— Чушь!!!
— В таких обстоятельствах возможность резко поправить свои дела — для вас должна быть просто манной небесной. Лазарь Соломонович, будете меня перебивать, у вас резко заболит голова и испортится зрение…
Почувствовав, как атмосфера в кабинете начала накаляться, министр финансов призвал всех к порядку:
— Господа!
Расценив это как несомненную поддержку, старший Поляков немедля обратился к хозяину дома:
— Сергей Юльевич, ну вы же нас давно и хорошо знаете! Мы солидные люди, у нас банки и предприятия, связи за границей и по всей империи, твердая репутация, наконец!!! Зачем нам пускаться в такие сомнительные авантюры⁈
Благожелательно кивнув, Витте успокаивающим тоном заметил Лазарю Полякову:
— Именно поэтому все мы и собрались здесь, дабы выработать устраивающее всех решение.
— Но мы не!..
Видя, что младший немного задохнулся от накала охвативших его эмоций, слово перехватил старший брат:
— Со всей ответственностью заявляю, что мы… И другие наши родственники не совершали того, в чем нас обвиняют. Если же Его сиятельство продолжит это утверждать, то следующая наша встреча состоится в зале суда!
— Суд? Потомственные дворяне Поляковы желают защищать честь и достоинство — в суде? Думаю, общество это оценит.
Иронично хмыкнув, светловолосый аристократ вновь открыл крышку своего саквояжа, вытянув на стол две одинаковые папки:
— Здесь, милостивые государи, краткий перечень ваших шалостей с акциями, чужими деньгами, закладными, казенными подрядами — ну и все тому подобное.
Шлеп!
Бросив первую папку перед старшим Поляковым, князь добавил:
— Конечно, здесь только то, что имеет твердую доказательную базу.
Шлеп!
Младший Поляков уставился на шумно упавшую перед ним укладку так, будто ему предложили сунуть руку в капкан.
— Сегодня в три пополудни я записан на прием к министру внутренних дел. Будет обсуждаться перевооружение нижних чинов полиции, но если мы здесь и сейчас не придем к соглашению… Учитывая известную нелюбовь государя-императора ко всему вашему семейству, итог предсказать несложно.
Пока читающий про свои шалости Лазарь Соломонович молча бледнел и краснел, родственник нашел в себе силы оторваться от целой череды возможных приговоров, утер смятым в комок платком пробившую виски испарину, и тихо вздохнул:
— Ваше сиятельство… Александр Яковлевич, как нам доказать свою непричастность к похищению вашего прибора?
— То есть, отдавать его вы не собираетесь, я правильно вас понимаю?
— Да как же можно отдать то, чего у меня… У нас никогда и не было? Чем хотите поклянусь: не брали мы этот ваш прибор. И тем более мы не виновны во всем остальном!
— Вы может быть и нет. А вот другие ваши родственники…
Выразительно кивнув на раскиданные по столу материалы расследования, князь Агренев напомнил, что возможность спокойно объясниться у младшего поколения Поляковых была. Поглядев на братца Лазаря, который все еще напоминал обликом свеженького покойника, банкир уткнулся глазами в стол и попросил время «на подумать».
— Двадцати пяти лет на каторге вам хватит? Именно столько присудит любой честный судья. А он будет именно таковым, уж я позабочусь. Если же вы думаете сбежать за пределы империи, то я просто назначу хорошую цену за ваши головы… Только за них, без всего остального.
ПРОДА:
— Александр Яковлевич⁈
Встрепенувшись, Яков с надеждой поглядел на хозяина кабинета — но тот, напомнив одной из сторон переговоров о правилах приличия, предпочел проигнорировать немой призыв другой стороны, которую на его глазах давили с неумолимостью дорожного парового катка.
— Хорошо. Возможно — только возможно! Мои племянники как-то причастны. Какую компенсацию вы бы нашли приемлимой для себя?
— Первое и самое важное: немедленное возвращение прибора в том виде, в котором его позаимствовали — надеюсь, что попыток вскрыть транспортный чехол не предпринималось?
— Мне это не…
— Да-да, я помню. Далее: все мои потери по результатам пожара будут компенсированы вами в двойном размере. И поверьте, счет вас неприятно удивит. Третье: пожизненный пенсион семьям или иным родственникам моих погибших служащих — которых убили, а потом сожгли французские наемники. И последнее: ваши племянники лет на десять… А лучше все двадцать, переберутся куда-нибудь подальше от империи.
Медленно сдвигая в сторону папку с компрометирующими его документами, старший финансист незаметно пнул под столом впавшего в оцепенение брата. Нашел время, истеричка чертова!
— Есть ли возможность увидеть упомянутый вами счет, Ваше сиятельство?
Пользуясь тем, что Агренев извлекал из «дипломата» две очередные брошюрки, Яков еще раз пнул младшенького, недвусмысленно намекая, что тому самое время подключаться к переговорам.
— Прошу.
Не желая получать третий «намек» подряд, Лазарь вгляделся в свой экземпляр княжеского счета. Что сказать: как им и обещали, сей документ не вызвал никакой радости — а только печаль и горечь от грядущих финансовых потерь. Два независимых оценщика изрядно постарались, скрупулезно посчитав все, что сгинуло в рукотворном пожаре, включая стоимость выгоревшего дотла строения. Так же на страницах отметились архитектор и подрядчики, в самые кратчайшие сроки отстроившие новый дом; оставила свой след покупка новой мебели и прочей обстановки. Ну а своеобразной «вишенкой» было спешное приобретение сразу двух домов, все на том же Невском проспекте — чтобы бедному погорельцу не пришлось мыкаться по съемным номерам дорогих гостиниц. Итоговая цифра… Она не просто царапала банкирские глаза, она их безбожно резала, заставляя сочиться кровавыми слезами.
— Четыре миллиона двести тысяч⁈ Но это же…
Лазарь Соломонович таки получил очередной братский пинок, и понятливо прикрутил фонтан своего праведного возмущения — чему немало помогла отчетливая тень радости, промелькнувшая на лице молодого военного советника Агренева.
— То есть, вы все же отказываетесь? Ну что же, раз соглашение меж нами невозможно…
Выразительно кашлянув, министр финансов Витте в очередной раз проявил себя как беспристрастный арбитр, призвав не делать поспешных выводов.
— Сергей Юльевич, но вы же сами слышали?
— Разумеется. Но все же мне мыслится, что соглашение меж вами еще возможно.
Последнее слово хозяин кабинета произнес с отчетливым нажимом, отчего тридцатилетний архимиллионер явственно поскучнел.
— Более того, господа: исходя из государственных интересов, должен со всей ответственностью заявить, что вы ОБЯЗАНЫ договориться!
Блюститель и распорядитель всех финансовых потоков Российской империи был абсолютно прав: открытый конфликт между собравшимися в его кабинете, не сулил ничего хорошего экономике страны. С одной стороны известный и довольно влиятельный клан Поляковых, имеющий давние связи с иностранными финансистами и кредитными учреждениями. Многочисленная родня в империи, просто дружественные семейства вроде тех же банкиров Гинцбургов, коммерсантов Рафаловичей и знаменитых чаеторговцев Высоцких. Банки, железные дороги, прочие разнообразные предприятия… А против них всего один, зато очень крупный промышленный и оружейный магнат князь Агренев, в предприятиях которого негласно участвуют своими капиталами многие представители высшего света — в том числе и некоторые члены августейшей Фамилии. Очень щедрый и последовательный меценат, давно и прочно принятый в великосветском обществе — а симпатии оного в сословном государстве значат ох как много! Впрочем, молодого архимиллионера благожелательно встречали не только на посольских приемах и благотворительных балах: в кабинетах многих министерств и казенных присутствий он тоже был весьма желанным гостем, да и за границей у молодого аристократа хватало влиятельных друзей. Опять же, как только в обществе и за рубежом станет известна причина конфликта…
Вот только Сергею Юльевичу совсем не улыбалось спасать за счет казны все поляковские банки (восемь штук только в прямом владении, между прочим!) и прочие разнокалиберные предприятия, от неизбежного разорения и банкротства. Еще меньше Витте радовала возможная паника на русских биржах, и уж совсем не хотелось думать о том, что может случиться с финансами империи вообще, и ее банковской системой в частности.
