— Но, отец, я все просчитал! Все сработает как надо!
— Хватит, Уго! Пусть твои изобретения порой пригождаются в хозяйстве, но до того, чтобы заниматься большими проектами, ты еще не дорос.
— Тогда отпусти меня в столицу Эрилиры! Я покажу свои выкладки лучшим архимагам, чтобы ты мог удостовериться, что они верны.
— Все. Вопрос закрыт. Если это единственная причина, по которой ты решил отнять мое время, то давай закончим это обсуждение.
Уго огорченно замолк, угрюмо уткнувшись в свиток с расчетами. Фелис же досадливо поглядывал то на отца, то на меня. Удостоверился наконец, что альфа встанет на мою сторону, чтобы не нарушать договора с феями. Однако упрямый огонек, мелькнувший в его взгляде, не на шутку встревожил меня. Он явно хочет что-то предпринять до завтрашнего отъезда. Учитывая, что фея наверняка уже спит в своих покоях, он попытается пробраться туда. Нужно обязательно его опередить! Эта вельхотари моя!
— Отец, прости, я должен откланяться, — поднялся я с места. — Завтра меня ждет напряженный день.
— Конечно, иди, Лоренсо. Завтра мой секретарь введет тебя в курс дел.
— С твоего позволения, я тоже пойду, отец! — тут же поднялся Фелис, но был остановлен жестом альфы, который определенно подыгрывал мне как мог.
— А ты останься, у меня тут все отчеты по добыче алмазов. Я укажу, что именно вызвало у меня подозрения, чтобы на месте ты не тратил на разбирательства лишнее время и сразу взялся за проверку. Уго, ты тоже можешь быть свободен.
— Да, отец, — буркнул младший и вышел из кабинета вслед за мной. — А ты тоже мне не веришь, Лоренсо?
— Верю, но соглашусь с отцом: слишком рискованно.
— Но если бы великие маги прошлого не рисковали, разве были бы у нас те огромные мосты, которыми мы сейчас пользуемся? Разве отапливали бы дворец горячие источники? Любой прогресс — это риск!
— Прости, брат, я охотно бы выслушал тебя, но мне нужно идти.
— Что, пойдешь охранять сон невесты?
— Точно!
— Она не пустит тебя. Я видел, как она на тебя смотрит. Между вами точно нет лада.
— Ей не нравится мое человеческое обличье, но мой кот ей пришелся по душе.
— Что правда, то правда, женщины любят все пушистое.
Под заклятьем невидимости я прокрался на женскую половину. Лорд Мейррхаун на совесть учил своих адептов прятаться, и за это я был ему сейчас весьма благодарен. Меня не учуяли носы стражников, мои шаги не возмутили их острый слух, я был полностью невидим благодаря искусно примененной магии.
Уже на женской половине я сбросил невидимость и перешел в кошачью форму. Слова брата о том, что женщины любят все пушистое, никак не шли из моей головы. Что, если договориться со своим котом, что мы укусим истинную в кошачьем обличье?
Кошаку моя идея не понравилась. Он не хотел, чтобы очередная истинная стала бояться и его тоже, но после споров попробовать он все же согласился. Особенно после того, как я напомнил, что на нашу вельхотари претендует брат.
Но барс слишком ценил, что девушка не боится его, и поэтому сделал все совсем не так, как я велел. Он лишь намекнул на укус и не стал настаивать, когда Азалия оттолкнула его. У меня вызвал приступ умиленного смеха ее фокус с полотенцем, обмотанным вокруг шеи. Можно подумать, оборотня остановит жалкая тряпка! Но, к сожалению, кот этой ночью больше не пошел мне навстречу и полностью перехватил контроль, наотрез отказываясь кусать истинную, раз она того не хочет. "Моралист мохнатый, ведь упустим же фею!" — только и успел я подумать перед тем, как мой разум погрузился в беспамятство, растворяясь в пьянящем аромате очередной фальшивой истинной…
Наташа
Утром я проснулась от стука. К моему удивлению, барса в комнате не оказалось, а дверь была все так же заперта изнутри на задвижку. Не могло же мне присниться явление кошака? Не иначе как магия. Наверное, сменил облик на человеческий и поколдовал над замком.
Прежде чем открыть дверь, я осыпала себя пыльцой, чтобы освежить лицо, уложить волосы и разгладить складки на платье. Как оказалось, не зря. В коридоре нервно переминались две высокие пепельные блондинки, которые жадно уставились на меня, стоило открыть дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Доброе утро, эстиона Азалия. Мы прибыли к вам по приказу королевы. Мое имя Летисия Сивори, — чуть присела в книксене одна из женщин. На ней было светло-серое платье, скромно, но со вкусом расшитое жемчугом. У нее был приятный голос, она сдержанно улыбалась и глядела с любопытством.
— Ах, прекратите унижаться, Летисия! Вы не обязаны кланяться этой эстионе. Она не королева и никогда ею не будет. Та, что гонится сразу за двумя зайцами, не поймает ни одного, — резко произнесла вторая женщина в небесно-голубом платье, нервно щелкнув веером.
— А эту неучтивую особу зовут Нерия Кастай, — произнесла оборотница в сером. — Прошу, не держите зла и не обращайте внимания на ее поведение. Лорд Кастай всегда уделял политике так много времени, что не успел привить единственной наследнице достойные манеры.
— Благодарю за пояснения. Я запомню ваши слова, эстионы, — холодно ответила я, оценивающе оглядев с головы до ног язвительную оборотницу.
Ничего особенного. Тонкая кость, бледная кожа, глубокое декольте, до вульгарности крупное колье с алмазами и… гнев в глазах. А вот это интересно. За что она меня может так сильно ненавидеть? Вряд ли только за то, что я фея. Тут что-то личное. Может, она сама метила в жены Лоренсо?
Тем временем откуда-то из-за люстры на мое плечо спикировал Хаял. Немного потоптался и впился острыми зубками мне в ухо, заставив поморщиться и дернуть плечом.
— О, ваш летун, кажется, голоден! — усмехнулась оборотница в сером. — Да и вам, эстиона, не мешало бы подкрепиться. Идемте, в обеденный зал скоро подадут завтрак.
— Благодарю, эстиона Сивори. Я действительно голодна.
— О, прошу вас, зовите меня просто Летисия. К чему эти церемонии?
Пока мы шли по узкой винтовой лестнице, я насчитала, что мы спустились на три этажа ниже. Должно быть, в ясную погоду в обеденном зале очень светло из-за обилия: полукруглых арочных окон, но сегодня за окнами было сумрачно. По ту сторону стекол клубился то ли туман, то ли густые облака.
Стены обеденного зала украшали фрески со сценами из местных легенд. Над длинным, уставленным кушаньями столом были зажжены люстры с магическими светильниками. Около двух десятков разряженных в пух и прах оборотниц, что сидели за столом, не прикасаясь, однако, к еде, при нашем появлении поднялись и слаженно поклонились. То были придворные дамы, проживающие во дворце и служащие королеве. Летисия Сивори представила мне их всех, но я запомнила едва ли половину имен. Меня лихорадило от гудящей энергии большого скопления двуликих, несмотря на то, что любопытно вертящий голубой треугольной мордочкой Хаял гасил часть этих эманаций.
Мы заняли места за столом, и золотистый магический купол, сохраняющий температуру блюд, с тихим звоном лопнул. От всеобщего внимания мне было неуютно. Оборотницы бросали на меня любопытствующие, изучающие, удивленные, ненавидящие взгляды. Реакции на меня были разными, но я чувствовала, что сейчас вполголоса они без малейшего стеснения обсуждают именно меня. Один шепоток даже заставил поморщиться:
— Да говорю же тебе, это нечистокровная фея! Для вельхолтари у нее слишком высокий рост и слишком большая грудь.
— Я вот думаю: что, если ей вовсе не отрезали крылья? Может, она их превратила в грудь, чтобы хоть что-то в корсаже было, а историю про охотников за редкостями просто выдумала? Кстати, я слышала, что некоторые феи едят фиалковых улиток, чтобы обрести хоть немного женственных изгибов в нужных местах. Они же могут сколько угодно есть, а все равно кожа да кости, — с хихиканьем заметила другая оборотница, стрельнув в мою сторону насмешливым взглядом.
Не знаю, что случилось со мной в этот момент, но все мои намеренья вести себя тихо и осторожно как ветром сдуло. Словно это я пережила чужую тягучую, горячую боль в спине, заставляющую страдать даже во сне, сумасшедший холод от кровопотери. Благодаря памяти феи я ощутила горечь оттого, что стала калекой, отчаяние и стыд от сострадательных, снисходительных, насмешливых взглядов других фей. Я вспомнила, как той душе, что жила в этом теле, не хватало полета, как она выла и билась в злой, бессильной истерике, сознавая, что никогда не взлетит, как со слезами отчаяния и ненависти на глазах провожала летящих бабочек и птиц. Как оттолкнула даже своего летуна за то, что его крылья напоминали ей о недоступном теперь полете. Как ей хотелось влезть на территорию барсов, чтобы прыгнуть вниз со скалы вместе с грохочущим водопадом, но не терпеть больше этой тоски и этого позора.
