Итак, испанцы приближались к Куско. Легко понять страх и горе тысяч людей, которым пришлось покинуть обжитые дома и переселяться — похоже, навсегда — в гущу сельвы. И тогда один инкский военачальник, руководивший великим переселением, чтобы успокоить ввергнутых в ужас и смятение людей, сказал:
— Не горюйте, не плачьте. Мы идем в город точно такой же, как и столица. Это великий город, как и Куско, такой же.
Слова, особо подчеркнутые инкским военачальником, звучат на кечуа как «Пайкикин». Однако изначальное название города стерлось в памяти инков, его место заняло другое — «Пайкикин», которое позднее трансформировалось в «Пайтити». Происхождение последнего названия можно объяснить и по другому. Вполне вероятно, что в империи инков оно означало «металл» или «свинец», то есть на кечуа — «тити». В таком случае «Пайтити» переводится как «сам металл», а учитывая склонность кечуа к образности, это название вполне могло означать «металлический город», «город из металла».
С тех пор минуло несколько столетий, и о таинственном городе вдруг снова вспомнили. А случилось это благодаря нескольким прелюбопытным историям, произошедшим уже в XX веке.
Итак, история первая. Годах в двадцатых в глухом местечке на юго-востоке Перу стояла асиенда Вилья-Кармен, и владел ею испанец дон Гумерсиндо Пэрдис, по натуре сущий изверг. Его жестокость по отношению к работникам-пеонам и впрямь не знала границ: за маломальскую провинность надсмотрщики, по приказу дона Пэрдиса, забивали несчастных чуть ли не насмерть. А попытка к бегству с асиенды уж точно заканчивалась для беглеца смертью.
И все же однажды двое пеонов рискнули бежать из проклятого Богом места. Обманув своих церберов, смельчаки очертя голову бросились в сельву. Четверо суток, днем и ночью, продирались они через непролазные дебри. И вот на пятый день, вконец обессилев, несчастные набрели на какие-то постройки, сплошь поросшие буйной тропической растительностью. Приглядевшись, беглецы увидели, что попали в заброшенный город. Вскоре они обнаружили неисчислимое множество золотых вещей — им удалось унести с собой лишь самую малую толику сокровищ. Решив наконец покинуть таинственный город, ошеломленные беглецы поднялись по длинной каменной лестнице к высоким воротам с огромным золотым диском на фронтоне, олицетворявшим солнце.
Пробираясь все дальше на запад, беглые пеоны в конце концов вырвались из плена сельвы. Когда же все мытарства остались позади и отчаявшиеся было пленники сельвы принялись делить унесенные сокровища, между ними — так уж издревле водится — вспыхнула ссора, переросшая в драку не на жизнь, а на смерть. Победитель спустя время добрался до Куско, отыскал вдову товарища, которого сам же убил, и поведал женщине, что муж ее умер-де от укуса ядовитой змеи. Потом он принялся ухаживать за убитой горем вдовой — она была молода и красива. Но та не приняла его ухаживаний, не поверила она и в то, что мужа ее укусила змея, не говоря уже о несметных сокровищах, затерянных в глубине перуанской сельвы. А вскоре убийца, набравшись вдребезги, развязал язык и выложил несчастной вдове всю правду. Та, не теряя времени понапрасну, поспешила в полицию. И счастливчик, случайно узнавший тайну инкского золота, угодил на скамью подсудимых, где ему пришлось повторить свою историю представителям правосудия. Однако те, по-видимому, также не поверили в его россказни про древние сокровища. Окончание же этой трагической истории хранится в закрытых архивах Верховного суда перуанской столицы. А мы с вами обратимся к другой не менее интересной истории.
Однажды — а было это в 1925 году — шестеро членов ордена иезуитов решили организовать экспедицию с целью отыскать наконец затерянный в сельве город. Наняв носильщиков и проводников, прихватив с собой необходимое снаряжение, оружие и провизию, святые братья тронулись в путь. Уже на подступах к Пайтити — во всяком случае, так показалось авантюристам — на экспедицию напали воины племени мачиганга. И незваные гости сельвы один за другим пали от стрел, отравленных ядом кураре. Однако одному проводнику, Хуану Гомесу Санчесу, все же удалось избежать смерти, и он сломя голову кинулся в заросли. Когда же он наконец остановился, чтобы перевести дух, то обнаружил что стоит не где-нибудь, а посередине самой что ни на есть настоящей улицы. Правда, все дома по обе стороны улицы были скрыты сплошной стеной из лиан, кустарников и деревьев. Двинувшись дальше по улочке, Санчес вышел на площадь, где стояли статуи в человеческий рост, изображавшие древних инков, и все они были отлиты из желтого металла. Санчес долго рассматривал чудо-изваяния. Наконец, придя в себя, он вынул из ножен мачете и отрубил мизинец у одного из них — того, что стояло ближе. А затем, по его же словам, поднялся по длинной широкой лестнице к огромным воротам, на которых висела «круглая пластина из желтого металла с отростками, напоминающими солнечные лучи».
Хуану Гомесу Санчесу повезло — он сумел-таки выбраться из сельвы. Известно, что золотой мизинец он хранил долгие годы в тайне, а на склоне лет показал свой трофей перуанскому ученому Рубену Иваки Ордоньесу в знак особого расположения и в доказательство того, что таинственный золотой город инков, Пайтити, существует на самом деле.
История третья. Она опять же связана с асиендой — Кальянга, которой владел не испанец, а на сей раз перуанец. Однажды пастух — пеон, с этой самой асиенды, возвращаясь с пастбища, недосчитался двух коров. Беднягу охватил ужас. Смекнув, что коровы скорее всего ушли на водопой — в тот день стояла нестерпимая жара, — пастух отправился к ручью, куда, по его мнению, могли податься измученные жаждой животные. Вскоре он обнаружил одну из беглянок. Второй же рядом не было. Но на земле виднелись следы копыт — они вели в лесные заросли. Солнце уже клонилось к закату, и продолжать поиски было небезопасно: ведь в тропиках сумерек почти не бывает — ночь наступает мгновенно. Отведя стадо в загон, пастух, однако, решил искать дальше и, прихватив керосиновый фонарь, отправился в сельву. Но в кромешной мгле, да еще в лесной чаще, от фонаря было мало проку — и вскоре пастух заблудился. Уже под утро, тщетно проблуждав в зарослях, он, вконец измотанный, решил прилечь прямо на землю и передохнуть. И не заметил, как заснул. Проспав несколько часов, он продолжил поиски уже при свете дня. Некоторое время спустя пастух обнаружил свежие коровьи следы — вот так радость! Но ликование его оказалось преждевременным. Прошли еще один день и одна ночь, а проклятого животного нигде не было — оно словно сквозь землю провалилось.
Внезапно путь обессилевшему пастуху преградила неширокая быстрая речушка, на обеих ее берегах стояли большие каменные кладки — судя по всему, обветшалые опоры древнего моста. Самого моста, однако, не было, и пастуху ничего не оставалось, как переплывать речушку. Течение и впрямь оказалось быстрым, и выбраться на другой берег было не так-то просто. Побарахтавшись в реке какое-то время, бедолага в конце концов подплыл к торчавшему из воды огромному камню. Вскарабкавшись на глыбу, пастух заметил, что она обработана каким-то орудием и когда-то явно служила опорой моста...
Выбравшись на берег, пастух еще долго блуждал в зарослях, пока наконец не достиг вершины, о существовании которой он слышал и раньше. То была Пантиаколья. К западу от вершины простиралась долина Лако. Согласно старинным легендам — Лако в переводе означает «обман», «запутанные следы» или «сбитый с толку», — такое название долине дали испанские конкистадоры, которые в 1531 году потеряли следы инков, покинувших Куско и скрывшихся в бескрайней сельве вместе с неисчислимыми сокровищами.
Спустя несколько дней бедный пастух взобрался на другую вершину — она была круче и много выше первой. У ее подножия лежала широкая, стиснутая со всех сторон горами низина. Чтобы спуститься туда, пастуху понадобилось целых полдня. Оказавшись же в низине, пеон, пройдя какую-нибудь сотню метров, застыл в страхе и изумлении: перед ним возвышались огромные фигурные каменные ворота, увенчанные золотым изображением солнца.
Переведя дух, заблудший пеон рискнул войти в ворота. Длинная каменная лестница привела его к началу улицы, по обеим сторонам которой стояли каменные постройки. В нише, прорубленной в стене одного из домов, он заметил статуэтку из желтого металла. Но поднять ее пастух не смог — она оказалась слишком тяжелой. Зато в соседней нише лежал кукурузный початок. Пеон бросился к нему в надежде насытиться. Но увы! Початок тоже был отлит в металле. Тем не менее пастух прихватил его с собой.
Пройдя вперед несколько метров, он увидел изваяние мужчины в полный рост, вылитое из того же металла. В руках у него был жезл, на голове — корона, увенчанная перьями, разумеется, металлическими. За первой статуей стояла другая, а за нею еще и еще. Нервы у пастуха сдали. И он кинулся по лестнице назад к воротам...
