— Как это?
— Как это? Да так! Передачку надо сделать одну. Я же говорил тебе, еще в машине. И аванс дал. Ты что, Галя, забыла, что ли?
— Я ничего не забываю. Ну ты даешь, Гена! Как же это — сделать передачу? Ты представляешь, вообще, что это такое? Я уж не говорю о сценарии, об идее, о персонажах… А техника? А камеры? Свет?.. Группа нужна, люди, спецы!..
— Большая деревня, — сказал Комар, выдержав небольшую паузу.
— Что? — недоуменно спросила Ипатьева.
— Большая деревня, говорю. Помнишь, раньше Москву так называли?
— Ну а причем здесь это?
— А при том! Как была деревня, так и осталась. Судя по жителям, во всяком случае. Понастроили небоскребов, а люди-то все те же. Наивняк!
— Ну ты дал! — Ипатьева задохнулась от возмущения. — Да ты чё? (Разволновавшись она перешла на свой ростовский говорок.) Сдурел, чи шо?
Комар расхохотался.
— Вот видишь? Вернее, слышишь? Себя-то слышишь? Телезвезда!
Галина смешалась, покраснела, сбилась.
— Ну ладно тебе. Акцент у меня — только когда волнуюсь. И среди своих. В эфире — никогда. Я же профессионал, между прочим. У вас таких нет.
— У нас все есть! Как в Греции. Это у вас только, в первопрестольной, одни приезжие. Коренных москвичей-то — с гулькин… Ладно, не будем спорить. Ты не обижайся, Галя, я так, к слову пришлось. Просто забавно смотреть, как вы все таращитесь, когда простые вопросы решаются. Вылупятся, ну, чисто — деревня!
— Все, проехали! — резко сказала Ипатьева. — Столичная, тоже мне, штучка! Кормить-то будешь?
— А как же? Вот, кстати, и несут!
К столику подошли двое официантов. Один из них водрузил на скатерть огромный глиняный кувшин и две большие глиняные, кружки с крышечками; второй начал снимать с подноса какие-то судки, сковородки, лотки. Приборы — тарелки, вилки, ложки и бокалы — были приготовлены заранее.
— Это что же? — спросила Галина, когда официанты исчезли.
— Это… Думал вот: чем мне тебя удивить? И понял, что не фига мне выдрючиваться и всякие китайские-японские штучки сюда тащить. Или там итальянские, скажем. Этого говна ты и в Москве могла попробовать. Или за кордоном — ты же ездишь?
— Бывает, — скромно ответила Ипатьева.
— Ну вот я и подумал… Ты глянь-ка, глянь!
— Пиво, что ли? — Галина приподняла крышку кувшина.
— Ага.
— А это… Раки! Ух ты! Откуда?
— Свежие, — прокомментировал Комар. — Не мороженые.
— Откуда? В такое время?!
— Места надо знать, — наигранно, опустив глаза, ответил Гена.
— А там?
Комар приподнял крышку над чугунным лотком:
— Сом. И… — Он пододвинул к Ипатьевой сковородку. — Картошечка.
— Картошечка!
— Печеная. Как ты любишь. В костре.
— Что — серьезно? Ты и про это знаешь? Это же мое любимое… Моя любимая… — Галина путалась, краснела. Она и вправду обожала печеную картошку, с раннего детства, с ростовских своих школьных игр, походов и уходов из дома.
— Да, Гена… Да! Удивил! Но раки-то, раки? Скажи, как это возможно?! Врешь: небось — мороженые? Ну не могут они быть свежими!
— Попробуй, сама скажешь.
— Не верю… Все равно не верю!
— А ты знаешь, что в царской России, в Петербурге, зимой продавались виноград, арбузы, даже персики — все это добро? И ведь не было тогда самолетов, и поезда не так быстро ходили, как нынче. Да какие там поезда! До Москвы если только… А ведь продавался виноград! Вот тебе и чудо. Если чего-то хотеть и этим делом вплотную заниматься, то все будет. Никаких чудес. Работа!
Ипатьева временно выпала из беседы, потому что принялась за еду… Надо же — как информирован этот Комар! Что-то просто невероятное! Даже жутко!
— Ты говорил, что нас ждут, — сказала она, утолив первый голод и выпив большую кружку отличнейшего пива.
— Кстати, что за пиво? — спросила она.
— Наше. Питерское. В бочках привозят сюда. Тоже свежак.
— Надо же! Научились делать!
— Да. Я думаю, всегда умели. Просто народ свой не уважали. А теперь…
— Теперь уважают? Тебя, наверное, уважают, а не народ. Ты их «уважать себя заставил».
— Не без этого. — Комар снова вытащил свой телефон и на этот раз набрал четыре цифры. — Але! Это я. Ну все, приглашай. Нет, вниз, в ресторан. О'кей…
Он отключил телефон и подмигнул Галине:
— Ждут-тo ждут, да только я подумал: покушать мы должны в тишине. Дела делать — это одно, а кушать — это совсем другое… Сейчас придет твой напарник.
— Кто?
— Напарник. Или как там у вас называют — соавтор? Так правильно?
Ипатьева пожала плечами.
— Я пока не знаю, о чем речь. И что за соавтор? Я, вообще-то, всегда работаю одна. Терпеть не могу никаких соавторов!
— А вот, кстати, он и идет. Вы знакомы?
В зал вошел Анисимов. Ипатьеву он увидел сразу и, судя по заблестевшим глазам и улыбочке, заигравшей на тонких губах, узнал.
Подойдя к их столику, он поздоровался с Комаром — пожал протянутую ему руку с изящным полупоклоном. Потом, чуть увеличив угол, поклонился Ипатьевой.
— Добрый день, — сказал он. — Мне кажется, лично мы с вами незнакомы… Анисимов Олег Евгеньевич.
— А-а! — Ипатьева слегка откинулась на спинку стула. — То-то я смотрю… Ну да, конечно, теперь я вас узнала. Добрый день, добрый… Галина, — наконец представилась и она.
— Я знаю, — масляно улыбнулся Анисимов.
— Но-но-но! — строго прикрикнул Комар. — Ничего личного, ребятки! Чистый бизнес!
— А ты такой любитель Тарантино, оказывается? — спросила Галина.
— Чего? При чем тут Тарантино?
— Ну, это же фраза из фильма «Криминальное Чтиво»…
— Что? A-а, это… Не знаю. Не смотрел. У нас все так говорят. Короче, дело в следующем.
Когда Комар закончил рассказывать о том, что он придумал, Анисимов сидел, уставившись в потолок и постукивая концом шариковой ручки о стол. Рассказ Геннадия Комарова требовал осмысления. Галина, впрочем, сомневалась, что это именно его идея. Судя по всему, за подобным проектом должны были стоять какие-то очень крупные фигуры.
«Однако, — мысленно одернула себя она, — может быть, и сам Комар — человек не из последних! Ведь я еще его недостаточно хорошо знаю…».
— Ну, это дело серьезное, Гена. Ты, вообще-то, представляешь, что это такое? Думаешь, потянешь?
— Нет вопросов, Олег! — приподнятым тоном ответил Комар. — Какие проблемы?
— Проблем — до фига! — резко сказал Анисимов. — Новая программа — это не шуточки. Да еще на центральном канале! Ты в курсе, на каком уровне такие решения принимаются? И какие деньги там крутятся? Нет, ты пойми правильно, я не хочу тебя обидеть: ты крутой, и все дела… Но, может быть, ты нашей специфики не знаешь? Это — профессия, здесь нужен опыт. Даже если бабки есть, так просто не сделать: мол, раз — бабки заплатил, два — на, делай! Это дело очень, очень…
— Да не морочь голову, Олег! Если я тебя сюда пригласил и говорю что-то, значит, уже давно все решено. Понял?
— Ну, если так… Только, знаешь, все-таки…
— Хорош мямлить! Говори — согласен или нет? А то мы с Галей другого соавтора найдем.
— А ты? — Анисимов взглянул на Ипатьеву. — Ты согласна?
— А что — есть выбор? — вопросом на вопрос ответила Галина. — Ты чего дрожишь, мастер? (Она поймала взгляд Комара, в котором мелькнуло что-то похожее на уважение.)
— Ты здесь, Галя, человек чужой. Не знаешь многого.
— Все, что нужно, она знает, — возразил Комаров.
— Мне кажется, даже чуть больше, чем нужно, — дополнила Ипатьева.
— Да? Может быть, может быть… А, Игорек! — воскликнул Комар, завидев вошедшего в зал молодого компьютерщика. Чего нарыл?
— Нарыл, Гена.
Ипатьева не удивилась тому, что этот паренек обращался к Комарову на «ты». Видимо, Комаров очень ценил профессионализм своих работников, и атмосфера здесь царила вполне дружеская. До определенного предела, конечно… Галина очень хорошо знала: чем внешне ближе отношения между членами какого-то преступного сообщества (а то, что она оказалась в самом центре мощной банды — правда, еще неизвестно какой — это точно!), тем быстрее и страшнее бывает расплата за неудачи, за предательство, за ошибки, приведшие к серьезным последствиям.
— Человечек оказался не простой… — Игорь довольно бесцеремонно пододвинул стул от соседнего стола к тому, за которым сидели Комаров и его гости, и сел, чуть потеснив Анисимова.
— Вы знакомы? — прервал его Комаров, указав на Анисимова.
— A-а… Нет. Игорь. — Парень протянул журналисту руку и, похоже, только после этого, близко взглянув ему в лицо, узнал. — О, черт, извините! Запарился на работе, ничего не соображаю. Очень приятно, очень!
— Олег, — представился журналист, пожимая руку паренька. — Ничего. Работа есть работа.
— Ну, мы тебя слушаем, — кивнул Комаров. — Говори, у нас друг от друга секретов нет.
— Да этот кент работает в администрации Президента.
