— А насчет денег ничего не говорил? — спросила Кэти. — В доме нет ни гроша. И по счетам заплатить нечем, и еды купить не на что. Бейнону тоже полторы недели не плачено.
— О деньгах он только одно сказал: что сегодня придет представитель фирмы сельскохозяйственных машин за очередным взносом и чтоб либо ты, либо я — кто окажется дома — попросили его подождать недели две. Сам, мол, уехал отдохнуть.
Кэти покачала головой:
— Быть этого не может.
— Почему?
— Да потому что это все равно что соврать, а он, по-моему, в жизни не врал.
— Когда кредиторы хватают за горло, чего не сделаешь.
— Все равно врать он не стал бы. Уж не повредился ли он в уме? Что на нем было сегодня надето?
— Да что всегда.
— Неужели рабочая одежда?
— Ну да, в чем он все время ходит.
— Ни за что бы он так не сделал. Разве он бы поехал в Эберистуит или еще куда в рабочем? Да ни за что на свете.
Хотя между ней и Ивеном разверзлась пропасть, у Кэти было такое чувство, что само предположение это бросает тень и на нее.
Брон кивнул:
— Верно, это совсем на него не похоже.
— Кстати, — вдруг спросила она каким-то уж слишком ровным голосом, — ты ночью уезжал на машине, да?
— Мне надо было кое с кем повидаться. А что?
— Да нет, ничего.
— Вот что, — сказал Брон. — Хоть я и говорил Ивену, что согласен стать совладельцем фирмы, я потом передумал. Как на это ни посмотри, может, Ивен сейчас и раскаивается и винит себя за то, что вел себя вчера не по-христиански, а все равно в душе он, видно, настроен против меня. Я пока останусь, помогу тебе на ферме, а когда он вернется, надо нам будет подумать, как быть дальше.
12
В пять минут девятого зазвонил телефон, и Джонс, который встал еще на заре и переводил стихи, сейчас же взял трубку.
Звонил Фенн.
— Приятно, что вы уже на ногах в такой час, Эмрис. — По телефону Фенн обычно разговаривал сухо и отрывисто, но сейчас голос у него был довольный: из утренней почты он узнал, что выиграл в лотерею тридцать три фунта.
— Навожу порядок в своих бумагах, — сказал Джонс.
— Только что кто-то позвонил и сообщил, что на «Новой мельнице» ночью совершено убийство, — весело объявил Фенн.
— Опять «Новая мельница»!
— Звонивший, как обычно, не пожелал назваться и повесил трубку. К телефону подходил Прайс, говорит, что тот явно пытался изменить голос. Как мы выяснили, звонили с кросс-хэндской дороги, из автомата, что на повороте к «Новой мельнице». Я этому звонку значения не придаю. Только за последнюю неделю у нас было уже две ложные тревоги. Но вы все-таки туда наведайтесь. — Он помолчал. — Если не выясните ничего определенного, можете не являться с докладом.
Хитрит, подумал Джонс. Значит, письменного доклада ему не нужно. Потрачу целое утро впустую и даже отчитаться будет не в чем. А время потратить придется — с толком или без толку.
— Что ни говори, занятный оборот, — сказал Фенн. — Вы получили копию выписки из дела Брона Оуэна?
— Разумеется.
— Думаю, рано или поздно нам не миновать с ним крупных неприятностей. Неплохое начало положил он на днях в Суонси.
— Не беспокойтесь, я за ним приглядываю, — сказал Джонс.
Сразу же вслед за Фенном позвонил Хьюи Филлипс, сосед Ивена Оуэна, живущий на восточном склоне Пен-Гофа. Это был один из множества разорившихся фермеров, что перестали возделывать неблагодарную почву и жили на арендную плату, сдавая участки дачникам на колесах. Участок Филлипса, расположенный в самой высокой части Пен-Гофа, куда можно было добраться на машине, назывался «Большой телескоп»: в редкие ясные дни отсюда открывался вид на далекий треугольник моря. Участок был самый выигрышный в здешних местах, и, хотя на нем размещалось всего шесть фургонов, он приносил немалый доход, и Филлипс начал уже подниматься по общественной лестнице: был он теперь прихожанином не самой жалкой в Кросс-Хэндсе церкви, известной в округе под названием «Грош на тарелочке», и надеялся возвыситься до Хебронской.
— Уж не знаю, Эмрис, может, вам это и ни к чему, а только у меня на «Большом телескопе» завелся браконьер.
— А на кого он там охотится, Хьюи?
— Силки ставит на открытых местах, уничтожает фазанов.
— Приезжий?
— Да, и как на грех из постоянных. Стивенс его фамилия. Англичанин. Важная шишка на «Металле». Всегдашний мой постоялец, но такого не могу ему спустить. Больно люблю всякую живность. Капканы все за оградой, между моим участком и лесом.
Новость разозлила Джонса. Он знал, что за народ останавливается на «Большом телескопе» — какой-нибудь богатый лавочник из Вулверхемптона или заносчивый владелец фабричонки. Джонс вывел велосипед и отправился прямиком к «Большому телескопу», решив на обратном пути заехать на «Новую мельницу».
Ему были сильно не по вкусу эти кемпинги, и все же он поневоле восхищался деловой хваткой Филлипса. Фермером Филлипс был никудышным, а вот в этом новом предприятии у него оказался редкостный нюх. Он содержал свой участок в наилучшем виде. Засыпал колеи на неширокой дороге, ведущей к «Большому телескопу», обсадил участок живой изгородью, чтобы избавить своих богатых клиентов от тягостного зрелища, которое представляли собой приехавшие отдохнуть бедняки и их фургончики, что лепились на каждой мало-мальски ровной площадке по западному склону Пен-Гофа, до самого подножия.
За участком была густая дубрава; в старину губители пен-гофских лесов не тронули ее, считали, что овчинка выделки не стоит: уж слишком трудно до нее добираться. Здесь чудом сохранились фазаны — дичь, в которой чувствуется что-то орлиное, — они нашли здесь прибежище и ухитрились приспособиться к суровому климату. От лис и одичавших кошек спасались на вершинах деревьев, где и проводили большую часть времени.
Джонс прислонил велосипед к воротам и, прежде чем заняться делом, залюбовался открывшимся перед ним отлично ухоженным участком. В разных концах его далеко друг от друга стояли шесть домов-фургонов — таких больших и роскошных он еще не видывал. Жили пока, видимо, только в одном — возле него стоял виннокрасный «роллс-ройс». Фургон окружала лужайка, а прихотливо вымощенная дорожка, вдоль которой со столбов свешивалась гирлянда фонариков, вела мимо электрической печи с вертелами к уборной с соответственно обозначенными отдельными входами для мужчин и женщин.
Раздумье Джонса прервал слабый стон, донесшийся со стороны леса. Джонс пересек участок, нашел лаз в живой изгороди и пробрался за нее. Перед ним было узкое поле, в дальнем конце которого за невысокой стеной грубой каменной кладки начинался лес. И почти сразу же он увидел фазана — тот припал к земле посреди поля, вытянул шею. Джонс пошел к нему, птица не двигалась и, лишь когда человек наклонился и протянул руку, вдруг тонко закричала и вспорхнула, однако Джонс успел заметить, что одной лапки у нее нет.
Тогда Джонс повернулся и пошел вдоль изгороди в ту сторону, откуда несколько минут назад доносился стон. Вскоре он увидел мертвого фазана в капкане, а вокруг на траве — зерна пшеницы. Неподалеку дожидались добычи еще два капкана, а в третий попался лесной голубь, и им, видно, уже лакомилась кошка. В четвертом оказалась сама кошка — она перестала стонать и всхлипывать, только шипела от страха и злости и изо всех сил старалась выдернуть из капкана переднюю лапу, изорванную так, что виднелась бело-розовая кость.
Джонс оглянулся — чем бы ее прикончить? — но поблизости не было ничего, кроме полусгнившего дубового сука. Он вернулся к фургону, позвонил, и ему открыл человек в халате. Человек этот стоял на верхней ступеньке и сверху вниз глядел на Джонса. Он сразу же прикрыл за собой дверь, и Джонс лишь мельком увидел, что внутри — сплошь шелк и полированное дерево.
— Что вам? — спросил тот.
— Извините за беспокойство, сэр, но тут в капкан попала кошка. Не найдется ли у вас чего-нибудь, чем бы я мог избавить ее от мучений?
Человек был очень высокий, лицо крупное, на щеках синие прожилки, под носом короткие рыжие усики, и смотрел он не на Джонса, а куда-то поверх его головы.
— Погодите, — сказал он.
Он вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Окно было чуть приоткрыто, из него просачивалась негромкая музыка вместе с запахом жарящегося бекона. Из травы поблизости вспорхнул жаворонок, еще с минуту слышалась незатейливая его песенка. Пробрели две овцы, за ними среди вереска шариками ртути катились ягнята. Джонс уже во второй раз посмотрел на часы, но тут дверь отворилась, и владелец фургона наконец вышел. Теперь он был в офицерской шинели, накинутой на плечи поверх халата, в замшевых сапогах.
— Сюда, — сказал он.
Джонс прошел за ним к «роллс-ройсу». Человек вынул ключ и отпер багажник.
— Вон там, в углу, — сказал он, — сумка с инструментами. В ней молоток. Можете взять.
