со слов Анны, было в порядке вещей уже много лет. Правда, только лет до двенадцати, потому что не столь уж многому учили в этих школах, но само обстоятельство впечатляло. И это тогда, когда в крупных городах до сих пор очень многие принимали такое объединение в штыки.
За неспешными разговорами, которые часто прерывались на глоток воды, дорога стелилась легче, несмотря на тяжелую погоду и висящую в воздухе пыль, но окончания ее ждали с нетерпением. И все равно прииск открылся перед глазами неожиданно, когда солнце поднялось в самый зенит.
Дмитрий уже многое слышал об этом месте, но представить себе не пытался и, как оказалось, правильно делал: все равно не вышло бы. Местный прииск совсем не походил на шахту, где довелось поработать самому Косорукову, но тоже выглядел достаточно серьезно и совсем не казался дикарски-кустарным, чего Дмитрий невольно ожидал после всех разговоров.
Долина была очень широкой и голой. Песчаные осыпи и отвалы кругом, деревья — только наверху, на скалах. Река здесь разбивалась на множество мелких рукавов, чтобы на выходе из долины собраться в один стремительный и узкий поток, над которым издалека видна была влажная дымка, намекающая то ли на пороги, то ли на водопад. Какие-то потоки прерывались небольшими, в полсажени, водопадиками, какие-то — тянулись покатыми желобами, какие-то — стелились песчаными отмелями.
Вдоль всего русла работало не меньше нескольких десятков человек. Кто-то на простых тачках возил песок, кто-то — мыл, сидя на камне или по-простому стоя в воде, кто-то отвозил готовый шлих в сторону, к почти бесформенному кособокому сооружению с высокой круглой трубой — заводу, на котором происходила очистка золотоносного песка. Рядом с ним на обнесенной невысокой оградой площадке высился открытый с двух сторон навес, под которым чернели угольные россыпи, а позади можно было разглядеть терриконы отработанной породы.
Дальше, за заводом, стояло крепкое двухэтажное здание без окон внизу — контора и несколько длинных приземистых бараков, где жили рабочие. На разных концах прииска имелась пара вышек, на которых бдили охранники, и по крайней мере на ближайшей он был вооружен пулеметом. Наверное, и винтовкой тоже. И хотя стрелять по паре открыто едущих всадников у них не было ни резона, ни приказа, Дмитрий все равно ощутил холодок в затылке от нацеленного в голову ствола.
— Ну вот и прииск. Куда дальше? — спросила Анна. Голоса людей и шум воды сливались в монотонный гул, так что говорить приходилось громче.
— А бес его знает, — поморщился Дмитрий. — С управления, наверное, стоит начать.
— Все же хочешь наняться охранником? — с сомнением спросила она.
— В топку, — опять отмахнулся он и подбодрил кобылу. — Не сойду я за шпиона. Даже если примут, потом еще и побьют за странные вопросы. Вряд ли я смогу расспрашивать достаточно ненавязчиво. Так что лучше уж сразу сказать, зачем приехал.
На входе в управление прииска стало понятно, что взять с собой градоначальницу было единственно верным решением. Вход закрывала тяжелая железная дверь, которую Дмитрию попросту отказались открывать, поскольку никакого распоряжения на его счет не поступало. Однако тут вмешалась Анна, позвала привратника по имени и поручилась за своего спутника, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы страж смягчился, тепло поприветствовал хозяйку и открыл.
— А если бы я тебя на мушке держал и заставил это сказать? — с иронией спросил Дмитрий, вслед за Анной проходя в небольшой холл, где их встретила пара хмурых рослых мужчин с оружием.
— Вряд ли у тебя бы это получилось. Судари, а Старицкий здесь?
— Нет, Анна Пална, не было еще, но скоро ждем, — заверил охранник.
— Давай попробуем со счетоводами или делопроизводителями поговорить для начала, с теми, кто с Шалюковым имел дело, — предложил Дмитрий. — Здесь же есть кто-то такой?
— Большинство в городе, но да, пойдем.
Счетоводом при прииске служил немолодой и очень бойкий сухонький мужичонка в толстых очках с роговой оправой, который оказался настоящим кладезем полезной информации.
Об интересах, пороках и привязанностях проверяющего он ничего нового не сказал, только подтвердил уже сложившееся мнение о нем как о нелюдимом тихом человеке, не склонном к риску и очень осторожном, про взятки по секрету сознался, что — да, было, еще при прошлом управляющем такой порядок завели, и всех все устраивало. И нового управляющего тоже. Деталей счетовод не знал, но Старицкий с Шалюковым как будто быстро нашли общий язык и были друг другом вполне довольны.
Он, конечно, как и управляющий банка, сразу предупредил, что ни за что не признается в этом в случае расследования, заявит, что не было такого разговора, и вообще заговорил только из уважения к госпоже Набель. Но у Косорукова не было ни задания, ни желания разбираться с мелким жульем и вороватыми чиновниками.
Счетовод сумел в подробностях расписать последние дни жизни Шалюкова. Во всяком случае, ту их часть, что прошла здесь, на прииске.
Предпоследний день своей жизни покойный провел с этим счетоводом, проверяя отчетность за два месяца. Старицкого в тот день на прииске не было, но он тогда и не требовался. По словам служащего, обошлось несколькими мелкими нареканиями, которые он пообещал исправить до конца проверки и слово свое сдержал. Проверяющий уехал, как обычно, около пяти вечера.
В последний день Шалюков заметно припозднился: обычно выезжал из города с рассветом и приезжал до полудня, а тут явился уже во второй половине дня. Выглядел вроде как обычно, а вроде был чем-то взволнован, хотя и старался не подавать виду.
После приезда он почти сразу поднялся в кабинет к Старицкому и вышел оттуда где-то за час до заката, после чего сразу уехал, несмотря на предложение задержаться. А управляющий прииска — остался. Прошелся по территории, поднялся на вышку и вернулся к себе — он занимал несколько комнат на втором этаже здания, имевших отдельный вход и никак не связанных со служебными помещениями.
Разговор с уже знакомыми охранниками при входе подтвердил эти слова, сейчас, на удачу, было дежурство тех же людей, что и в последний день Шалюкова. Проверяющий поспешил в город и имел шансы успеть в Шналь до заката, лошадь у него была неплохая, а Старицкий вскоре поднялся к себе. На территории ночью было спокойно, да здесь вообще редко случались
