Отыскав еще бутылку – чего-чего, а спиртного у него в доме всегда было с запасом, – он плеснул в стакан водки и заставил девушку выпить. Та не сопротивлялась, хлебнула и тут же рухнула головой на подушку. Гоча завалился рядом с ней, Яр уже давно спал, сидя в кресле. Максим, не успевший еще толком протрезветь и плохо соображавший, что происходит, тоже улегся около Гочи и снова отрубился.
Когда он смог наконец открыть глаза, было уже далеко за полдень. Голова раскалывалась от адской боли, во рту все пересохло. Он потихоньку приподнялся на руках и осмотрелся. На полу валялись какие-то тряпки, пепел, окурки, бутылки из-под пива и водки. Орал телевизор. Ани в комнате не было. Гочи тоже. Только Яр все в той же позе дрых в кресле.
Пошатываясь, Макс прошелся по квартире, отыскал пульт и первым делом вырубил телевизор. Потом добрел до кухни и жадно припал к крану с холодной водой. Затем вернулся и растолкал Ярослава. Тот пришел в себя не сразу и с огромным трудом.
– Слышь, Яр! Что у вас тут вчера произошло?
Тот поглядел мутным взглядом на лицо друга, на пол, на диван и вдруг застонал, схватившись за голову:
– Твою-то мать!
Хлопнула входная дверь – это вернулся Гоча с большим пакетом, в котором гремели бутылки. Приятели буквально выхватили пиво у него из рук. Когда бутылки опустели, стало чуть полегче.
– Где Аня? – спросил Макс.
Гоча пожал плечами:
– Смылась. Когда я зенки продрал, ее уже не было.
Максим отшвырнул от себя пустую бутылку.
– Но какого хера? Какого хера вы это сделали, я вас спрашиваю?
– Не ори, – поморщился Гоча. – И что это за «вы»? Мы это сделали все втроем.
– Что ты несешь? – возмутился Макс. – Я вообще не при делах. Когда я очухался, вы с нее уже сползали.
– Только вот не надо ля-ля! – тоже повысил голос Гоча. – Телка чья? Твоя. Кто ее сюда привез? Ты. Кто с нами в кабаке об этом договаривался? Тоже ты.
– О чем это я договаривался в кабаке?
– Да вот о том! Сам не помнишь – спроси у Яра. Он ведь с нами договаривался, Яр? А? Я тебя спрашиваю?
– Договаривался, – буркнул Яр, пряча глаза. – Не орите только, а?
– Я ничего не помню, – покачал головой Макс. – Помню только, что сидели в кабаке… Потом вроде очнулся здесь, а тут кровь… Дверь вышибали… Анька на полу сидела… И снова провал. Думал – мне это все приснилось.
– Вообще, что ли, ничего не помнишь? – покосился на него Гоча.
– Вообще ничего.
– Ну дела! Ведь ты же ее первый трахнул.
– Я?!
– Ну а кто же? Выгнал нас на кухню покурить, а сам… Кстати, она не хотела, визжала, орала во всю глотку. А потом ты такой нарисовался и говоришь: «Идите, пацаны, ваша очередь!»
– Гоча, ты врешь! – возмутился Макс. – Не было такого и быть не могло!
– Не, Яр, ну ты слышишь, а? – заржал Гоча. – Сам бодягу замутил, а теперь хочешь сухим из воды выйти? Чистеньким остаться, да? Не выйдет! Мы все трое по уши в этом дерьме увязли, вот что я тебе скажу!
От охватившего его беспокойства Максим не мог усидеть на месте. Он поднялся, прошелся по квартире, вышел на кухню, покурил у окна. Гоча и Яр о чем-то тихо переговаривались в комнате, но он не прислушивался, слишком был взволнован. Неужели такое возможно? Да, если честно признаться, вчера у него были мысли развести Аню на секс. Но не так же! Не силой… Однако, сколько он ни напрягал память, он не мог вспомнить ничего из подробностей вчерашнего вечера. Как они вообще попали сюда, к Гоче, что тут делали? Всплывали лишь какие-то отрывочные картинки: крики Аньки, грохот выбиваемой в ванной двери… И все.
Когда он все-таки вернулся в комнату, Гоча с какой-то даже торжественностью произнес:
– Вот что, парни. Раз уж мы все трое повязаны в этом деле, давайте договоримся – ничего не видели, ничего не знаем. Мол, я не я и рожа не моя. Ясно?
– Ясно, – пробурчал Яр.
– А тебе, Макс?
– Мне тоже ясно… Только у меня до сих пор в голове не укладывается, как я мог натворить таких дел и ничего не помнить?
– Пить надо учиться, слабак, – примирительно сказал Гоча. Открыл еще бутылку, хлебнул пива и проговорил: – Ну вот что, мужики. Дуйте сейчас в свой универ, найдите эту сучку и убедите, чтобы держала язык за зубами. А то ведь она и мой адрес могла запомнить…
– Сомневаюсь, чтобы она сейчас была в университете, – покачал головой Максим.
– Да ладно! Она же ботанша. Наверняка переоделась и на учебу помчалась, – криво усмехнулся Яр.
– Не найдете в универе – домой к ней смотайтесь, – инструктировал Гоша. – Иначе нам всем троим капец. За групповуху лет на десять могут закрыть, а то и на пятнадцать.
Яру и Максу ничего не оставалось, как послушаться Гочи и отправиться в универ. Они вышли к «Тойоте», которая преспокойно стояла там, где оставили ее ночью, и поехали на Ярославское шоссе. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Никогда еще в жизни Максим не чувствовал себя до такой степени скверно.
Они приехали к концу последней пары. Ани нигде не было. Подруги сказали, что сегодня она в университете не появлялась.
– Надо ехать к ней домой, – неуверенно предложил Яр. Они сидели напротив входа в здание, на той самой лавочке, на которой вчера Аня поджидала Макса.
– Ты знаешь ее адрес? – поинтересовался Максим.
– Можно в учебной части спросить…
– Ага! Щас.
– Постой, а у тебя же должен быть ее телефон! – осенило Яра. – Я точно помню, как она тебе его продиктовала, еще в прошлом году.
Макс вынул мобильный, пролистнул записную книжку. Да, и правда есть. Вот она, Аня Дорошина.
– Звони, – коротко сказал Яр.
– Блин, не хочу я ей звонить! – Максим отшвырнул недокуренную сигарету.
– А сесть на пятнадцать лет хочешь? Звони давай!
– Да не ори ты, люди кругом! – Макс выругался, но все-таки набрал номер домашнего телефона Ани.
Гудки монотонно звучали в телефоне, но трубку никто не брал.
– Никто не подходит.
– Звони, звони! – от напряжения у Яра в руках даже сигарета дрожала.
Вдруг после долгих гудков в телефоне раздался легкий щелчок. И тишина. Ни «алло», ни «да» – просто угнетающая тишина.
– Аня? – осторожно спросил Макс.
Ответом ему было молчание. «У нее же родители в санатории! – мелькнуло у него в голове. – Значит, Аня, больше некому». Потом ему показалось, что он услышал легкое всхлипывание. «Точно она! Взяла трубку и сдерживается, чтоб не разреветься», – последние сомнения рассеялись, и он заговорил более уверенно:
– Ань, это Максим. Не бросай, пожалуйста, трубку, мне нужно тебе сказать что-то очень важное. – Он сделал паузу, сглотнул и продолжил: – Прости нас за вчерашнее… Мы не знали, что все так получится… Ну, перепили, и…
– Да что ты с ней сюси-пуси разводишь?! – заорал Яр и вырвал у него трубку. – Анька, слышишь? Не вздумай в ментовку пожаловаться! Если ты никому не расскажешь и забудешь, то и мы тоже забудем. А если хоть одна живая душа узнает о том, что произошло, тебе не поздоровится, поняла? И еще как не поздоровится! Пожалеешь, что на свет родилась!
И, не дождавшись никакой реакции, нажал на отбой.
– Зря ты с ней так, – пробурчал Макс, глядя себе под ноги.
– Да ладно тебе! Может, ей еще и понравилось, – усмехнулся Яр.
После чего они, не попрощавшись, разошлись в разные стороны. Даже видеть друг друга не хотелось. Яр укатил в своей «Тойоте», Максим поймал попутку.
Дома никого не оказалось, и Макс был несказанно рад этому – разговаривать сейчас с кем-то он был просто не в силах. Прошел в свою комнату и, не раздеваясь, упал на кровать. Единственным его желанием сейчас было забыться крепким сном. Как можно крепче. А проснувшись, понять, что ничего этого не было, не было, не было…
* * *
О том, что произошло, Илья узнал только дома. Он прилетел под утро и из автомата в аэропорту несколько раз пытался дозвониться до жены, но тщетно – к домашнему телефону она не подходила, а мобильный был беспросветно занят. В дороге Илья весь извелся, какие только предположения не лезли в голову… Что могло случиться, в чем ребенка обвиняют? Наверняка сцепился с кем-то по пьянке… А может, на него напали хулиганы, он защищался, а арестовали всех вместе? Или Максима как-то подставили… А может, не дай господи, наркотики?.. Когда Илья наконец добрался из Шереметьева к себе на Басманную, было уже совсем светло.
– Алла! Ты тут? Где вы? Где Максим? – крикнул он с порога.
Никто ему не ответил.
Наскоро разувшись, Илья бросился в спальню – там горел свет. Алла спала одетая – поверх покрывала, свернувшись калачиком на краю кровати. Услышав его шаги, она тут же подскочила.
– Алла, что случилось? – Илья подбежал к ней. – Он цел? Его не ранили, не избили? С ним все в порядке?
Она утвердительно кивнула, с трудом приходя в себя.
– Они пришли вечером, – подавляя слезный ком в горле, начала Алла, – Максимка уже дома был, я ванну принять собиралась… И тут звонок в дверь. «Откройте, милиция!» Открываю – там двое в штатском и с ними наш участковый. Говорят: «Емельянов Максим Ильич дома?» Я говорю: «Да, а что случилось?» А они: «Мы его задерживаем». А Максимка вышел, только посмотрел на них, даже не сказал ничего… Кроссовки надел, куртку накинул и говорит: «Я готов». Они его и увели-и-и, – последние слова перешли в рыдания.
