— Ее и республики ищут, — уточнила Викентьева. — И в районах тоже.
— Превосходно! Ваши девочки организовали чуть ли не всесоюзный розыск! — Журавлева стряхнула пепел с папиросы. — И знаете, что получилось? Девочки запрашивают города. Каждый город ищет Зину Максимову у себя и, кроме того, запрашивает Главное управление, чтобы оно искало по всему Союзу. Ищем-то ведь все-таки мы!
— Вы меня извините, но я пока не вижу толку, — заметила Тамара Петровна.
Журавлева пристально посмотрела на собеседницу, подумала. Затянулась папиросой и неторопливо подала ей стопку карточек:
— Вот, пожалуйста, двадцать семь 3ин Максимовых нашлось.
Тамара Петровна не могла скрыть удивления:
— Куда столько? Нам только одну Зину, сестру нашей Жени.
— Пожалуйста, выбирайте любую. — Журавлева невесело улыбнулась.
— Я не понимаю… — еще больше растерялась Тамара Петровна. — Что вы этим хотите сказать?
Она стала перебирать карточки. Ах, вот оно что! На каждой карточке стояло: «Зинаида Корнеевна Максимова». Здесь были москвички, горьковчанки, жительницы Алма-Аты, Читы, Риги, Сыктывкара… Всем им было по восьми-девяти лет.
В кабинет вошла девушка и положила на стол пачку бумаг и груду открыток.
— Сегодняшняя почта, товарищ подполковник, — сказала она и ушла.
— Так и есть! — Журавлева взяла лежавшие поверх бумаг открытки. — Опять ваши девочки строчат…
И что-то пометила в своем блокноте.
— Да, так вот… — уже мягко сказала она. — Зину мы до сих пор не нашли. Вот первый запрос, он еще в прошлом году сделан. Какой-то майор прислал, Александр Матвеевич.
— А, Женин дядя Саша! — вставила Тамара Петровна.
— Он наведывался в Залесье, — продолжала Журавлева. — Ведь Максимова была из их отряда, и они хотели забрать к себе Зину и Женю. Но из-за метели сделать этого не удалось. В лесу Зину партизаны уже не нашли, все оказалось засыпано снегом.
Анна Игнатьевна захлопнула папку.
— Вот и мы второй год ищем, а следов — никаких. В детских домах не числится — значит, ищи где хочешь… Мы, конечно, приложим все усилия, но придется потерпеть. Признаться, случай трудный. Но не в наших правилах отступать.
— Что же вы предлагаете? Что я скажу своим девочкам?
Журавлева вздохнула:
— Пусть надеются и ждут. Так и скажите: «Надеяться и ждать!» И вот что, товарищ завуч, — она забарабанила пальцами по столу: — пусть никаких запросов больше не пишут. — Она кивнула головой на пухлую папку: — Понаписали уже, хватит!
Так ничего больше и не узнав, Тамара Петрович ушла из управления.
У ворот детского дома ее ждали Женя, Лида и Нина. Они бросились к завучу:
— Как вы долго!
— Тамара Петровна, что вам сказали?
— Нашлась Зина?
Тамара Петровна прошла в вестибюль, сняла шляпу, повесила жакет на вешалку и повернулась к девочкам:
— Пока порадовать вас нечем.
— Не нашли? — упавшим голосом сказала Женя.
— Нет, Женечка.
Женя опустила голову. Лида молча смотрела на нее. Видно, найти Зину труднее, чем они все думали.
Однако надо было заниматься.
— Лида, пошли! — решительно сказала Женя.
Девочки поднялись в свою рабочую комнату.
Лида взяла с этажерки книжку прописей и стала из нее переписывать в Женину тетрадь: «Кошка Машка поймала мышку…»
Лидино перо то едва касалось бумаги, оставляя на ней черту тоньше паутины, то делало нажим — и тогда крохотная черная капелька, словно бисеринка, украшала букву.
— Вот тебе сегодняшний урок, — сказала Лида.
«Кошка Машка…» — вывела Женя и насупилась. Рядом с Лидиными ее буквы были толстые, как бревна.
— Ничего, научишься, — подбодрила ее Лида. — Ты ведь уже лучше пишешь.
«Кошка Машка поймала мышку»… Женя давно кончила заданные на сегодня три страницы, но все еще продолжала писать. Ей казалось: вот еще немножко — и буквы у нее получатся вроде Лидиных.
Кошка… А ведь глупо писать про какую-то кошку, когда надо еще выучить глухие согласные. И Женя стала выписывать в тетрадку: б, т, п… Потом вдруг засмеялась и закричала:
— Лида, я придумала! Напиши мне пропись: «Степка, хочешь щец? Фу!» Из глухих согласных.
Лида за круглым столиком читала «Войну и мир».
— Каких «щец»?
Женя объяснила.
— А знаешь, Женя, ты научишься! Ты ведь такая упорная! Только тебе надо в школу на Маросейке, а не к нам, в сто шестидесятую. Наша Нина Андреевна тебя провалит.
И Лида сказала, что в школе на Маросейке, где учится несколько пятиклассниц, учительница очень добрая, требует мало, у нее все сойдет. Только вот Тамара Петровна хочет, чтобы девочки учились вместе, в одной школе. И в этом году, кажется, всех переведут в сто шестидесятую.
— А уж если наша Нина Андреевна заметит, что ты хоть чего-нибудь не знаешь, так сразу и скажет: «Максимова Женя, не жди от меня поблажки!»
— А мне поблажки и не надо! — обиделась Женя.
Сдвинув брови, плотно сжав губы, она стала выводить новую строчку: «Степ…»
— Тогда все в порядке! — засмеялась Лида.
Она спрятала книгу в стол и ушла в Дом пионеров.
Женя кончила писать и взялась за географию. Вдруг в коридоре послышался шум, топот ног, и в рабочую комнату гурьбой ввалились Майя, Аля, Кира и за ними чуть ли не все младшие.
Зловещим топотом они доложили:
— Женя… Женя… там…
— Что? — испугалась Женя.
— Там тебя ищет… вот… Иди скорей!
Они говорили все сразу и показывали на окно. Женя ничего не поняла.
— Кто ищет?
— Мальчик! — выпалила Аля и вытаращила глаза.
— Какой мальчик?
— А мы не знаем какой.
Женя закрыла тетрадь:
— Где он? В вестибюле?
— Нет, он на улице.
— Почему же вы его не позвали?
— А он боится нас и не идет!
Женя побежала к выходу.
Девочки кинулись в зал, к распахнутым окнам, стали взбираться на подоконники. Вот смешной мальчик! Почему он их боится? Уж они ему покажут, раз боится!..
— Вот он, вот!
Девочки увидели, как Женя подошла к загорелому мальчику в коротких носках и белой рубашке с красным галстуком, подала ему руку.
— Меня бабушка послала, — сказал он, теребя в руках выгоревшую кепку.
— Да? — встрепенулась Женя.
— Бабушка велела спросить, почему ты не приходишь. Она ведь в управлении была. — Он нахлобучил кепку на стриженую голову. — Пришла к Журавлевой: «Вы что долго ищете, второй год дело тянется!» А Журавлева отвечает ей: «Бабушка, не волнуйтесь, все меры приняты». А бабушка и говорит: «Да поскорей бы надо, а то следы вовсе затеряются».
— Так и сказала: «Все меры приняты»? — переспросила Женя.
— А как же! Так что ты, Женя, духом не падай.
Они прошлись мимо дома. Женя озабоченно смотрела прямо перед собой и молчала. У крыльца они остановились.
Мальчик неловко протянул ей руку.
— До свиданья! — пропищала Майя.
— До свиданья! До свиданья! — подхватили девочки на разные голоса.
Мальчик посмотрел на окна и показал кулак сидящим на подоконниках девочкам. Нина, не стерпев, высунула язык. Аля, растопырив пальцы, показала нос.
Мальчик покраснел и отвернулся. Поковырял каблуком мягкий асфальт и сказал:
— Женя, приходи к нам на стадион. В воскресенье игра будет. Я вратарем. Против наших «Чистых прудов» знаешь кто? Сборная «Воронцово поле». Дело будет! Приходи.
— А нам можно? — пропищала из окна Майя.
— Мы все придем! — пробасила Аля.
Девочки подхватили:
— Все! Все!
— И пожалуйста, приходите! — Витя повернулся и, не оглядываясь, пошел по раскаленной улице.
Девочки выскочили на крыльцо. Испугался! А еще мальчишка! Вот смешной!
— Кто это, Женя, кто?
— Это… — Женя засмеялась. — Это Хомич с Чистых прудов, вот кто!
Глава двадцать третья. Где Зина?
Московский поезд прибыл на станцию Минск вечером. Анна Игнатьевна Журавлева с чемоданом в руках обогнула заново отстроенный вокзал. У подъезда стояли машины. Водитель старенькой, видавшей виды «эмки» заметил женщину-подполковника и спросил:
— Товарищ Журавлева? Я за вами.
Он распахнул дверцу.
Анна Игнатьевна сунула чемодан в глубину машины, на покрытый ковровой дорожкой пол, а сама села рядом с водителем.
— Прикажете в гостиницу?
— А разве у вас гостиницы восстановлены?
— Не шикарно, но жить можно. Номер для вас заказан.
Анна Игнатьевна не выспалась, в ушах все еще отдавался стук колес. «Хорошо бы отдохнуть… Нет, сначала дела», — подумала она и коротко сказала:
— Поехали в управление.
Машина пересекла площадь и очутилась на широкой пустынной улице. Многоэтажные дома застыли в мрачном молчании.
«Эмка» поравнялась с огромным угловым зданием. В его окнах не было не только стекол, но и рам. Двери сорваны. Сквозь них виднелся не потолок и не крыша, а затянутое облаками вечернее небо.
