– Александр Владимирович, люди называют меня странной, потому что я не похожа на них. А как мне жить, если сердце говорит, что по-другому невозможно? – жалуюсь я.
– Не обижайся на тех, кто смеется над тобой, – отвечает мудрый учитель. – Эти люди несчастны, они не знают, что такое слушать свою душу.
Продолжая такую важную беседу, понимая, наконец, что я не одинока, я осмеливаюсь задать и тот вопрос, который мучает меня все это время:
– Александр Владимирович, а как вы отнесетесь к тому, что москвичка с высшим образованием работает в стрип-клубе? – Подруги были правы, что проще говорить о себе, как о ком-то другом, если страшно рассказать правду прямо.
– Все зависит от того, почему человек пришел к такому решению.
– Знаете, может, это и покажется возмутительным, но мне приятнее заниматься собственным творчеством, даже если ради него приходится работать в ночном заведении. Это лучше, чем сниматься в кино, в котором нет даже намека на искусство… Вот. Возможно, вы, как представитель интеллигентного искусства, не одобрите мои фрик-эксперименты как попытку найти себя в творчестве, но все именно так…
По моему лицу градом текут слезы. Исповедь далась мне нелегко. Тишина старого класса, в котором несколько лет я училась актерскому искусству, звенит в ушах пронзительно и пугающе. Похоже, я наговорила лишнего…
– Я сам принципиально не снимаюсь в кино и вполне счастлив, ради чего делать из себя «продукт массового употребления»? – отвечает Александр Владимирович, внимательно выслушав меня. Вот так признание талантливого артиста! Я, открыв от удивления рот, будто глупый галчонок, не могу найти ни одного подходящего слова, чтобы ответить. А мудрый учитель, вытирая мои слезы, продолжает:
– Телевидение за последние годы окончательно разбило мои представления о том, какое искусство стоит показывать людям. Я все наблюдаю, как с каждым годом из нас делают дебилов с помощью зомби-ящика, и изо всех сил стремлюсь с ним не связываться.
Оказывается, я напрасно думала, что превращаюсь в изгоя общества. Ведь есть те, кто мыслит так же!
– А как же театр? – с нетерпением спрашиваю я.
– Я работал в театре несколько лет… Окунувшись в атмосферу театральной богемы, я разочаровался в тех, кто называют себя служителями Высокого Искусства. Это оказались по большей части двуличные люди, которые выглядят благородно, только произнося реплики великих пьес великих драматургов… Но все человеческие ценности, какими обладают их герои на сцене, в реальности сменяются низкими поступками бесчестных тварей. Пьянство, расточительность, подлость, беспорядочный секс – вот настоящее лицо подобной «элиты». Конечно, ни одна актриса не признается в том, сколько раз ей пришлось раздвинуть ноги ради того, чтобы получить роль в какой-нибудь дурацкой постановке. Тебе повезло, ты не стала игрушкой в руках какого-нибудь режиссера.
Откровения Александра Владимировича шокируют меня. Значит, актерская карьера строится только через постель… Вот почему многие режиссеры заманчиво обещали «большое будущее», заигрывая со мной. Как хорошо, что я не работаю актрисой…
– Знаешь, я ведь поэтому посвятил жизнь арене цирка, а ведь я тоже актер по профессии. Амплуа Грустного Клоуна позволяет донести до зрителей настоящие тонкие чувства, которые они никогда не увидят ни в одном «продвинутом» кино. Намного приятнее выступать для детей, чем играть в театре для самовлюбленной богемы. Дети – самая благодарная аудитория. Меня тоже считают странным, но я счастлив.
Слушая рассказ печального лицедея, я прихожу к выводу, что он тоже своего рода фрик. Ведь фриком можно назвать любого человека, кто видит мир глубже и хочет сделать его прекраснее вопреки непониманию.
– Александр Владимирович, спасибо вам большое! Вы так мне помогли! – говорю я сквозь слезы, обнимая своего любимого учителя, как много лет назад, когда впервые нашла в нем поддержку в жестокой реальности ВГИКа.
– Верь своим мечтам, и пусть у тебя все получается.
Александр Владимирович гладит меня по плечу, как ребенка. Посмотрев на меня, как заботливый отец, он добавляет:
– Приходи, когда станет трудно разбираться в жизни. Буду рад, если снова смогу помочь.
На обратном пути я смотрю на мир другими глазами, не боясь смеяться в лицо всему, что хочет помешать мне остаться собой, идти навстречу мечте. Надеюсь, меня однажды услышат. Я продолжаю играть ту же роль в спектакле «Жизнь».
Стоя лицом к спешащей толпе, рука торопливо смахивает слезы с лица. В меня злобно врезается очередное плечо, но сердце сейчас чувствует только любовь. Хочется спросить у каждого: ты когда-нибудь кормил с руки мечту? Ты когда-нибудь бросал горсть блесток высоко в воздух, отпуская мерцающую пыль лететь по ветру? Если это и вправду было, ты знаешь, что это путь, с которого не свернуть, как не стереть ожоги от полуденного солнца, прикасаясь руками к коже. Город оглушает стуком механического сердца, давая понять, что не желает ничего слышать об этом. Истерика подкатывает к горлу, хочется дать ей волю, выпустить ее…
Ты когда-нибудь смотрел в лицо безразличию? А так же часто, как я? Это как дыхание, выпущенное в никуда… Ты когда-нибудь вглядывался в обратную сторону Луны, забывая, что ее нельзя увидеть? Ты когда-нибудь ждал звонка – откуда угодно, ниоткуда, лишь бы телефон солгал, что ты не один? Тебя когда-нибудь касались тени звезд, настолько нежно, что хотелось плакать? А люди, прибавив шаг, бегут от ответа…
У тебя когда-нибудь возникало желание беседовать с первым встречным, лишь бы не слышать голос одиночества? Ты хотя бы когда-нибудь чувствовал что-то подобное? Это как пытаться увернуться от абсолютно неизбежного удара. Это как вспоминать, что мама, которой больше нет, называла тебя по имени.
Пульс города заглушает крик последнего вопроса: ты когда-нибудь мечтал по-настоящему? Это как пытаться натянуть на Солнце одеяло, чтобы Луна светила ярче. Это как перевести дыхание, прежде чем задохнуться навсегда.
Грохочущее безмолвие нещадно сметает со своего пути чудака, который пытается найти счастье в коробке с разноцветными леденцами. Скажите, люди, что стало с вашей детской мечтой? А вот я никогда не предам ее и всегда буду платить за это… Скажите, как можно быть таким безумно одиноким странником, теряясь в бесконечном калейдоскопе чужих силуэтов? А ведь можно…
И таинственное инкогнито снова распадается на тысячи цветных блесток на ветру…
Кошка на пустой крышке
Проворные снежинки проскальзывают в приоткрытую форточку моей комнаты. Им тоже хочется попробовать кусочек сметанного торта, которым папа решил побаловать меня во время новогодних праздников. Лакомьтесь на здоровье, крохотные ледяные пчелки! Этого сахарного цветка хватит на всех!
Болтаю по телефону со своей лучшей подругой уже второй час. Несмотря на сугробы около подъезда, у меня весеннее настроение, а на подоконнике цветет мой любимый кактус, вопреки законам природы.
– Ты помнишь, как в восьмом классе Дергачев заглядывал в декольте нашей шепелявой физичке? – допытываюсь я у Ленки, сгибаясь пополам от смеха.
– Ага, вот цирк-то был! – слышен радостный гогот на другом конце провода.
– А потом она ему злобно прошипела, отбирая дневник: «Брось свои фютки, детофька, а не то я поимею с тебя куфю удовольстфия» – и пригрозила указкой, как садо-мазо плеткой, помнишь? – не унимаюсь я.
– Аххахаа, да прекрати ты уже, я диплом тут пишу, а ты меня сбиваешь! – стонет Ленка.
– Да брось ты свой диплом, надо же когда-нибудь и отдыхать! А помнишь, как у физрука встало, когда он увидел, что наша грудастая Маринка на урок в футболке без лифчика пришла? – продолжаю вспоминать я.
– Аххахаха, если ты сейчас не прекратишь, я лопну от смеха, – угорает подруга.
– Уххааххаа! А потом он ей сказал, что у него сорвался презерватив, то есть норматив, помнишь, да? – ловлю я очередную порцию истерики.
– Аххахаха! – откликается Ленка, и мне слышится странный грохот. – Ну вот, из-за тебя я упала со стула!
Так мы веселились еще с час, пока не обсудили все самые громкие приколы нашего школьного времени. Но потом Ленка все-таки снова вспомнила про свои дела и, как обычно, занялась приготовлением ужина для любимого.
Нехотя закончив такой позитивный разговор, я пытаюсь восполнить недостаток общения в Интернете. Но никого из знакомых нет в сети. Еще бы, какой дурак будет таращиться в монитор субботним вечером, да еще и во время зимних каникул! Наверное, все либо в клубы, либо в кино, либо по гостям разбежались… Соседи давно разъехались по своим дачам, и на лестничной клетке воцарилась непривычная тишина. Пожалуй, жаль, что у меня нет парня… В эту одинокую минуту я готова приготовить ему все что угодно, хоть жареную Луну. Но парня у меня нет и друзей немного.
Обзваниваю всех, чьи лица и номера сумела вспомнить. Но люди либо сильно заняты, либо их просто нет дома. Но это же настоящая катастрофа! В эту секунду всем, кого я знаю, абсолютно не до меня… Мне не по себе… А вдруг это произойдет снова?!
