— Да нет, шеф, просто голова другим занята.
— A-а… Тогда другое дело. И правильно. Что о них думать — думай, не думай — один хрен. Надо своими делами заниматься. Я на них давно уже болт забил. Ни на какие выборы не хожу и ходить не буду. Не заманишь меня за них, сук, голосовать.
До Садовой доехали быстро. Была уже поздняя ночь, а питерские улицы пустели после десяти вечера, и город словно вымирал. Лишь по Невскому бродили толпы молодежи — здесь шумело какое-то подобие ночной жизни: звучала музыка, доносившаяся из распахнутых дверей пивных забегаловок и дешевых кафе-мороженое, горели вывески ресторанов и клубов; возле дорогих заведений толпились секьюрити, «фильтруя» посетителей и водя по их одежде металлоискателями. А стоило миновать эту искусственную реку света и звуков, как город обступал тебя со всех сторон немыми черными стенами, сжимал, запутывал в лабиринтах перекрестков, стирал все представления о времени и пространстве. И только обладавший сильными нервами мог не поддаться неприятному и сложному ощущению: некой смеси тяжелого ужаса, липкой неопределенности, неуверенности и предчувствия опасности — чисто питерскому духу, разливавшемуся по ночам по изломанным каналам узких, всегда темных и грязных улиц, пустынных и словно затаившихся в ожидании очередной жертвы.
— Все, шеф, — сказал Максимов. — Приехали.
— Ну, счастливо вам, мужики.
Машина взревела двигателем, взвизгнула покрышками и растворилась в темноте.
Карпов вытащил из кармана телефон.
— Ты чего? Разбогател, пока тебя лечили? — спросил Максимов. — Из дома позвонить не можешь?
Они стояли рядом с подъездом. Когда-то Максимова встречали здесь личные охранники. Для двух его автомобилей устроили специальную стоянку… Теперь все это было в прошлом. «Форд» — его единственное достояние, кроме квартиры, все что осталось от прежней роскошной жизни, — стоял сейчас на Пушкинской, там, где они оставили его, перед тем как пойти за пивом.
— Просто включить хочу, — ответил Карпов. — Он же у меня выключен…
Карпов нажал на кнопку, и телефон тут же заверещал, задрожал в его руке.
— Вот так да! Из огня, понимаешь, да в полымя… Кому же это я так срочно нужен? Алло!
— Толя! Толя, ты где?
— Я здесь. А что случилось? Пожар?
Карпов никогда не слышал, чтобы его старый товарищ, судмедэксперт и патологоанатом, мастер на все руки, универсальный доктор, к помощи которого прибегал неоднократно и сам Карпов, и многочисленные их общие знакомые, всегда уравновешенный и меланхоличный (возможно, под влиянием условий работы по своей основной специальности), был так взволнован. Он не говорил даже, он орал в трубку, захлебываясь от волнения.
— Не пожар, Толя, хуже, хуже! Где ты пропадал?
— Это долгая история.
— Не надо долгих, некогда. Сейчас где находишься?
— Мы с Николаем Николаевичем идем к нему. А что такое?
— Быстро ко мне! К нему не ходите! Все, я по телефону не могу. Жду. Пулей давайте, пу-лей!
— Что-то случилось? — быстро задал вопрос Максимов, когда его товарищ отключил связь.
— Случилось. Это Григорьев. Он по пустякам паниковать не будет. Надо лететь к нему.
— Ни хрена себе!.. Давай хоть зайдем, переоденемся.
— Нет. Он сказал — к тебе не ходить.
— А кто он такой, чтобы мне указывать?
— Николаич, послушай меня. Если он вот так, среди ночи, трезвонит, значит, дело круто.
— Ну ладно, поехали. Только одно условие.
— Да?
Они уже шли по Садовой, оглядываясь по сторонам в поисках свободной машины.
— Водки давай возьмем.
— Ну, хрен с тобой, возьмем.
— Где он живет-то? — спросил Максимов, остановив очередную, третью уже за сегодняшний день, «Волгу».
— В Озерках. Переехал недавно. Квартиру новую купил.
— В Озерки, командир! — скомандовал Максимов водителю. — А смотри-ка… — закуривая «Мальборо» (пачку сигарет он только что купил в ночном магазине вместе с двумя бутылками «Смирновской»), продолжил Максимов. — …Не худо стали жить менты. Может, зря ты ушел, а, Толик? Гляди — квартиры покупают. Раньше, насколько я соображаю, такого с вашими не происходило. Все нищими были, а менты — в особенности. Помню, плакались: зарплаты нет, зарплаты нет… Ан нет — на квартирку-то наскреб!
— Ты, Николаич, его, Вовку, под одну гребенку со всеми — не того… Не причесывай. Вовка, знаешь, как пашет? Потом, он же врач классный. На самом деле. Халтурки бывают, как это у них называется — частная практика.
— Практика… Ну ладно, пусть практика. Слушай, шеф! Давай-ка на Пушкинскую заскочим. Я и забыл, что тачка моя там стоит.
— Сразу бы сказали… А то уже вон куда проскочили.
Машина действительно уже ехала по набережной Невы. И чтобы «заскочить» на Пушкинскую нужно было возвращаться.
— Да тебе-то что?
— А мне — ничего, — согласился водитель. — Мне — заплатите, так спляшу вам на капоте.
— Вот это правильно… Вырулишь на Пушкинскую — не останавливайся. Просто скорость сбрось. Мы посмотрим, как да что, и дальше поедем.
— Стрелять не будут? — шутливо, но на самом деле с легким волнением в голосе спросил шофер.
— Думаю, нет, — в тон ему ответил Карпов. — Давай, мастер, не ссы.
Они снова, в который уже раз за последние сутки, пересекли Невский и поехали к площади Восстания.
— Что-то запарился я сегодня, — признался Карпов. — Отдохнуть бы надо.
— Давай. — Максимов открутил винтовую пробку с одной из бутылок. — Глотни.
— Да я не в этом смысле.
— А я — в этом. Давай, давай, не задерживай. Душа праздника просит…
Машина уже свернула на Пушкинскую.
— Праздника… Праздника… — негромко повторял Карпов в промежутках между большими глотками. Выдохнул в рукав и уставился в окно. — Праздника… Похоже, Николаич, на этой улице нам сегодня праздника не видать!
— А что такое?.. О, сволочи! — вдруг громко закричал Максимов, взглянув туда, куда указывал ему Карпов. — Ох, суки!
— Тише ты. Не привлекай внимания.
— Вы чего, отцы? — дрогнувшим голосом спросил водитель.
— Ты только посмотри!
Рядом с тротуаром, метрах в ста от входа в ресторан, когда-то принадлежавший Максимову, стоял его красненький «Форд»… Вернее то, что от него осталось.
— Когда успели, суки? — растерянно задал сам себе риторический вопрос Карпов.
Стекла кабины отсутствовали, капот был смят мощными ударами лома или кувалды (неизвестно, чем там орудовали местные вандалы), шины спущены.
— Да, порезвились пацаны… — Максимов покачал головой.
— Это что — ваша тачка? — сочувственно поинтересовался водитель. — Остановить?
— Если хочешь, чтобы и с твоей случилось то же самое, можешь остановить. Но я не советую… — мрачно протянул Карпов. — Поехали уж лучше к Вовчику.
— Куда? — дернулся водитель.
— Туда, куда ехали сначала. В Озерки.
До места добирались уже в полном молчании. Максимов продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию вокруг гибели Маликова.
Что-то здесь было, определенно, не то. Не просто так накинулись на них эти борзые щенки из «Штаба». Да и не просто так выпустили из «ментовки» его с Карповым — не сегодня, а тогда, когда была уничтожена группировка Писателя, в которой он, Максимов, после смерти шефа занимал лидирующее место. И этот капитан сегодняшний, он явно знал во сто крат больше, чем сказал. Чего же ему надо?
— Кому? — спросил Карпов.
Оказывается, Максимов уже начал размышлять вслух. Это был нехороший признак. Либо и в самом деле старость подкрадывалась, либо просто нервы стали уже ни к черту. Ни в том, ни в другом случае расслабляться нельзя. И радости мало от таких симптомов.
— Да потом, Толя, потом. Вот сейчас приедем… Далеко еще?
Машина неслась вдоль гигантского дома-корабля. Такими домами, словно гипертрофированными, гротескно огромными надолбами, был сплошь застроен район Озерков. Здесь когда-то располагались дачи состоятельных петербуржцев. Часть дач осталась на месте, и теперь их видели из окон жильцы типовых домов. Но радости от таких дач — меньше некуда: и метро уже прорыли, и машины несутся мимо день и ночь. Озерки теперь уже не считались окраиной города: так, район как район. Иногда прибавляли, говоря об Озерках, — «спальный». Однако и для спального района он становился слишком уж урбанистическим: все теснее привязывался к центру, со всеми вытекающими отсюда последствиями…
— Вот здесь, — сказал Карпов. И машина остановилась у третьего от дальнего конца дома подъезда.
— Как ты их различаешь-то? — спросил Максимов. И сделал еще один глоток из бутылки.
— Дело привычки…
Когда они вышли из машины, Максимов двинулся было к подъезду, но Толя остановил его, придержав за рукав. Только когда «Волга» растворилась в темноте, Карпов сделал шаг. И вовсе не туда, куда пытался проследовать его товарищ… Они вернулись назад, обойдя почти весь дом. И наконец оказались в нужном подъезде, на лестничной площадке первого этажа.
