злоупотребляющий куревом и алкоголем, соблюдающий закон и требующие его соблюдения от других не потому что такова его работа, а потому что в его понимании общество не может существовать без законов, которые должен соблюдать каждый из его членов, нормальной сексуальной ориентации, имеющий дом и не уклоняющийся от уплаты налогов, отслуживший в армии. Это был совершенно неполиткорректный в наши поганые времена образ человека, в наше время героем должен быть человек со слабостями, потому что у большинства людей они есть и им как-то комфортнее, когда они видят, что у героев они-тоже есть, это как бы оправдывает собственные слабости. Но шериф никого не принимал таким, каков он есть и самого себя прежде всего, в его участке например не было пепельниц и нельзя было курить и если кто-то хотел это сделать — тот должен был выйти на улицу и покурить там, не нарушал это правило и сам шериф. Шериф не был жестоким человеком, если он видел, что человек раскаивается в том что сделал и хочет исправиться — он давал ему такую возможность. Например, когда он поймал младшего Дорварда с дозой — он просто поговорил с ним в своем кабинете, а потом они вместе вышли, прошли в туалет, где Дорвард собственноручно высыпал дозу в унитаз и смыл ее, после чего шериф отправил его домой и даже отцу не сказал. С другой стороны — мелкие наркоторговцы избегали Фредериксбурга, потому что знали — при желании полицейский может трактовать правила применения оружия очень широко, а у всех наркоторговцев оно было — потому что всегда находились ублюдки, которым нужна была доза, но у которых не было денег. Шериф, несмотря на то что не был мексиканцем, победил на прошлых выборах с огромным перевесом, а в округ приезжали люди, уставшие от преступности — и недвижимость поэтому здесь была в цене.
По своим делам шериф разъезжал на старом и жрущем немало топлива Хаммере Н3, который был выкрашен в обычный белый цвет, и на крышу которого при необходимости водружалась мигалка на магните. Между передними и задними сидениями не было стекла, как в полицейских машинах, зато была стойка, в которой был арсенал оружия на все случаи жизни — короткий полуавтоматический Бушмастер с оптическим прицелом и pre-ban[35] магазином, старый, полноразмерный пистолет-пулемет УЗИ со складным прикладом и неавтоматическая снайперская винтовка Сэвидж-10 в полицейской версии со складным прикладом. Дробовики двенадцатого калибра, типичная принадлежность американской полицейской машины, кстати — шериф не любил и не имел. Из личного оружия он носил не Кольт-1911, как можно было бы подумать — а Глок-21.
Полицейский Хаммер, без мигалки и без сирены остановился неподалеку от заведения, шериф недолго думая забрался на капот и посмотрел на происходящее в бинокль. То, что он увидел, ему не понравилось — но, по крайней мере, звонивший не соврал. Как минимум один труп и автомобиль со следами от пуль. Подозреваемых видно не было — но это не значило, что их там нет.
Шериф спрыгнул с капота — несмотря на возраст он все еще мог проделывать такие трюки без рук.
— Вооружаемся.
Шериф взял Бушмастер, депьюти — УЗИ, депьюти тоже отслужил в армии, даже участвовал в Буре в пустыне, и объяснять ему ничего не требовалось. Вдвоем, трусцой как волки, с оружием наизготовку они побежали к разгромленному кафе.
