– Вы должны написать Деборе и попросить ее забыть о том, что произошло в Анси, сказать, что вы ей верите.
– Хорошо.
Тогда Рут решилась спросить:
– А какой он из себя, этот парень?
Эзешиа пришлось сделать над собой усилие. Раньше он не позволял, чтобы к нему обращались с вопросами.
– Да я его и разглядеть не успел как следует. Вообще-то ничего. И положение солидное. Он кто-то вроде сыщика. Но формы не носит.
Чтобы скрыть свою досаду, он поцеловал Юдит.
– Ой, колется! – пискнула малышка.
Все засмеялись, и пастор согласился выпить чашечку кофе. Уселись за стол, и Пьюсергуи, не желавший сдаваться без боя, как бы невзначай заметил:
– Вот только не знаю, протестант он или католик.
Как и следовало ожидать, слова его прозвучали, как гром среди ясного неба. Пастор казался невозмутимым.
– Ну и что из этого?
– Вы же не станете меня уговаривать отдать дочь за католика?
– Какое это имеет значение? Если ваша дочь собирается выйти замуж за этого юношу, значит она его любит. Вот что главное. А уж как он молится – дело второе.
– Но за католика!
– Я должен вам напомнить, что Бог у нас один. Мне бы тоже хотелось, чтобы Дебора вышла замуж за человека нашей веры, но, если уж так случилось, Дебора сама сумеет во всем разобраться.
– Вы говорите о любви, но ничто не доказывает мне, что он любит ее… честно.
Если бы Пьюсергуи мог сейчас видеть свою дочь и своего будущего зятя, он перестал бы сомневаться в искренности их чувств.
После смерти дворецкого на вилле Нантье за порядком никто не следил, поэтому Дебора, даром что день был не воскресный, могла уйти из дома пораньше и встретиться с Жирелем, который отвез ее поужинать в Relais de Neige, что в старом Анси. У них на глазах ночь превращала озеро в огромную равнину, спокойную и сверкающую. Очарованная, девушка слушала своего спутника: выпитое вино, красота пейзажа, слова Леона – все перемешалось, голова у нее немного кружилась.
В этот вечер Леон Жирель и Дебора Пьюсергуи обменялись первым в их жизни поцелуем и поклялись друг другу в вечной любви.
– Что с вами, Жирель? В облаках витаете? – сказал Плишанкур своему помощнику на следующее утро.
– Я счастлив, шеф.
– Вот оно что! Это полезно время от времени. Простите за любопытство, а…
– Мы с Деборой помолвлены!
– Давно?
– Со вчерашнего вечера.
– Ну что ж, поздравляю! – Плишанкур горячо пожал ему руку. – А теперь, если позволите, перейдем к делу. Не исключено, что через несколько часов мы сможем поставить точку в истории Нантье.
– Да что вы!
– Мне звонил директор банка. Нантье погасил все свои долги.
– Не может быть!
– Вот мы у него и спросим, как это человек, у которого за душой ни гроша, а завистники только того и ждут, чтобы занять его место, может найти мешок с миллионом.
– Значит, что он?…
– Похоже на то.
– Получается, он продал бриллианты?
– Он тянул до последнего. К несчастью для него, срок выплаты наступил слишком рано и у него не было времени объяснять кредиторам, откуда взялись деньги.
– Но кому он мог их продать?
– Жирель, мы находимся в сорока трех километрах от Женевы!
Перед тем как отправиться к Нантье, Плишанкур с Жирелем зашли доложить о результатах следствия комиссару Мосне.
– Если то, что вы сейчас рассказали, – правда, то выйдет хорошенький скандальчик!
– Не вижу способа его избежать.
– Увы, я тоже! Однако прошу вас действовать, привлекая как можно меньше внимания.
– Можете на меня положиться.
– Да, и идите на арест в том случае, если будете располагать неопровержимыми доказательствами.
– Договорились.
Подъезжая к заводу Нантье, Леон не мог заглушить в себе смутной тревоги. Жорж, сидя у себя в кабинете, даже не подозревал, что судьба под видом двух малооплачиваемых чиновников готовилась перевернуть его существование. Такая ответственность давила. Менее всего Жирель хотел в свой первый по-настоящему счастливый день внести окончательную смуту в дом Нантье.
Секретарша Нантье спросила, записаны ли они на прием. В ответ Плишанкур – он строго следовал указаниям комиссара и не хотел предъявлять полицейское удостоверение – заявил, что если она доложить господину Нантье, что господа Плишанкур и Жирель ожидают его в приемной, шеф немедленно их примет.
– Сомневаюсь, так как у всех клиентов господина Нантье неотложные дела.
Старший инспектор не терял хладнокровия.
– Поверьте, мадемуазель, вам лучше сделать то, что я прошу, в противном случае…
Секретарша смутилась:
– В противном случае?
– В противном случае я могу рассердиться, а когда я сержусь, это всегда кончается весьма печально.
Перед ледяным взглядом своего собеседника, угрожающим и решительным, девушка отступила и пошла выполнять приказание.
Вскоре она вернулась:
– Господин вас ждет.
Жорж принял полицейских очень плохо. Как только секретарша закрыла за собой дверь, он прогремел:
– Значит, вам мало отравлять мое существование дома, теперь вы и сюда пожаловали! Это возмутительно, в конце концов! Я допускаю, что вы ведете следствие, но сомневаюсь, что вам необходимо беспокоить меня на работе! Чего вы хотите? Надеюсь, вы не для того пришли, чтобы сообщить мне о новом убийстве?
Плишанкур саркастически улыбнулся.
– Успокойтесь! На этот раз убийства не произошло и, полагаю, больше не произойдет.
– Тем лучше! А на чем основана такая уверенность?
– На том, что мы с господином Жирелем нашли убийцу и намерены его обезвредить.
– Ну и кто же он?
– Вы… может быть.
Нантье вскочил.
– Господин…
– Сядьте!
– Но…
– Сядьте!
Нантье покорился.
– Соблаговолите объяснить, на чем построено это нелепое обвинение, за которое, предупреждаю, вам придется ответить.
– Мое обвинение само собой отпадает, и я принесу вам свои извинения, если вы назовете мне имя вашего благодетеля, который позволил вам выплатить долг в установленные сроки.
После минутного колебания Нантье признался:
– Инспектор, вы задаете мне вопрос, на который я не могу ответить.
– Потому что?
– Потому что я не знаю, кто он.
– Вы понимаете, что это требует объяснений.
– Которых я не могу вам дать.
– Это не в вашу пользу, господин Нантье.
– Сегодня утром я пришел на работу с намерением признать банкротство, уступить место и большую часть акций и тем самым спасти честь своего дома, как вдруг мне позвонил директор банка и поздравил с удачным исходом дела. При этом он сказал, что я прибегнул к тактике, в необходимости которой смысла не было. Я не понимал, так как все люди, которые могли мне помочь и к которым я обращался, мне отказали.
– И какой-то незнакомец, зная о ваших неприятностях, принес огромную сумму денег и не потребовал ничего взамен, просто так? Господин Нантье, я слишком стар для того, чтобы верить в добрых волшебников.
– Я сожалею, но не могу вам дать других объяснений.
– Есть о чем сожалеть, господин Нантье, это ставит вас в такое положение, что для вас и для ваших близких было бы лучше, если бы вы потеряли завод.
– Почему?
– Это избавило бы вас от наших подозрений, если не обвинений, в убийстве следующих лиц: Жерома Маниго, Сюзанны Нанто и Эдуарда Боссю.
– Да вы с ума сошли!
– Я рассуждаю логически.
– И зачем я убил этих несчастных?
– Первого – для того, чтобы украсть бриллианты, которые вы потом продали в Швейцарии, а вырученные от продажи деньги внести в банк, ну а двух других – чтобы они молчали.
– Вы находите, что я похож на убийцу?
Плишанкур улыбнулся.
– Убийцы редко похожи на убийц, господин Нантье.
– И что вы собираетесь делать?
– Попросить вас проследовать за мной.
– В Управление безопасности?
– Сначала в банк, где мы побеседуем с директором.
Директор почувствовал недоброе, когда к нему в кабинет вошел Жорж Нантье в сопровождении полицейских. Он предложил им сесть.
– Я ждал вашего прихода, Жорж, но не в такой компании. В чем дело?
– Это касается денег, которые вы получили и положили на мой счет. Эти господа желают получить объяснения, и, честно говоря, я бы и сам не отказался хоть что-нибудь понять в этой истории.
Банкир как-то странно посмотрел на предпринимателя.
– Что-нибудь понять? Вы хотите сказать, что вы не в курсе?
– Абсолютно нет.
– Я впервые сталкиваюсь с подобным. Я могу рассказать все, что знаю, в присутствии посторонних? Или у этих господ уже и без того имеется карт-бланш?
– Расскажите все, так будет лучше… Так нам, может быть, удастся продержать еще некоторое время эту историю в тайне, а если они потребуют официального разрешения у начальства, о ней станет известно сразу всему городу. Давайте, дорогой, мы вас слушаем.
