Из кухни вышел Брон.
— Это мистер Джонс, — сказала Кэти. — А это мистер Брон Оуэн, мой деверь.
— Мы уже знакомы, — сказал Джонс.
— Не хотите ли чайку? — предложил Брон.
— Нет, спасибо. Вы очень любезны. Но у меня еще много дел.
С новым интересом и со всей возможной осторожностью Джонс приглядывался к Брону. Когда они встретились в прошлый раз, Брон был просто мелкий нарушитель закона. А теперь он, выходит, опасный преступник. На вид парень тихий. Чуть ли не робкий. Такого трудно представить с револьвером или с ножом.
Джонс увидел в нем себя, только помоложе и покрепче, — молодой человек, на чьем лице обнаружится печать интеллекта, когда волосы поредеют и отступят от лба. Но сейчас он вовсе не отличался привлекательностью, какую разглядел в нем Джонс, — длинная наклейка над левой бровью придавала ему даже некоторую вульгарность. Должно быть, он нравится женщинам: едва он вошел, и в Кэти, и в самой атмосфере комнаты что-то изменилось. Надо думать, она с ним спит.
— Да, пока не забыл, — сказал Джонс, — этот парень, Бейнон, все еще работает у вас?
— Работает, мистер Джонс. Наверно, он сейчас в коровнике. Он вам нужен?
— Пожалуй, нет, миссис Оуэн, большое вам спасибо. Просто я хотел знать, здесь ли он, вот и все. Кстати, вы его давно видели?
— Полчаса назад был тут, возле дома.
— Странный мальчишка, — сказал Джонс. — Такие вроде всюду не ко двору. Как вы с ним ладите?
— Да что ж, — сказала Кэти, — по правде говоря, жаловаться нечего. Работает на совесть. Это главное. Ивен говорит, нам нипочем бы не найти ему замену.
— Да, наверно, он прав. Нынче всем подавай веселую жизнь. Кегельбаны да бары. Ни до чего другого им, похоже, и дела нет. Кстати, Ивен дома?
— К сожалению, нет, мистер Джонс. С самого утра уехал.
— Жаль. А я хотел было повидать старого приятеля. Нам уж сколько времени не удается посидеть потолковать. А когда ждете его обратно?
— Завтра, на худой конец послезавтра. Он будет жалеть, что вы его не застали. Что-нибудь ему передать?
— Да, пожалуй, нет, миссис Оуэн. Просто скажите, что я был и спрашивал про него. Наверно, поехал на север, в свои края?
— На этот раз — в Эберистуит, мистер Джонс. По делам церкви, — сказала Кэти. Голос ее зазвучал оживленнее, с едва уловимой толикой гордости.
— Может, из Эберистуита он и заедет в Морфу, раз уж будет там поблизости, — заметил Брон. — Это ведь рукой подать.
— Да, наверно, заедет, — сказал Джонс.
Он собрался уходить. Но почему же здесь все пронизано печалью, она ощущается, словно стойкий запах старых чехлов и занавесок, неотделимый от этих викторианских ферм? А может, тоска эта исходит вовсе не от Оуэнов, может, они получили ее в наследство, так же как зловещих птиц, наводнения, кровавые зори и угрюмый Пен-Гоф, что хмуро глядит в окна, выходящие на север. Джонс изо всех сил старался поверить, что красные от слез глаза Кэти и наклейка на лбу Брона тут ни при чем.
Они проводили его до калитки, и он снова оседлал свой велосипед.
— Спасибо, миссис Оуэн. До свидания, мистер Оуэн.
Ему нечего сказать Фенну, уверял он себя. «Если не выясните ничего определенного, можете не являться…» — сказал Фенн. Все в порядке. Все объяснено. Анонимные звонки не врут разве что в одном случае из десяти, и это не тот случай.
Джонс решил вернуться на «Большой телескоп» — вот там и правда есть чем заняться. Он там обмерит стоянку и все вокруг, потом поедет к себе и засядет за план — возьмет самую лучшую чертежную бумагу, кронциркуль, угольник, стальную линейку с сантиметровыми делениями и красиво все расчертит чернилами двух цветов. Скрепкой приколет план к своему докладу на четырех или пяти страницах и отправит его завтра в Бринарон инспектору Фенну.
Чтобы приступить к этой операции с чистой совестью, надо было разрешить оставшееся крохотное сомнение, и Джонс заехал в придорожное кафе в Кросс-Хэндсе, куда в этот час во время третьего рейса на пути в Бринарон забегала перекусить Эгнес, романтически настроенная кондукторша местного автобуса.
— Доброе утро, Эгнес, голубушка. Скажите, мистер Оуэн ехал с вами сегодня рейсом семь десять?
— Нет, мистер Джонс.
— Так я и думал. Должно быть, поехал на машине.
После этой заминки, естественно, пришлось обратиться к Томасу Ллойду, который проверял билеты на Бринаронской станции.
— Ты Ивена Оуэна знаешь, Томас?
— Их у нас трое, — ответил тот.
— Который с «Новой мельницы».
— Мы с ним приятели.
— Между нами, Томас, дружище, ты когда его в последний раз видел?
— На праздник, в сентябре.
— А сегодня утром он случайно не ехал в Эберистуит?
— Нет, не ехал.
— Точно?
— Уж куда точней — в Эберистуит ни одна душа сегодня не ездила.
Заходить к Айвору Притчарду, этому субъекту без возраста, с елейным голосом и извращенными наклонностями, который еще в воскресной школе отбил у него, мальчишки, всякий вкус к религии, и проверять басню насчет денег на церковь не имело никакого смысла. Ивен не уехал в Эберистуит. Он вообще никуда не уезжал. Прячется где-нибудь у себя в сарае, стараясь оправиться от удара, который обрушился на него в воскресенье в Хебронской церкви.
13
Прошло два дня, три, а от Ивена не было ни слуху ни Духу.
Агент фирмы сельскохозяйственных машин заходил, как и предполагалось, в понедельник и, казалось, не слишком удивился, не получив ожидаемого чека. Брон стал извиняться, но он отмахнулся.
— Я приезжаю вовсе не за деньгами. Цель моих ежемесячных визитов — помочь, если возникают затруднения с машинами. Ваш брат обычно давал мне при этом чек на очередной взнос, но он вполне может послать его по почте на адрес компании, когда найдет возможным. Передайте ему, что я загляну, как обычно, через месяц.
В понедельник же среди дня заехал молодой бойкий мистер Эммет, судя по лицу, эдакий пронырливый деляга, — Брон вызвал его по телефону в конце прошлой недели, когда полон был радостной готовности всерьез приняться за работу; от порыва этого теперь не осталось и следа. О своем звонке он просто забыл. Эммет разъяснил ему суть нового проекта: владелец земли сперва продает ее городской казне, а затем арендует ее у нового владельца — это, на взгляд Эммета, истинное спасение для таких оскудевших ферм, как «Новая мельница». Он настоял, чтобы ему разрешили осмотреть подворье, заверив Брона, что это не накладывает на него решительно никаких обязательств. Брон дал согласие, и Эммет занялся делом. Часов в пять он снова появился, лицо его и руки, исхлестанные ветрами, что гуляют на Пен-Гофе, стали багрово-синими. Он сбросил резиновые сапоги, смыл с них грязь и принялся выкладывать свои расчеты. Вежливо, но равнодушно слушал Брон посулы Эммета: на деньги, полученные от казны, Оуэны смогут превратить свой участок на склоне горы и в болотистой долине в сущий рай; любая культура, произрастающая в умеренном климате, принесет им богатые урожаи. Эммет полагал, что казна заплатит им тысяч шесть-семь. Если он и ошибается, то на несколько сот фунтов, не больше. Брон с трудом заставил себя выслушать Эммета, но счел, что из вежливости надо спросить хотя бы, много ли времени потребует заключение сделки, если они на нее решатся.
— Ну, я думаю, мы уже через неделю сможем вручить вам чек.
Обострявшееся безденежье, помимо воли Кэти и Брона, постепенно сближало их, и пришлось им, осаждаемым материальными затруднениями, заключить союз, хотя для Кэти союз этот был вынужденным.
Неоплаченных счетов с каждым днем становилось больше. Кэти совсем растерялась, когда пришлось отказать булочнику, попросившему с ним расплатиться. Ведь это подорвет доверие всех поставщиков, и скоро ей перестанут давать в кредит. Она не смогла принять посылку с химическими удобрениями, посланную наложенным платежом. Но особенно она смутилась, когда, сказав Бейнону, что ему придется немного подождать денег, услышала в ответ: «А на вас, Кэти, я могу работать и задаром», причем впервые он назвал ее просто по имени.
— Мне кажется, этот парень терпеть меня не может, — сказал Брон.
— Да нет. Просто он боится людей.
— И вот еще что: не нравится мне, как он на тебя смотрит. Что до меня, я предпочел бы с ним расстаться.
— Мы без него совсем увязнем. Можешь мне поверить.
Они кормились только тем, что давала ферма, ничего не прикупая. Утекли последние несколько шиллингов Брона. Теперь он уже не мог открыто зайти в «Привет» выпить пива. Так прошла неделя.
— Нет ли в доме чего-нибудь, что можно заложить? — спросил он.
Кэти отперла шкаф, стоявший в спальне, где все еще спал Брон, и достала немного почерневшего столового серебра, которым долгие годы не пользовались. Брон взглянул на старинные поблескивающие приборы, и ему смутно припомнилось, как они красовались на празднично накрытом столе, когда мать приглашала к воскресному обеду доктора Гриффитса. Там же нашлись и уродливые старомодные золотые часы с тяжелой цепочкой.
