– Думаю, к этой цепочке можно добавить тогда уж и Инну Шонину, ведь она тоже найдена в Затоне и, вполне вероятно, могла быть избита… Мы же ничего не знаем…
– Правильно. Вот поэтому нам необходимо сперва выяснить, что за личность такая был этот самый Захар Оленин, может, он был связан непосредственно и с Лукашиной, и с Петровой, и с Зеленцовой.
– Ты хочешь сказать, что девушки с фотографий могут рассказать нам что-нибудь об этих трех утопленницах?
– А почему бы и нет?
– Хорошо, я все понял. Сейчас вот перекушу, – говорил он уже с набитым ртом, – и поеду по борделям… Опрашивать проституток – что может быть интереснее?
– Ты кушай, не стесняйся, а я пока расскажу тебе про твоего помощника, Сашу Александрова…
* * *
В машине Юля рассказала Игорю еще и о своем утреннем визите на квартиру Шониной. И про драгоценности.
– А почему ты не рассказала мне всего этого в приемной? У вас что, с Надей какие-то проблемы?
– Понимаешь, она иногда забывается и в присутствии посторонних, то есть свидетелей, проходящих по моему делу, позволяет себе какие-то вольности… Вчера, например, раскапризничалась и попросила развезти всех по домам, словно я виновата в чем-то и оказалась им обязанной… У нее депрессия, а при чем здесь я?
– А ты забыла, когда у тебя была депрессия? – вдруг сказал Игорь очень прохладным тоном, тоном, от которого Юля съежилась. – Между прочим, я приехал сюда вчера поздно вечером, звонил тебе, но так и не дозвонился, наверное, ты снова где-нибудь оставила свой сотовый… Так вот, мне Щукина позвонила ночью, она так рыдала, она сказала мне, что ты сильно изменилась, что придираешься к ней… Какая кошка пробежала между вами?
– Значит, так… – Юля даже притормозила машину и, повернувшись к Игорю, сказала, чувствуя, что теряет над собой контроль: – Может, я и изменилась, но не настолько, чтобы Надя жаловалась тебе на меня. У нее масса проблем, как, впрочем, и у любого из нас, но это не дает ей права вести себя подобным образом… Поверь, ничего особенного не произошло, ничего, понимаешь? И если ты думаешь, что я буду просить у нее прощения за то, что отказалась довезти ее до агентства, то ты глубоко ошибаешься… У меня был важный разговор с Леной Ланцевой, той самой, постоянной любовницей Захара Оленина… Девица пребывала в состоянии похмелья, вообще ужасно выглядела, но мне надо было задать ей несколько вопросов именно в тот момент, когда она была наиболее уязвима… Кроме того, я сама решаю, когда и с кем мне разговаривать во время ведения следствия…
– Ты бы послушала себя, Юля… Что с тобой? У тебя даже изменился голос… Что произошло, пока меня не было? Вы снова поссорились с Крымовым?
– Я ни с кем не ссорилась. Просто я работаю, понимаешь? И не надо меня отвлекать по мелочам. Да, я стала монстром, я стала жестче относиться к окружающим меня людям, но вы же сами с Женькой учили меня этому… Вы сами сделали меня такой, какая я стала, а теперь чем-то недовольны… Вам хотелось, чтобы у меня развился азарт к работе? Пожалуйста, он развился, мне до смерти хочется отыскать убийцу этих девчонок… Мне хочется изловить мерзавца, который кулаками доказывает что-то слабым и беззащитным девушкам… Мне непонятно, за что могли убить Оленина. Я ищу и никак не могу разыскать Веру Лаврову, эту таинственную женщину, которая так любила своего Захара, так обожала, что после смерти даже не удосужилась заявиться в морг и заняться его похоронами… Я уверена, что все это связано, что у нас не настолько большой город, чтобы все эти убийства оказались чем-то случайным… Чувствую, что втягиваюсь в сложную и опасную игру… Но я… одна… Надя, конечно, помогает мне, но это же чисто техническая работа… Кстати, я забыла ее спросить про клок шерсти, обнаруженной на веревке, которую мы нашли в ванной Оленина… Так вот…
– Ладно, можешь не продолжать… Может, она действительно все это придумала?.. – смягчился Игорь и неожиданно взял Юлину руку в свою теплую ладонь. – Просто она успела опередить тебя и пожаловалась на тебя первая… Чувствую, что вас нельзя надолго оставлять одних…
– Игорь, неужели ты действительно подумал, что я настолько изменилась, что стала невыносимой… Со мной все в порядке…
– Ты не хочешь сегодня поужинать со мной?
– Игорь, я же просила тебя… Я никак не могу выздороветь от Крымова, понимаю, что не должна говорить тебе этого, что ты, в конце концов, не жилетка, в которую позволительно всегда плакаться, поэтому я стараюсь сломать себя, пытаюсь стать другой, более независимой… А он мучает меня и каждый раз придумывает что-нибудь изощренное, чтобы вызвать ревность, или ни с того ни с сего начинает ублажать меня какими-то фантастическими прожектами, предложениями…
– Какими, например? Можешь, конечно, не отвечать, но ведь ты же сама начала говорить…
– Он сделал мне предложение, сказал, чтобы я бросала работу и выходила за него замуж… И можешь себе представить мою реакцию на его предложение?
– Ты согласилась? Ведь ты только об этом и мечтала! – усмехнулся Шубин, едва сдерживаясь, чтобы не провести рукой по ее лицу, настолько распалена и прекрасна она была в порыве негодования, в сомнениях и перехлестывающих через край эмоциях…
– Представь себе, что я даже не осознала того, что он мне сказал… Просто пофехтовали по телефону, и я бросила трубку… Была ночь, три часа, очевидно, я все воспринимала как сон, как нереальность… Понимаешь, я не верю ему, вот в чем все дело. Это не мой мужчина. Хотя обладать им, являться собственницей этого экземпляра я бы не отказалась… Ну, все, можно работать дальше? Ты убедился, что я осталась в своей прежней шкуре и что никакой я не оборотень?
– Ты похорошела за отпуск… Знаешь, если бы ты не была влюблена в Крымова, я бы тоже сделал тебе предложение и тоже настоял бы на том, чтобы ты бросила эту адскую и явно не женскую работу и занялась чисто дамскими делами… Ты бы у меня рожала каждый год. И вообще, кто бы знал, как я по тебе соскучился…
Юля посмотрела на него, и ей уже в который раз стало не по себе: ведь ей совсем недавно примерно такие же слова говорил Крымов. Шубин, Крымов, Ломов… Что себе позволяет ее распутное сердце? Разве можно быть такой всеядной? Ее недолгий и очень странный роман с министром экономики области Ломовым, который мог бы закончиться для нее драматически, видать, ничему ее не научил – она так и не стала лучше разбираться в мужчинах. То есть в людях… А не проще ли выйти замуж за уравновешенного и спокойного Игоря Шубина и сделать его счастливым? Ведь лучшего мужа представить себе невозможно. Но честно ли это будет по отношению к нему? Ведь он-то ее любит, а она – нет. Но что же делать, если мужчина, которого она смогла бы полюбить, вернее, тот тип мужчины не совпадает с образом семьянина? И где взять такого, чтобы отвечал всем ее требованиям? Чтобы от одного его прикосновения трепетало тело и отказывал рассудок и вместе с тем чтобы этот волшебник делил с ней быт? Представить себе Крымова, моющего посуду или чистящего на кухне картошку, она не могла, сколько ни старалась. Как не могла представить Шубина, обнаженного, сжимающего ее в объятиях…
– Надя, это я, – она поспешила набрать номер агентства, чтобы ускользнуть от опасной темы, – я забыла тебя спросить про шерсть на веревке…
– Эта шерсть принадлежит коту, черному коту приблизительно десятилетнего возраста… Ты не спросила и об отпечатках пальцев…
– Слушаю тебя, Надя…
– Кроме отпечатков пальцев самого Оленина, найдено множество других, особенно в ванной – на флакончиках и кранах… У нас в банке данных они не проходят. Что касается женских туфелек на шпильках, то такие продавались только в одном магазине нашего города, в «Итальянской моде», они австрийского производства. Завоз был небольшой, несколько пар раскупили в первый же день разные покупательницы, остаток же скупил оптом какой-то предприниматель, который уже на следующий день продавал их вдвое дороже на рынке… Туфли эти черного цвета, на подошве из натуральной кожи вытиснена готическим шрифтом надпись: «Vena».
– Спасибо.
Она повернулась к Шубину, который все это время рассматривал ее, и лицо его при этом выражало растерянность.
– Игорь, тебя куда-нибудь отвезти?
– Да в сквер возле цирка, там сейчас начнут собираться представительницы древнейшей профессии…
– Тогда поехали. Созвонимся.
Они распрощались возле цирка, и уже спустя несколько минут телефон залился нервозной трелью. Звонил Крымов.
– Привет, Земцова. Вернее, здравствуй, Юлечка… Как дела? Как поживает твой музыкант?
– Не знаю, давно не видела, а что?
– А то, что в детском саду возле Воскресенского кладбища сегодня рано утром нашли мертвую повариху по имени Катя. Катя Иволгина. Молодая женщина двадцати двух лет. Убита выстрелом в упор. Она кипятила молоко, но ее застрелили, молоко убежало… Сазонов говорит, что запах горелого молока слышно за три квартала…
