—Ну, привет. А ты ничуть не изменилась, — произнес Гамлет.
—Так это ты... Главред журнала,.. — ошарашенно сказала я Савке-Сопле.
— Ну, как видишь.
«Разлажен жизни ход, и в этот ад
Закинут я, чтоб все пошло на лад!»
Он схватил меня за руку и потащил в прокуренный зал за маленький столик в углу.
Выстрел шампанского, пена как из огнетушителя, словно Савка хотел погасить мои пылающие щеки. Подтолкнул ко мне бокал, похожий на нелепую декоративную свечу на тусклой полировке столика. В универмаге за углом продаются такие вот жуткие «праздничные свечи». Так у меня праздник? И тут Савка сказал:
—Ну, к слову о твоей статье. Матерьяльчик-то так себе, не в обиду будь сказано. Неважнецкий матерьяльчик. Да уж очень хотелось тебя увидеть.
—Неважнецкий?
—Тема. Кому нужны эти женские проблемы?
* * *
Весной 2000-го года я валялась в постели, раздавленная депрессией, авитаминозом и накопившимися «женскими проблемами»: переживаниями за дочку, безденежьем и неотвратимо надвигающимся дочкиным днем рожденья, справлять который было не на что. Книги мои почти кончились, от тиража осталось столько, что хватит едва на месяц. На издание написанной новой, тоненькой, я смогла отложить лишь 129 долларов, и то копила целый год. Откладывать-то было не из чего. На эти деньги можно будет издать от силы экземпляров 200. Спонсора найти я не смогла. Не умею я, ну нет у меня такого таланта, не понимаю, как надо искать и где... Я плакала от безысходности и злости на себя саму, ну почему я такая нелепая, неприспособленная к нормальной жизни? В ванной монотонно капал кран, в туалете журчала вода, холодильник рычал на кухне, а в коридоре храпел мой стареющий пес астматик. Я плакала, молилась и смотрела на дочкину картину на стене напротив — в предрассветных зябких сумерках она источала тепло и мягкий свет. Лицо Богини, озаренное пламенем свечей, вдруг глянуло на меня с рисунка проникновенно и печально, и я услышала нежный девичий голос:
— Библию ты не поняла. Вспомни слова Иисуса: «В доме отца моего обителей много». Это не то, что ты подумала, это — о других мирах. Духовный планетарный космос не исчерпывается человечеством. Миры инобытия населены иными сущностями, там царят другие законы и даже физика там иная, но миры эти составляют с миром человека единое неразрывное целое. Ты можешь покинуть человечий мир и уйти в другой, и у тебя не будет больше твоих таких проблем.
С этими словами она протянула руку и поманила меня к себе. Рама картины раздвинулась во всю стену, и образовавшееся пространство стало затягивать меня в нарисованный город, ставший вдруг реальным. Там было другое время суток. Яркий жаркий свет сверху исходил от множества огней, а малоэтажки оказались огромными и разноцветными. Город на глазах становился больше, ярче, многограннее. Все в нем было неестественно выпуклым, словно там не трехмерное пространство, а какое-нибудь семимерное. Я села на постели, стряхнув одеяло, с изумлением разглядывая это чудо, и вдруг неожиданно устремилась вперед. Меня туда затягивало! Но испуг и нерешительность остановили меня. Я зажмурилась и прошептала:
—Там и вправду не будет моих проблем?
—Нет, — ответила Богиня. — Не будет.
—Никаких?
—Возникнут другие. Они по-другому решаются.
—Я смогу решить?
—Попробуй.
—А вернуться сюда смогу?
—Попробуй.
Не помню, что было потом. Я отключилась. Но смутно помню, что там мне было хорошо. Очнулась я днем. Лежала поперек тахты на сбитой постели, над головой висела картина, словно ее сдуло ветром на эту стену. Перевешивать ее я не стала.
* * *
Но вернемся к пуле. Она просвистела возле моего виска и срезала прядь волос... А как я вообще очутилась на Арбате ночью, да еще под проливным дождем? Безлюдная улица, лишь машины проносятся где-то, шорох шин по асфальту, шум дождя, выстрелы мне вдогонку. Ситуация навязчиво повторяется. Все это уже было. И не однажды. С незначительными вариациями. Я мчалась по лужам, сворачивая в переулки, и тут мне взбрела в голову счастливая мысль отсидеться в подъезде. Как же, вдруг там-то как раз и торчит маньяк? А, была - ни была! Я ухватилась за дверную ручку, но выстрел грянул совсем рядом, гильза лязгнула возле ботинка. Я зачем-то подняла ее. И тут мне все стало ясно. Я поняла, что это и как надо действовать. Уже не удивляясь, не замирая от страха, с каким-то безразличием обернулась — за моей спиной стоял мужчина с пронзительно-холодной улыбкой и взглядом жестокого робота. Я усмехнулась. Протянула ему гильзу. И проснулась. Сердце мое бешено колотилось, подушка взмокла от пота, но ужаса не было. Я победила этот жуткий сон, преодолела ситуацию. Теперь я знала, что все изменится и наяву. Кто побеждает свой кошмар во сне, тот — побеждает в жизни. А ведь меня так долго преследовал этот сон про пулю и темный дождливый Арбат! Пришлось припомнить свою жизнь и заново перелопатить все свои проблемы, чтобы потом, во сне, не броситься бежать от того типа за моей спиной. Проблемы — это пули, а причина — мужик за спиной, ведь в сновиденьях из подсознанья ползут аллегорические образы. Однажды я читала про это статью какого-то психолога. Правда, сама я до этого дошла раньше. Но Арбат я все равно люблю. А шампанское ненавижу.
Часть четвертая
Рифмованный код мемуаров
Знаете, есть вещи, о которых не всегда можно сказать. Бывают потрясающие события, переживания, открытия, и просто интересные мысли, но о них никак не расскажешь, ну вот никак, и все тут. Я это закодировала в своих стихах. В образах, ассоциациях, рифмах. Наверно, это самая интересная часть моих мемуаров. А главное – она не для всех. «Имеющий уши, да слышит».
19.03.03.
На меня пролилась эта летняя осень,
Просто солнце сошло со своей высоты.
Кто-то взял мою жизнь, но обжегся, и бросил
В тот котел, где зима неземной красоты.
Я не буду мечтать о безумной удаче,
Я не стану просить исполненья мечты.
Лишь молю, чтобы Бог не придумал иначе,
Раз в экстазе зима запалила цветы…
***
Мои ботинки, порванные вдрызг,
Еще влажны от этих сонных слез…
Нет, это лужи плакали навзрыд,
Они мокрее глаз, всерьез –
Не буду!
Наутро горечь талой ночи – пусть!
Вороны истерично ворожили,
Пророчили печальный птичий путь,
Осадок ночи, кофе, муть –
Забуду!
Искать в пустыне воду – где же толк?
В песке горячем не родятся льдины.
И в черных родниках колючий сок
Мне обжигает спину –
Не хочу!
Дерево
Ты – дерево во мгле,
Прислонюсь к стволу,
Шагнешь навстречу мне
Сквозь ресниц листву…
Войдешь в меня – как ток
В проводах спеша,
Безумия глоток,
Спаленная душа…
Я – ночь после дождя,
Теплый пар травы,
От выжженного дня
Не нашла тропы.
Я бредом упаду
На речную гладь,
А в дремлющем саду
Будешь ты стоять…
Со скрытой любовью
Со скрытой любовью под ложью усмешки,
Под маской притворства и деланной спешки –
К тебе подойду.
Сама не своя, будто в шутку, признаюсь,
Предлог благовидный для встречи, не каясь,
Ломаясь, найду.
Люблю, не поверил, не будет, не время,
Те уровни, встречи, проклятое бремя,
К чертям этот сон.
Все касты, все кланы, всех масок обманы –
Держись на плаву, но далёко не плавай –
Для сердца загон…
Как запах дождя – не просясь, не прощаясь,
Без слёз, без мольбы, ухожу, улыбаясь…
Негласный закон.
Тоску по тебе заливаю с другими…
Признать твои руки, признать твоё имя
Как смену времён…
Талисманка
Я – талисман, нет, талисманка,
Твоя мечта, твоя удача,
Твой полтергейст и лихоманка
В смятенье страсти, незадача,
Я – бедствие твоих желаний,
Один лишь стон и выдох – «мой»!..
И в смерче встреч и расставаний
Твоя пронзительная боль…
Я истомлю и заласкаю,
Испариной подерну день,
Сгублю, войдешь, я не раскаюсь,
В меня, в пылающую тень…
Пасечник
Пасечник, светлы твои глаза,
и слова прозрачны, словно мёд –
в них не отзвенели небеса,
и от них печаль моя пройдёт.
Унеси мольбу мою, вода,
погаси горячий этот бред.
Пасечник, веди меня туда,
в заварной июльский тёплый свет.
Там мои исполнятся мечты,
там уже душа моя живёт.
Пасечник, глаза твои светлы,
и прозрачны слёзы, словно мёд.
11.12.03.
Сегодня я не читала псалмы,
