— Мы не можем сорить деньгами, — возражала моя наставница.
— Ну пожалуйста! Он ведь совсем как я в лагере ампутантов, — умоляла я.
Сжалившись, Ябом кидала пару монет парню в футляр для гитары, а я улыбалась, стараясь привлечь его внимание. Но он тоже умел не поднимать глаз.
— Почему молодым людям в Лондоне приходится побираться? — спросила я однажды Мариаму и Дэвида, когда мы ужинали бараниной с рисом. — Я считала Англию богатой страной, где у каждого по «мерседесу».
— Англия впрямь благополучнее Сьерра-Леоне, — ответил Дэвид, — но бедные есть и здесь. Они есть во всех странах мира. Между прочим, их больше, чем богатых.
У меня упало сердце. Я поняла: если останусь в Англии и не получу образование, буду побираться, как и в Сьерра-Леоне, вот только по улицам придется бродить среди холода и дождя.
В тот же вечер после ужина я попросила Ябом принести с холодильника цветные магнитные буквы. До сих пор я не особо старалась учить алфавит, потому что ненавидела двигать буквы металлическими пальцами. Пока Дэвид с Мариамой убирали со стола, я шепотом попросила наставницу принести буквы в комнату, а потом помочь мне снять протезы. Мы сели по-турецки на пол, и я культями принялась раскладывать буквы. В итоге я потратила часа полтора, сделала несколько ошибок, которые Ябом пришлось исправить, но в итоге разложила алфавит по порядку.
Наставница была очень довольна.
— Завтра начнем учить английские слова, — пообещала она.
Наши уроки правописания продвигались успешно, но через пару недель Ябом огорошила меня вопросом:
— Мариату, кто такой Билл?
Не зная, как ответить, я посмотрела на Мариаму и наткнулась на ее злой взгляд.
Мы втроем сидели в гостиной. В тот день, вернувшись с госслужбы, Мариама позвала Ябом, которая помогала мне с буквами, к себе в комнату. Я включила телевизор и смотрела клипы, пока женщины не вернулись. Мариама выключила телевизор, а Ябом села ко мне на кушетку.
— Мариату, кто такой Билл? — повторила Мариама куда резче, чем моя наставница.
Отчасти я надеялась, что они уже знают про Билла. В конце концов, Ябом регулярно звонила во Фритаун, докладывала в лагерь о моем лечении и просила передавать новости моим родным. После очередного звонка она сообщила мне, что Мари, Али и Адамсей перебрались в деревеньку недалеко от Масаики, примерно в часе езды от Фритауна на микроавтобусе. По словам Ябом, деньги на переезд они получили из Канады. «Как они с Мари-амой могут не знать о Билле?» — спросила я себя сейчас.
Мариама барабанила пальцами по боку стула.
— Мариату, кто такой Билл? — снова спросила Ябом. — Пожалуйста, скажи нам!
Я сделала глубокий вдох и рассказала, как Билл появился в моей жизни и в жизни моих близких.
— Почему ты не говорила нам о нем раньше? — спросила Мариама, когда я закончила.
— Я думала, вы уже знаете, — ответила я. — Тем более он не хочет, чтобы я переезжала в Канаду.
— Мариату, он очень даже хочет, чтобы ты переехала в Канаду, — вздохнула Ябом. — Он согласился перевезти тебя туда.
Я постаралась скрыть радость. Мариама, Ябом и Дэвид много для меня сделали. Обижать их мне совершенно не хотелось. Но от новостей Ябом настроение у меня резко улучшилось. Не знаю почему, едва услышав про странное место под названием Канада, где с неба падает соль, я поняла, что путь мой лежит именно туда.
— Когда Билл ждет меня в Канаде? — спросила я.
— Твои протезы будут готовы со дня на день, — сердито, сказала Мариама. — Надо научиться ими пользоваться. Ты по-прежнему нуждаешься в мед-обслуживании, поэтому из Англии уехать не можешь.
Щеки мне залил горячий румянец.
— Но я хочу в Канаду, — пробормотала я. — В Англию меня пригласили на шесть месяцев. А дальше? Можно мне потом уехать в Канаду?
— Есть большой шанс, что тебе позволят остаться в Англии, — сказала Ябом, обнимая меня за плечи. — Семья Мариамы готова тебя спонсировать. Как только ты привыкнешь к протезам, сможешь пойти в школу для девочек.
— Зачем?! — крикнула я, испугав не только Мариаму с Ябом, но и себя саму. — Зачем мне носить эти штуковины?! — спросила я, подняв металлические кисти. — Я их ненавижу. Без них у меня получается делать что угодно, причем куда лучше, чем в них. Я хочу поехать в другое место. Хочу в Канаду!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не будь такой неблагодарной! — напустилась на меня Мариама. — Здесь у тебя есть шанс, о котором дети во фритаунском лагере могут только мечтать.
Я вскочила и затопала ногами.
— Я ничего этого не просила. Но теперь прошу отпустить меня в место под названием Канада!
Убежав к себе в комнату, я сорвала протезы и швырнула их на пол. Ябом, прибежав следом, попыталась меня утешить.
— Отстань! — крикнула я, отталкивая ее к двери. Наставница испуганно смотрела, как я дико размахиваю руками. Я набросилась на нее, совсем как на Абибату в ночь, когда та не дала мне напиться обезболивающих, чтобы убить себя и своего ребенка. Ябом отступила на несколько шагов, уклоняясь от меня, и я захлопнула дверь у нее перед носом.
Сбивчиво дыша, я пятилась, пока не врезалась в кровать. Осев на пол, я обхватила голову руками и заплакала.
Со временем слезы кончились, но я так и сидела в своей комнате, пока все не легли спать и в квартире не наступила тишина. Никто не заглянул ко мне посмотреть, как дела, и пожелать спокойной ночи. Мариама и Ябом, наверное, надеялись, что я тоже уснула, а на следующий день мой гнев утихнет.
Гнев у меня и впрямь утих, в отличие от твердого намерения перебраться в Канаду. Как ни умоляли меня Мариама и Дэвид остаться в Англии, я держалась своего решения. Поняв, что дальнейшие споры бессмысленны, Ябом начала оформлять мне канадскую визу.
Однажды утром мы поехали в посольство Канады.
— Извините, но вам нужно вернуться на родину и там подать документы на канадскую визу, — сказала приятная молодая женщина.
— Но девочка не может вернуться в Сьерра-Леоне. Там идет война, — объяснила Ябом. — Вдруг ей больше не удастся покинуть страну?
Это было не совсем так. Стоял февраль 2002 года, и буквально месяц назад президент Ахмад Теджан Кабба объявил об окончании войны.
— По правилам она должна запрашивать визу из Сьерра-Леоне, — вежливо повторила женщина. — Здесь я ничего сделать не могу.
— Тогда я поеду домой! — объявила я наставнице, когда мы шли обратно к станции метро.
— Если вернешься, то неизвестно, сможешь ЛИ потом уехать, — предупредила Ябом. — Мариама и Дэвид правы: Англия — твой шанс. Возвращаться в Сьерра-Леоне очень рискованно. Во Фритауне даже канадского консульства нет. Где, по мнению этой чиновницы, ты будешь оформлять документы? Велика вероятность, что тебе придется остаться во Фритауне. Ты этого хочешь?
Я подождала, пока мы не сядем рядышком в вагоне лондонском метро.
— Сердце подсказывает, что в Англии мне не место, — шепнула я наставнице, взяв ее под руку. — Не могу объяснить, откуда такое предчувствие, но оно есть. У меня и раньше бывали предвидения, например о том, когда нападут мятежники. Я пыталась рассказать об этом взрослым, но в итоге слушалась их приказов. А теперь я хочу, чтобы мне поверили. Своими обрубками я научилась делать почти все, искусственные руки мне не нужны. И я хочу повидать родных. А потом, так или иначе, получу визу и уеду в снежную страну Канаду, где буду учиться в школе и добьюсь успеха.
— Хорошо, Мариату, я тебе поверю, — сказала Ябом. — В конце концов, это твоя жизнь. Постараюсь помочь тебе, чем смогу.
ГЛАВА 16
После моего срыва Ябом, Мариама и Дэвид перестали заставлять меня гулять в протезах, а за обедом держать вилку фальшивыми пальцами. Постепенно они даже перестали спорить, когда я говорила: «Не сегодня. Давайте потренируемся завтра».
В свою очередь, я показала им, что могу завязывать шнурки на кроссовках, застегивать молнии на свитерах и куртках, снимать крышки с банок и бутылок культями и зубами. Я даже начала сама готовить — в основном рис со жгучим перцем, курицу и рыбу, которые мы с Ябом покупали на рынке.
