— Ну что, Лешек, покажи направление. Ты ж, вроде как, знаешь, где эти чертовы сады, — сказал я, доставая карту.
— Они не чертовы, а как бы даже совсем наоборот, — поправил меня Лешек и ткнул пальцем в район карты, который, судя по топографическим знакам, представлял собой весьма заболоченный участок местности.
Я достал компас, чтобы привязать карту к сторонам света.
— Не парься, — сказал Лешек. — Вон туда двигать надо.
Впереди маячил дорожный указатель со стрелкой «Николаево, Нидвораево», в этом направлении вела и дорога, по которой мы сюда явились. Узловатый палец Лешека указывал немного левее, через широкий луг в сторону синеющего вдали леса, куда уходила едва заметная тропинка.
— В ту сторону ковры не летают? — с надеждой в голосе спросил я.
— Нет, — ответил Вольф. — Севернее и южнее — пожалуйста, Даже восточнее, у Синя моря. А туда нет.
— Жаль! — я покосился на стоящий рядом в дорожной пыли увесистый рюкзак.
— Лошадей брать будем? — спросил Лева.
— А зачем, у нас же сапоги есть, — напомнил Лешек.
— Так одна пара всего.
— А мы по очереди.
— Это как?
— Слушай сюда. Андреич надевает сапоги и берет меня на закорки…
— А рюкзак?
— А я — рюкзак. Мы бежим две-три версты, скидываем сапоги, оставляем на тропинке…
— Сопрут!
— Да некому тут переть. И спокойно идем дальше. Вы с Левой доходите до сапог, кто-то из вас их надевает, берет другого на закорки, вы обгоняете нас, бежите еще две версты, оставляете сапоги, идете вперед, потом мы обгоняем вас…
— И что нам это дает?
— Выигрыш во времени. Почти вдвое.
— Все равно стремно как-то сапоги без присмотра бросать.
— Тогда сделаем так: кто-то берет меня на закорки, мы бежим две версты, потом я в сапогах бегу назад, следующий оттаскивает меня вперед, потом я снова…
— Короче, — подытожил Вольф. — Ради экономии финансовых средств и придания мобильности нашему отряду, покупаем двух коней. Один, разведчик, бежит в сапогах, двое едут верхом, а лично я и волчьей шкуре достаточно быстро передвигаюсь. А за двумя лошадьми и ухаживать проще, и прокормить легче.
К маклеру договариваться насчет лошадей послали Леву.
— Зря, — сказал Лешек. Он предлагал пойти Вольфу, но того одолел острый приступ лени. — Сейчас приведет таких же кляч, навроде той, на которой сюда ехал.
Но, к счастью, он ошибся. Леве удалось сторговать у маклера за умеренные деньги двух довольно резвых вороных кобылок. Мы с Лешеком навьючили их и разместились в седлах. Серая шкура Вольфа молнией метнулась вперед, а сапоги-скороходы первым примерил Лева. Едва он натянул второй сапог, как мы тотчас же потеряли его из виду. Пустив лошадей легким галопом, мы отправились следом за нашими товарищами через луг к лесу. Когда кроны деревьев сомкнулись над нами, мы перешли на рысь, выстроившись друг за другом, и узенькая тропинка повела нас сквозь чащу.
Часа через пол мы встретили наших друзей — они устроили первый привал. Лева сидел на берегу лесного ручейка, опустив в воду босые ноги, и сломанной веткой отмахивался от комаров. Волк, вывалив язык, что называется на плечо, тяжело пыхтел рядом, лежа на травке.
— Сколько можно вас ждать? — ворчливо произнес Лева. — Кто следующим побежит?
— А ты чего? — спросил Лешек.
— Я? Да ничего. Просто подумал, может еще есть желающие…
Следующим желающим вызвался я, очень уж интересно было опробовать новое средство передвижения. Но тут же убедился, что дело это не такое уж и простое, как кажется с первого взгляда. Во-первых, необходимо удержать равновесие во время старта. Как только пятка второй ноги коснется супинатора, тут же ноги убегают из-под тебя, будто вступаешь на ленту эскалатора, пущенного с очень большой скоростью. Во-вторых, все маневры нужно начинать загодя, учитывая силы инерции. В этом я убедился на собственном опыте через несколько секунд после старта, обняв толстый ствол дерева. Когда звезды перестали кружиться перед глазами, а мозг восстановил способность воспринимать окружающий мир, я услышал смех сзади и увидел свои скороходы метрах в десяти впереди. В-третьих, при движении по лесу, много неприятностей доставляют ветки, неуклонно намеревающиеся выколоть глаз. Есть у скороходов и достоинство, облегчающее жизнь — при включении кроссового режима они сами отслеживают рельеф местности и никогда не спотыкаются. К тому же, в этом режиме скорость передвижения ограничена значением порядка 60 км/час, что для новичка немаловажно. В чистом поле их можно разогнать и до ста двадцати, то есть любой всадник на лучшем скакуне отдыхает. Но через полчаса пробежки ступни ног загудели, просто вот-вот отвалятся, поэтому я стал подыскивать место для отдыха с непременным условием наличия ручейка с прохладной водой.
Друзья догнали меня нескоро. Сначала в лесу раздалось пыхтение паровоза без глушителя. Это Вольф с волочащимся по земле языком протрусил мимо меня и упал в прохладную воду. Спустя минут десять появились всадники. Волк поднялся из ручья, отряхнулся, окатив нас фонтаном брызг, и стал человеком в мокрой форме французского кирасира.
Когда закончился наш короткий привал, сапоги надел Лешек. То ли у нечисти в генах умение пользоваться всякими магическими штучками, то ли опыт уже имелся, но сапоги его слушались. Лешек быстро удалился от нас по замысловатой траектории, мы же, не спеша, двинулись следом за ним.
Для ночевки мы выбрали уютное тихое место в устье ручья, впадающего в небольшое лесное озерцо. Судя по карте, к садам Хой Ёхе мы приблизились весьма существенно — еще каких-нибудь полсотни верст и мы приблизимся к ним вплотную. Пока мы с Лешеком занимались обустройством лагеря, дрова-тополя там и все такое, а Вольф все еще приходил в себя, валяясь на траве с высунутым языком, Лева наудил в озере карасей. Отужинав ухой и жареной карасятиной, мы уже собирались предаться объятиям Морфея, как вдруг с озера донесся громкий плеск.
— Ух, ни фига, заява! — воскликнул Лешек. — Какая рыба плещется. А ты, Лева, мелочь какую-то надергал!
Плеск повторился.
— А как это озеро называется, — спросил я, — случайно не Лох-Несс?
— Да это вовсе и не рыбы, — сказал внезапно оживший Вольф. — Похоже, стая дельфинов плывет сюда.
— Дельфины в озере? — возразил я. — Ты меня удивляешь!
Тем временем плеск усилился, и послышались девичьи голоса.
— Девочки! — воскликнул Лева.
— Русалки, блин! — Лешек замысловато выругался, припомнив в выражениях и неизвестную в природе нечисть. — Только этого не хватало. Бежим отсюда!
Он вскочил на стреноженную лошадь и попытался выслать ее в карьер. Вороная кобылка сначала оторопела от такой наглости и попыталась, даже, сделать шаг, но быстро пришла в себя, подкинула задом, и Лешек приземлился в заросли лопухов и крапивы.
— Ну вот, началось, — проворчал он, потирая ушибленный зад.
Плеск на озере сменился шлепками по илистому мелководью, и с берега донеслась какая-то возня. Было бы очень любопытно взглянуть, как эти однополые ластоногие будут забираться на крутой бережок, но тревога Лешека передалась нам и заставляла сидеть не шевелясь.
Тем временем, цепляющееся из последних сил за верхушки сосен на противоположном берегу, солнце осветило косыми лучами силуэты женских фигурок, выбирающихся на высокий берег. Тут же поляну заполнили их голоса:
— Ой, девочки, а наше место, похоже, занято!
— Как занято?
— А вон тут сидят.
— Вы кто такие? А ну, убирайтесь с нашего места!
— А как вы докажете, что это место ваше? — вспомнил я фильм «Три плюс два» и подумал: «Сейчас заставят бутылку из-под шампанского выкапывать!».
— А никак! Живем мы тут и всё! Ясно?! — воскликнула одна бойкая девчонка.
— Какие же это русалки? — понизив голос, я толкнул в бок Лешека. — У них ноги есть!
— Сейчас ты все поймешь!
Последняя девушка поднялась с берега на нашу поляну. Их оказалось пятеро. Каждая держала в руке нечто, напоминающее огромную обезглавленную рыбу, по длине достающую им до пояса.
— Это у них такие гидрокостюмы с моноластой, — шептал мне на ухо Лешек. — Они их как бы только для плавания надевают. А так, девчонки как девчонки. Только сволочи. Мужиков не любят. Когда у них брачный период, они мужиков завлекают, чтобы забеременеть, а потом топят. И если кто мальчишку родит, тоже топят. Ребенка в смысле. Эти твари под водой дышать умеют, блин. Правда, сезон спаривания у них, кажется, еще не начался, но все равно, бежать отсюда надо!
Мы стояли в растерянности, словно завороженные смотрели на стройные фигурки на фоне тускнеющего заходящего солнца, но в душе отчего-то сидела тревога, было немного не по себе и на самом деле хотелось смыться. Девушки развесили свои хвосты на ветвях деревьев, отжали волосы. У каждой оказался в стволе дерева встроенный шкафчик, оттуда они достали какие-то балахоны и, надев их, скрыли от нашего взора все свои прелести.
