– Кто начнет? – спросил он, проходя в комнату и плюхаясь на мой промятый диван.
– Начать лучше с какого-нибудь предмета. Например, вот с этого коробка со спичками. Затем попробуем на тараканах или клопах. А там уж дойдет очередь и до кого-то из нас. Предлагаю в качестве подопытного себя.
– Согласен, – ответил брат, и я приступил к испытаниям.
На круглую металлическую подставку, окруженную тикающими устройствами, я поставил спичечный коробок. Подал в аппарат ток. Сфокусировал волны времени на лежащем на подставке предмете. Увеличил их амплитуду и скорость. Очертания коробка стали зыбкими, и он исчез на наших глазах.
– Это все? – спросил меня брат.
Я нажал на рычаг возврата. Коробок появился вновь, медленно материализовавшись из воздуха.
– Видите? – Я взял коробок в руки и внимательно его оглядел. – Первое: спичек нет, а посылали ведь почти полный. Второе: коробочек исчирканный. О чем это говорит? Что люди будущего тоже народ курящий.
– Неплохо. – Брат уже улыбался, настроение его улучшилось. – А давай-ка мы теперь пошлем туда почтовый конверт с запиской. Попросим их положить в него образец будущих денег.
– Неудобно как-то – сразу про деньги. – Я замялся, но брат настаивал, и тогда мы отправили в будущее конверт с запиской.
Скоро он вернулся обратно. Мы открыли, нашей записки не было. Была не наша, а в ней… Что было в записке, вслух говорить нельзя. Только после этого разъяренный брат, отпихнув в сторону коробочку с подопытным насекомым, сам ступил на стартовую площадку машины, чтобы показать сукиному сыну из будущего, где у них там раки зимуют.
Я его пытался отговорить, но не такой был брат человек, чтобы не отомстить обидчику. Я сделал все, как положено: пустил в аппарат ток, сфокусировал волны времени, увеличил амплитуду и скорость. Но решительно ничего не произошло. Брат как стоял на металлическом круге с выставленными вперед кулаками, так и оставался стоять.
Тут и выявилась главная особенность моего изобретения: ничего живого, ни морской свинки, ни человека, ни даже ёжика, отправить ни в прошлое, ни в будущее нельзя. Ну не проходит ни что живое, и все тут.
– Когда будешь отдавать долг? – первое, что спросил брат, когда затихли мои ахи и охи. – И где обещанная искусственная пиявка?
Затем он плюнул и, хлопнув дверью, ушел. За ним выскользнула и Вера Павловна. Цветы остались лежать на тумбочке.
Словом, денег мне мое изобретение не принесло ни рубля. Принесло одни лишь долги. Которые нужно было, хочешь не хочешь, а возвращать. А с каких, спрашивается, шишей? Тут-то я и подрядился по совету моего брата выступать с его дрессированными животными. Брал у него напрокат зверей, ходил с ними по городу по дворам, а всю выручку отдавал ему. Ну, конечно, и эксперименты кое-какие производил на дому, совершенствовал помаленьку родное чадо, свою машину. Спикосрак, опять же, придуман был ближе к лету. Тоже на основе экспериментов с прошлым и будущим.
А потом меня посадили. Якобы за нетрудовые доходы. Арестовали во время уличного представленья. Собаку, кошку и попугая, тех отпустили. А меня в машину и – сперва в ближайшее отделение, а оттуда уже в КПЗ, в тюрьму. Потом суд, потом год исправительно-трудовых работ. Когда судили, мне и фельетон тот на суде вспомнили, и даже перерасход свинца на фабрике водолазной обуви – это когда бахилы с моим усовершенствованным каблуком запустили на поточное производство, и то, что я соседей этажом ниже невзначай залил однажды электролитом. Ну и главное, конечно, эти уличные концерты. А я ж себе с тех концертов в карман не положил ни рубля, все отдавал брату. Ну, схитришь иногда, в бане без очереди помоешься. Или семечек стакан для попугая попросишь. Или косточку для собаки. Они ж тоже люди, хоть и животные. И любили меня к тому же, не то что этого живодера, моего братца, который их по-человечьи говорить обучал с помощью щипцов и колючей проволоки. Да и я их полюбил, как родных, особенно попугая. Потом, когда с отсидки вернулся, завел себе такого же пернатого друга по кличке Костя и обучил его различным словам.
В общем, пока я год на зоне трубил, брат из моей квартиры все оборудование подчистую вынес, чтобы, значит, над своей пиявкой трудиться. Ничего у него, понятно, не получилось, тогда он что из металла – в металлолом, что не из металла – отнес в утиль. Чтобы, значит, вернуть себе хоть этим часть долга. С Зинкой, женой своей, он развелся, отсудив у нее квартиру. Пригрозил тюрьмой, чтоб не рыпалась: мол, раскрою ваши тайные махинации по фиктивному списыванию товара. Та и отписала ему жилплощадь, переехав к старушке-маме. Освободившись таким образом от оков, брат стал свататься к моей Вере Павловне, и вроде бы все у них ладилось, и дело уже двигалось к свадьбе, как что-то между ними произошло. Стала она его избегать, но о причинах я узнал позже.
Вернулся я в родной Ленинград, на работу свою прежнюю не пошел, а устроился банщиком в общественных банях на Усачёва. Тогда-то, уже работая там, я случайно и обнаружил под баней проходящий там подземный рукав реки, соединяющий Фонтанку с заливом. Вот, примерно, с тех самых пор, когда я этот рукав открыл, мною и овладела идея создания миниатюрной подводной лодки со встроенным в нее механизмом переноса во времени.
Теперь о брате. Брат, когда я вернулся, насел на меня с удвоенной силой – давай, мол, придумывай обещанную искусственную пиявку или возвращай долг. Мне же было не до пиявки, я устраивал подземную базу, строил лодку, да и работа банщиком времени отнимала много. Спасибо Николаю Игнатьичу, если бы не его помощь, не его золотые руки, я бы еще пять лет ковырялся, а может быть, и все десять. Брат ничего об этом не знал. Я ему и не собирался рассказывать. Зато я выяснил про него такое, что волосы на голове дыбом и посейчас встают. Носясь с идеей своей пиявки, он, оказывается, с опытов над животными перешел на опыты над детьми. И использовал, чтобы добывать материал, мою любимую Веру Павловну. И разрыв между ними в свое время произошел именно из-за этого. Но он ее заставил себе помогать насильно, и она вынуждена была согласиться. Поселилась она к тому времени как раз в вашей квартире, поэтому я сразу предположил, что вероятной жертвой экспериментов брата могут стать малолетние ее жители, то есть вы. Да и Вера Павловна, если честно, очень сильно переменилась. Это я уже после узнал, что он использовал расслабляющий порошок, который делает женщину управляемой.
Короче, надо было вас двоих выручать. Я и воспользовался случайными обстоятельствами, чтобы сделать это, не привлекая к себе внимания. Подсунул вам спикосрак – тогда, на рынке, ну это вы и сами, наверно, помните. Я только одного не учел – что брат ведь тоже не сидит сложа руки, что и у него имеются некие источники информации. Хотя для конспирации я и фамилию два раза менял – на Кочубеева, потом на эту вот, которая у меня теперь, – Немов. И даже инсценировал собственную смерть от пожара. Узнал он, в общем, и о моей вам помощи, и о строительстве подводного аппарата, и о времени, на которое назначено его первое пробное плавание. Может быть, Вера Павловна под действием порошка сболтнула, может, как по-другому узнал, не знаю. В результате мы имеем то, что имеем, включая похищенное с автобазы средство передвижения и вашего товарища, Шкипидарова, спрятанного неизвестно куда.
Товарищ капитан Немов закончил.
Глава двадцать третья. Спикосрак капитана Немова
Рассказ вышел довольно долгим, но мы слушали его с открытыми ртами. Как-то незаметно рядом с нами оказался и дядя Коля. В руке он держал ключи, вытащенные из корабельного двигателя.
– Вот бы ни за что не подумал, что тот дядечка это были вы. – Дядя Коля крякнул в кулак. – Ну, когда вы представленье перед очередью давали. Как же, очень хорошо помню. И как кот пел, и как попугай горланил, и как очередь огоньку давала курящей птице. И коробочек помню, и дрессировщика, то есть вас. Вы ж тогда с тросточкой выступали и в черных таких очках? – Дядя Коля убрал ключи и из пальцев соорудил кольца наподобие очёчной оправы.
– Стыдно было перед людьми, потому и в очках, – вздохнул товарищ капитан Немов.
– Да уж, невеселый рассказ. Ну да кто прошлое помянет, тому глаз вон. Я чего говорю-то. – Дядя Коля переменил тон. – С «Верой Павловной», вашей лодочкой, все в порядке. Хоть сейчас на ней в Атлантику выходи. А вот с украденной машиной как быть? Время, оно ж не памятник, оно не стоит на месте. Да и хлопчик неизвестно в какой целости и сохранности пребывает.
– Надо идти на рынок, на огуречный склад, я думаю Шкипидаров там, – взволнованно предложил я. Больно уж мне не давала покоя фраза Ухарева про огурцы с примочкой.
– Возможно. А возможно, и нет. Но в любом случае проверить на складе нужно, – поддержал меня капитан Немов.
– Я бы все же начал с машины, – возразил ему дядя Коля Ёжиков, – увезли-то паренька на машине. А машина как-никак не мальчишка, ее скоро на кусочки не разберешь. Предлагаю походить по дворам, заглянуть в сараи, авось где автомобиль и отыщется. А найдется автомобиль – найдется и ваш товарищ. Небось, дрыхнет сейчас в кузове под брезентом и не знает, как мы тут переживаем.
