Такая рассудительная, строгая. Как будто и не у нее на душе раздрай.
– Как же вы с Павлом теперь будете вместе танцевать? – после короткой паузы вдруг спросила Настя. – Там же свадьба в конце. Я думала, и у вас так будет…
– А ты в курсе, что изначально сюжет был другой? – оживилась Татьяна. – Королевич его переиначил. Все кончалось трагически. Гико, сын богача Мацака, любил крестьянку Гаянэ. А в конце погибал от руки собственного папаши. И никакой свадьбы, разумеется. Мне кажется, в оригинале у балета более глубокий, драматичный смысл.
– А я считаю, правильно, что переиначил, – упрямо заявила Настя. – Люди должны уходить после представления с теплом в душе, а не с пеплом.
Тайгрян ждал их у общежития. Стоял, скрестив руки на груди и нахмурившись. Таня прищурила глаза и плотно сомкнула губы. Собиралась пройти мимо, но Павел неожиданно задержал ее, решительным жестом поймав тонкое запястье. Посмотрел жестко глаза в глаза. Она выдержала этот взгляд и руку из его пальцев не вырвала. Сейчас он совсем не походил на промокшего до нитки щенка под дождем, молящего о приюте. Не в характере этого парня было долго ходить вокруг да около. Павел наверняка хотел расставить сейчас все точки над і.
Настя собиралась удалиться, однако Татьяна удержала ее, схватив за сумку.
– Пусть говорит при тебе. У меня ни от кого теперь нет секретов.
– Вот как? – Павел поднял одну бровь. – Тогда, может, и про колено свое всем расскажешь?
– Расскажу, – не дрогнув, ответила девушка. – Позже.
– Почему не сейчас? Хочешь остаться инвалидом? Пойми, чем дальше тянешь, тем больше рискуешь вообще потерять способность даже просто ходить, – теперь в лице Павла не было вызова и твердости. Он говорил обеспокоенно, с волнением.
Таня скорчила подчеркнуто презрительную мину.
– Не говори чепухи. И ты ведь хотел что-то объяснить…
Настя чувствовала себя глупо и даже злилась на Таню за то, что та не дала ей уйти. Этот их разговор был слишком интимным, не предназначенным для чужих ушей. Они стояли втроем под начинавшим капать дождем, а вокруг сновали студенты, выходившие и входившие в общежитие.
– В общем, так. С Томкой я не спал. Сосед по комнате попросил на одну ночь куда-то перебраться, потому что пригласил девушку. Я пошел к вам. Дома была только Тамара. Она сказала, что вы все разъехались, и сама тоже собиралась слинять. Объяснил ей ситуацию. Она разрешила остаться. Сама понимаешь, спросить у нее, где твоя постель, я не мог. Иначе бы спал в ней.
Все звучало убедительно и логично. И Таня, судя по выражению ее лица, чуть смягчилась.
– Я понимаю, что ты подумала, родная. Знаю, как это выглядит со стороны, – Павел взял ее за плечи, норовя притянуть к себе. – Я на твоем месте вообще не представляю, как бесился бы. Но прошу, поверь. Я тебе не изменял и никогда этого не сделаю. Никогда не предам тебя, Танька.
Она растерянно молчала, не зная, что сказать. Верила. Это было заметно по увлажнившемуся от набежавших слез взгляду, по легкой улыбке, чуть тронувшей губы.
– И знаешь, – снова заговорил Павел. – Я хочу, чтобы все о нас узнали. Не вижу смысла скрывать наши отношения.
– Что ты предлагаешь? Выйти с громкоговорителем или с плакатом? – язвительно спросила девушка, все еще не желая полностью капитулировать.
– Нет, – он сделал шаг к ней и сократил между ними расстояние до нескольких сантиметров.
Носки их обуви соприкасались, а лица были настолько близко, что они наверняка ощущали дыхание друг друга, щекочущее кожу. Таня не успела ничего возразить, когда парень вдруг привлек ее к себе и стал целовать. Настя тактично отвела глаза и заметила, что на пороге общежития достаточно многолюдно – студенты прятались от уже лившего в полную мощь дождя и косились на выяснявшую отношения парочку.
– Вот я дура, да, Настасья? – Таня прямо в пальто из бордового микровельвета сидела на ступеньках площадки последнего этажа общежития, вновь и вновь прокручивая в голове все, что случилось каких-то полчаса назад. – Если бы курила, сейчас бы, наверное, всю пачку выкурила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Слушая Татьяну, Настя улыбнулась. В руках Гальская нервно вертела симпатичную муфту. Ей явно шили одежду на заказ или откуда-то привозили. Вот такие замшевые казаки на овчине точно не найти в свободной продаже. Во внешности Тани сейчас было нечто женственно-бунтарское. Как будто модель со страниц «Бурды»[9].
– Честно? Я думала, умру без него. Весь этот день не жила. Вообще ничего не помню, что сегодня было, – продолжала балерина.
Анастасия понимала, что той и не нужно ответных слов. Главное сейчас – самой высказаться. Настя лишь подумала, какая все-таки классная у нее тетка.
Вечером наконец появилась Тома. Была в очень хорошем расположении духа, хвасталась новыми зимними сапогами на каблуке, расспрашивала, как прошла репетиция.
– Зацени шузы, – она поставила на стул стройную ногу, затянутую в блестящую новенькую кожу коричневого цвета. – Специально из Германии заказывали.
В восьмидесятые уже много чего можно было купить, особенно на рынках, прозванных «толкучками». Были бы деньги. Сапоги, безусловно, красивые. Только, по мнению Насти, это был хоть и дорогой на вид, но обычный «совпаршив», как любили тут искажать слово «совпошив». Однако она не стала возражать. Тем более что имелся вопрос гораздо важнее.
– Тома, а как получилось, что у нас Тайгрян ночевал? – как бы между прочим спросила Анастасия, внимательно наблюдая за собеседницей.
Девушка на секунду замерла, потом опустила ногу и медленно повернулась.
– А ты откуда знаешь?
– Когда мы утром пришли, то увидели его в твоей постели.
Тома многозначительно хмыкнула.
– Вы – это кто?
– Мы с Таней.
– С Таней? – не скрывая удовольствия, повторила она. – Но он же как-то объяснил это?
– Сказал, что друг попросил на ночь куда-нибудь уйти, потому что привел девушку.
– Ну вот. А почему ты у меня спрашиваешь? Ему не поверила? – в голосе Тамары сквозила насмешка. Она как будто забавлялась.
– Поверила. И Таня тоже.
– Это главное, – подмигнула Тома.
Отвернувшись, она стала укладывать обновку в большую картонную коробку и громко шелестеть бумагой. Видимо, разговор был окончен.
Глава 13. Катя
У Насти из головы не шли слова Павла. Стало быть, Таня скрывает серьезную травму колена или что-то подобное. Из-за этого она может лишиться способности ходить… В памяти всплыла фраза Тамары о том, что после травмы коленного сустава можно попрощаться с карьерой. «Ахиллесова пята» балетного артиста… Но спрашивать об этом у Татьяны было бы нетактично. Вроде только начали более-менее нормально общаться. А вдруг после расспросов она отдалится и замкнется?
Мучили и мысли о Томке. После их разговора остался неприятный осадок. Казалось, будто она что-то недоговаривала. И пошлые намеки Королевича в адрес Гальской настораживали. От всех этих раздумий в голове была каша. И сна ни в одном глазу. Поэтому Настя и услышала, как тихонько отворилась дверь, пропуская в комнату тоненькую фигурку.
– Кать, ты? – шепнула девушка, приподнимаясь на локте.
Фигурка вздрогнула, остановилась.
– Я, – ответила Катерина тихо.
– Чего так поздно? Еще чуть-чуть и не пустили бы.
– Так получилось.
Блондинка стала медленно раздеваться, стянула свитер и села на кровать, уставившись в казавшуюся серой из-за темноты стену. У нее как будто не было сил двигаться.
– Ка-а-а-ть, – протянула шепотом Настя. – Что случилось?
Катерина встрепенулась, словно очнувшись от наваждения, и продолжила освобождаться от одежды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Да ничего, – вздохнула она, а потом ошарашила новостью, – я сегодня написала заявление на отчисление по собственному желанию…
– Что? – Настя даже голос забыла понизить.
Сонно пошевелилась Тома. А Таня, оказывается, уже слушала их разговор, тоже приподнявшись на локте.
