Таким образом и мать и сын выделывали каждый свои па, в итоге она оказалась в очках, а он — без наушников.
— Ма! — кричал Рафаэль, обеими руками выключая всю аппаратуру. — Что ТЫ тут делаешь? И что ты делаешь ТУТ? Потому что его маман никогда сюда и носа не казала. Никогда ни один член его семьи не был у него дома и даже близко не подходил! Это было его убежище, безопасное гнездышко. Но теперь? Его мать здесь?
Дико озираясь вокруг, все еще нажимая на какие-то свои кнопки, и даже не ожидая ответа на первые два вопроса, он нервно бормотал:
— Я как раз собирался подмести, эмм, постирать, вчера как раз собрался, ммм…
— Рафаэль!
— Тут так не всегда, ма, я просто заработался…
— Рафаэль.
— У многих дома так же…
— Рафаэль, милый, я за тобой пришла.
— За мной? — недоуменно моргнул Рафаэль.
— Тебе надо прилично одеться.
Он тупо уставился на нее, не в силах прочитать ее мысли, видимо, из-за широкой улыбки.
Его маман всегда улыбалась. Будь то ночь или день, горе или радость; при ярком солнышке или страшном урагане; в пробке или же в одиноком плавании. Очевидно, антидепрессанты, которые она принимала во времена беременности Рафаэлем, она так и не перестала пить до сих пор.
В детстве Рафаэль даже завидовал другим детям, матери которых оставляли их, сходили с ума, психовали и бросались в слезы; обвиняли своих сыновей буквально во всех грехах — от не поднятой сидушки на унитазе до попытки матереубийства; выкидывали вещи, хлопали дверями и напивались до обеда. Ничего подобного в доме Рафаэля не происходило. В нем всегда царила тишь да гладь.
И вот теперь она здесь, в его доме, говорит, что «заберет» его и чтобы он «оделся прилично»! Вообще-то, он специально одевался в растянутые футболки и мешковатые шорты — чтобы одежда не мешала и не отвлекала. Он любил свои свободные шмотки! Что может быть лучше?
Хотя вопрос маман он-таки задал, но совсем другой:
— Для чего мне переодеваться?
— Потому что ты в суд идешь, дорогой. Давай, твой отец в машине ждет. Боится, что ее украдут. Тут не очень хороший район. Давай, Рафаэль.
— Суд?
Рафаэль повторил этот вопрос еще несколько раз, пока маман, не переставая что-то все так же монотонно говорила. Когда она замолчала, он снова стал спрашивать:
— Суд? Зачем? Какой суд?
— Ну, это все насчет бара твоего дяди Отто. Того, которым ты управляешь сейчас, потому что дядя Отто живет во Флориде.
— Там все нормально, — сказал он легкомысленно, но на какое-то мгновение ощутил нехороший укол, вспомнив тех четверых. Они тоже приходили по поводу этого бара! Ой, ну вот почему этот «Бар и Гриль» не может оставить в покое Рафаэля Медрика?!
А его маман, по-прежнему улыбаясь, говорила:
— Ну, так там случилась какая-то проблема, и дядя Отто прилетел из Флориды. Как я поняла, если дядя Отто не решит эту проблему с баром, то ему придется остаться здесь и жить со мной и твоим отцом.
— Зачем ему это делать?
«Мне не страшно», — заверял себя Рафаэль. — «Ничего страшного не могло случиться».
— Будем надеяться не зачем. Так вот, чтобы этого не произошло, тебе надо пойти в суд и объяснить все судье.
— Какому судье?
— И еще, помнишь доктора Глевада, того, что был с тобой во время условного срока? Он там тоже будет, поможет тебе ответить на вопросы.
— Доктор Глевад?
Скучнейший зануда, назначенный ему судом, и исполняющий свою роль спустя рукава и то только ради денег, совершенно не заботясь о самом Рафаэле. Они оба с самого начала пришли к обоюдному равнодушию по поводу друг друга, и почему этот человек теперь будет ему помогать?
Что-то тут не так.
— Не хочу я никуда ехать, — заартачился Рафаэль.
— О, дорогой мой, — взмолилась маман, однако улыбка с лица так и не сходила. — Если ты не пойдешь, то за тобой придет полиция и тогда судья подумает, что ты что-то скрываешь или не хочешь помочь или… я не знаю, что там судья в таком случае думает. Но тебе лучше поехать со мной и отцом.
Рафаэль печально взглянул на свою аппаратуру.
— Но я тут еще не доделал!
— О, да это подождет, милый. Не волнуйся, все будет в порядке. А теперь давай не будем заставлять твоего отца ждать, родной, иди переоденься. И как можно приличней. Носки, там, если они у тебя есть.
— Конечно у меня есть носки.
— О, прекрасно. Надень их. И поторапливайся.
Неохотно, но не в силах противостоять, он прошлепал босиком в спальню.
— И возьми свою зубную щетку, милый! — крикнула ему вслед маман.
Он оглянулся.
— Зубную щетку? В суд?
— О, да просто на всякий случай, — отмахнулась она, улыбаясь ему самой уверенной улыбкой.
27
После дневного секса с гибкой Пэм они с Престоном вместе приняли душ, намыливая друг друга в самых разнообразных местах, а затем, легко одевшись, перешли в его прохладную, затененную комнату и принялись готовиться к обеду.
Из особых приготовлений у Престона была подушка-пердушка, которую он незаметно сунул в карман своих шорт. Престон решил подложить ее на стул Пэм в столовой. Это была одна из первых шуточек, которые он решил испробовать на этой новенькой в течении недели. И он очень надеялся, что Пэм, как и остальные его цыпочки, воспримет эти забавы спокойно, всецело увлеченная его банковским счетом. Так что он сможет одновременно и наслаждаться ею в обычном смысле и забавляться, издеваясь. А из-за того, что девушка ему действительно нравилась, особенно в физическом плане, он реально надеялся, что она воспримет шутку так как большинство из них.
Но тут, уже практически на выходе из номера, она, стоя в своей шикарной соломенной шляпе и темных очках, заявила:
— Если честно, Престон, я нисколечко не голодна. Так что, ты иди, а я покатаюсь на лодке.
Престон уставился на нее, не в силах поверить.
— Не голодна? Как ты можешь не хотеть есть? Я лично себе наработал звериный аппетит!
— Рада за тебя, — промурлыкала она. — Я лично с охотой бы лениво повалялась на одной из этих лодок. Встретимся потом выпить, хорошо?
— Конечно же, — старательно скрывая разочарование, ответил Престон.
Пердушка в баре так же малоэффективна, как и неинтересна в плане веселья. Ладно, он что-нибудь другое придумает.
Они вышли на тенистую дорожку, в вечернюю прохладу, ступили в окончание еще одного дня.
— Позже увидимся, дорогой, — улыбнулась она, и свернула в сторону, завораживающе покачивая своими суставами в таком великолепном агрегате. Эти женщины просто шикарные механизмы, жаль только мозгов им не хватает.
Тут она резко обернулась:
— А почему бы тебе не пойти?
Он как-то не сразу понял.
— Не пойти куда?
— Кататься на лодке. Это классно, Прес, тебе понравится.
— О, я так не думаю.
Он знал, что есть среди гостей этого острова те, кто иногда катается на лодках или плавает в ластах и маске с дыхательной трубкой; или веселится, плавая в катерах со стеклянным дном; некоторые даже ныряют с аквалангом, но Престон был не из их числа. С момента его прибытия сюда он ни разу не ступал за границы острова. И если ему хотелось поплавать, то для этого всегда есть бассейн с несоленой и подогретой водой. Все эти лодочные дела никак его не трогали.
— Я просто прогуляюсь. Буду думать о нашем предстоящем рандеву.
— И я тоже буду об этом думать. Медленно качаясь на волнах, верх-вниз в своей маленькой лодочке. Ты бы удивился как движутся эти лодки, Прес. Очень отличается от водяного матраса, гораздо эротичней.
— Перед лодочником?
— Они прекрасно знают когда надо немножко поплавать, Прес, — хитро улыбнулась она. — Если передумаешь — дай мне знать.
— О, да.
— Пока, — махнула она рукой и пошла, покачивая всеми гибкими частями своего нежного тела. Он смотрел ей вслед восхищаясь, но одновременно и сожалея, что подушка-пердушка осталась в его кармане лежать без дела.
Зато с ним обедал Алан Пинкельтон. Нанятому компаньону пукалку не подсунешь, так что, когда Престон набирал себе на поднос еду, это чудо черного юмора спокойно лежало у него в кармане. Он присоединился к Алану за полупустым столом. Обед был не самый посещаемый прием пищи, потому что многие гости обычно днем занимались кто чем по всему острову.
Престон сел, поставил поднос, уложил салфетку на бедро и сказал:
— Добрый день, Алан. Хорошо утро прошло?
— Нет, — судя по всему ему не до шуток. — Я ее не нашел.
— Кого не нашел? — вежливо поинтересовался Престон, приподняв бровь.
— Твою новенькую. Эту Памелу Бросард. Ни следа.
Одной из обязанностей его наемного компаньона был поиск информации на девиц, которых Престон выбирал себе для игрищ. И вот про эту девушку он не смог ничего отыскать.
— О, ну Алан, ты же знаешь у этих женщин вечно миллион фамилий. Они их умножают как индейцы собирали скальпы своих врагов.
