На стене, возле неработающих, но все еще автоматических камер хранения, синей аэрозольной краской было выведено название футбольной команды, за которую я болел. Надпись была старая, почти затертая, но не менее живая, чем площадь перед Финляндским вокзалом. Кто ее оставил? Когда? Думали ли эти люди о том, что через несколько лет молодому человеку, вышедшему из задерживающегося на час поезда, эти буквы принесут столько радости, сколько эта футбольная команда приносила реже одного раза в пять лет. Я немного постоял, подмигнул Ленину и вернулся в вагон. Поезд еще не успел тронуться с места, а я уже спал чистым, детским сном.
Я шел и думал об этой надписи. Вот если бы в будущем хоть один человек, увидев мою книгу, понял, что он не одинок, что он живет в своем времени, рядом с ним живут тысячи других людей. Ведь иногда бывает чрезвычайно плохо. Не конкретно, когда болит зуб или потерялся кошелек. А просто плохо. Идешь куда-то, а идти не хочется, но и остановиться не можешь, и… Я зашел в подъезд. Как всегда приподнял руку перед лицом. И за эту руку меня кто-то схватил.
– Не бойтесь! Здравствуйте. Не бойтесь, – повторил… тот самый мужчина, случайно (?) встречавшийся мне на прошлых выходных, – меня зовут Олег.
– Что вы хотите? – странно, но страха я не испытывал.
– Я хочу вам все рассказать! Все! – он два раза повторил слово «все», на секунду зажмуриваясь при этом. Это выглядело комично, но сейчас мне было не до смеха.
– Эээ… Ну, давайте поговорим. Только не в подъезде.
Я вышел на улицу и присел на скамью. Он нерешительно последовал за мной, огляделся по сторонам и сел рядом.
– Понимаете… я вас перепутал с одним… с одним человеком, – он начал говорить, и с каждым словом его плечи распрямлялись и движения становились менее скованными. В конце истории он даже принялся энергично жестикулировать.
– Так с кем вы меня спутали?
18. Жизнь под стеклом
– Это не человек – это дьявол. Его называют самым перспективным выпускником телевизионной академии. Но об этом я узнал совсем недавно. Лишь когда понял, что… впрочем, давайте обо всем по порядку.
Видел я его всего два раза в жизни. Первый – когда ставил свою подпись под контрактом об участии, а второй… Этот день я запомню надолго. Решалась моя дальнейшая судьба в шоу. Меня привезли в студию, в лицо бил сильный прожектор, в темноте сидели зрители. Живые люди. Сегодня я уже сомневаюсь, что это были простые люди. Сейчас я сомневаюсь во всем и всех. Даже вам до сих пор не доверяю на сто процентов. Но и держать это все в себе больше не могу. Извините. Немного отвлекся.
Так вот. На стене висел большой экран, на нем появлялись цифры. Результаты смс-голосования. Наверняка, никакого голосования не было, все было спланировано заранее. В общем, через полчаса ведущий объявил, что мне не хватило всего нескольких десятков голосов… То есть игра для меня закончилась. А ведь я так надеялся на главный приз. Нас оставалось всего четверо. Стоп. Я не рассказал вам о проекте.
Это было реалити-шоу, сейчас их так много, все друг на друга похожи, это по большому счету не отличалось от остальных. Единственное различие – я ни разу не видел других участников. Нас поселили в изолированные помещения. Был внутренний телефон и компьютеры с локальной сетью. Мы могли общаться и даже встречаться. В абсолютно темных комнатах иногда проходили свидания. Подозреваю, что при этом нас снимали в инфракрасном свете. Сам я пару лет параллельно с учебой проработал в рекламном агентстве. Мне легко удалось наладить контакт со многими обитателями «Живого общения» – так назывался наш проект. И с некоторыми девушками я нередко оказывался в комнате для встреч. С одними просто разговаривал, с другими… Эти эпизоды показывали ночью на платной версии канала. И вот, мне сказали, что я проиграл. Показали на дверь. В прямом смысле этих слов. Я вошел, или вышел, если вам будет угодно, в эту дверь. Оказался в помещении, где было много людей. Экраны на стенах. На меня никто не обращал внимания.
Один из них все-таки заметил меня, крикнул, чтобы я не мешался под ногами, а быстрее шел к Борису Борисовичу, тот уже заждался. Борис Борисович – это тот продюсер, о котором я вам говорил. Я зашел к нему в кабинет. Он, не поднимая глаз, что-то буркнул, вроде как поблагодарил за участие и, чуть приподнявшись с места, коротко пожал мне руку. А затем взглянул на меня. Произнес еще несколько фраз. О том, что мне надо зайти в комнату шестьсот какую-то, там со мной рассчитаются, достал из шкафчика небольшую коробку. Там была маленькая видеокамера. Попросил меня снимать все, что мне покажется интересным. Они потом мне позвонят, если шоу будет рейтинговым, возможно, снимут передачу про его участников, и затем сказал что-то вроде «До скорой встречи». Сел за стол и попросту забыл о моем существовании. Я забрал подарок и пошел за деньгами.
Заплатили мне не очень много. Оказывается, по договору (а мне так и не отдали второй экземпляр) сумма за каждый день участия увеличивалась в зависимости от какого-то коэффициента. Но деньги для меня никогда не были чем-то значимым. Расписался в ведомости и вышел на улицу. Чуть не расплакался от радости. Все закончилось. Это было еще зимой, почти сразу после нового года. По дороге медленно продирались сквозь пробки автомобили. Запах выхлопных газов. Я вдыхал его с упоением. Грязный снег. Я взял в руку горсть холодного, крошащегося снега и растер между ладонями. Я смотрел на мир совсем по-другому – не так, как до участия в проекте. Шел по городу и радовался, что никто не обращает на меня внимания. Хотел забежать на стоянку и покататься по заснеженным улицам, но у меня с собой не было прав и ключей от машины. Зашел в гастроном, купил бутылку дорогого коньяка, кое-что из еды и пешком пошел домой. Замерз. На мне была осенняя куртка. Но уж очень мне хотелось просто пройти большое расстояние. Наконец, добрался до дома. И добрая сказка о возвращении закончилась. Дома меня встретили родители. Мне ведь всего двадцать два года.
После этих слов я украдкой посмотрел на его лицо. На вид ему было больше тридцати. Темные круги под глазами. Кое-где просматривались седые волоски. Острый крючковатый нос, казалось, вырос на лице совсем недавно – кожа от щек и лба стягивалась к нему длинными неровными морщинками. Но глаза были непотухшие. Скорее тлеющие. Дунешь – они разгорятся на секунду, а потом из них посыплется пепел и пойдет дымок.
– … отец выпил третью рюмку коньяку, встал и неожиданно ударил кулаком по столу. Мать вышла в другую комнату. Почти сразу же из кухни выскочил и я. Оказывается, они не ожидали, что я ТАКОЙ. Они думали, что их мальчик тихий и спокойный, не ругается матом и боится прикоснуться к девушке. Я подбежал к телевизору. Возле него лежала черненькая коробочка – декодер. Им установили его бесплатно – родители видели все, что показывали по платному каналу. За одну секунду я вспомнил все. Представил, как они восприняли то, что мне тогда казалось естественным и непринужденным общением. Я вырвал из антенного гнезда проводок, открыл окно и выбросил декодер на улицу. А потом и сам вышел из дома. Вернулся после полуночи. Пьяным. Демонстративно зашел одетым в их спальню, включил свет, пожелал спокойной ночи и направился в ванную. Там громко матерился, сбрасывал с полок бритвенные принадлежности, распахнул дверь, помочился на их глазах в раковину и улегся спать.
Утром началась новая жизнь. Жизнь после шоу. Непрекращающийся кошмар, изредка прерываемый скандалами и драками. Меня узнавали на улице поклонники девушек, которые участвовали в проекте. Разговоры на повышенных тонах, мои заверения, что я не видел их лиц, и никогда не буду пытаться возобновить с ними отношения, толчки в грудь. Безуспешный поиск работы. Вдруг оказалось, что у меня нет друзей. После того, как я вернулся домой, никто мне не перезванивал. Я сам долго хранил молчание, но когда выходил с ними на связь, то разговор не клеился. Но это было не самое страшное. Хуже было то, что…
Он обхватил голову руками и закрыл глаза. Сглотнул слюну и продолжил. Я заметил, что руки у него дрожат.
– … хуже всего было то, что у меня начала развиваться мания преследования. Вначале я говорил себе, что для этого есть объективные причины. Мое лицо стало знакомым для многих людей. Но не все же будут подходить и брать автографы. Просто узнают и задерживают на мне свой взгляд. Я начал зимой надевать темные очки, старался меньше пользоваться общественным транспортом. Но это не помогало. Однажды ночью я проснулся. Мне снилось, что я продолжаю участвовать в проекте. Открыл глаза. Было темно. Темно для наших глаз, но не для камер. И тут я увидел в темноте красный огонек. Чуть с ума тогда не сошел. Швырнул в него подушкой и бросился к выключателю. Зажег свет в комнате. Горела лампочка дежурного режима на телевизоре. Но я не успокоился. Так до утра и не заснул. После этой ночи, мой ежедневный кошмар стал приобретать готические черты. Я уже ни на секунду не мог расслабиться. Перестал дома ходить в туалет. Вначале ходил в ресторанах быстрого питания. Но там, на потолке, много всяких устройств, пожарная сигнализация, еще что-то. Везде провода, светодиоды. Тогда начал справлять свои естественные потребности в самых неожиданных местах. Например, заходил в салоны красоты и адвокатские конторы, милицейские участки и троллейбусные депо.
