Капская весна
Зарисовки с натуры на фоне Южноафриканского ландшафта
Вы едете в Южную Африку — Что вы там хотите найти?
— Мы затем и едем, чтобы узнать, что искать!
Отправляемся в страну, мало что зная о ней и не понимая до конца, что там происходит. В голове театр теней: сцены восстаний, клише из романов Андре Бринка, противоречивые слухи.
«Недавно я услышала от коллеги, американского журналиста: «Как ты, женщина, журналист, отправляешься в страну апартеида?!» — рассказывает Виолен Бине во французском журнале «Гран репортаж». — Этот мой приятель никогда не был в ЮАР. Он мечтает об этой стране, но ему не дают визу. Мне кажется, они правильно делают.
Наша группа получила редакционное задание — все увидеть, все услышать, все заснять. Поговорить с людьми, отметить недомолвки, заглянуть в окна, спать вполглаза.
И мы поехали...»
Дурбан, восточные ворота
Для начала — Дурбан. Это зеркало восточного побережья. Город бьется на ветру, как рекламный плакат, рассказывающий о том, где провести каникулы. Так оно и есть. Каждые выходные многие жители Трансвааля меняют пейзаж саванны на морской горизонт. Дурбан — самый большой порт провинции Наталь, крупный торговый и промышленный центр ЮАР.
Чтобы охватить город одним взглядом, надо подняться на террасу отеля «Махарани». С 32-го этажа Дурбан похож на ухоженный пляж. Сегодня отличная погода. Легкие волны на море закручиваются спиралями всех цветов радуги. Шикарный бассейн в форме пузыря с водными горками и другими развлечениями. Дальше — три кило — метра золотистого песка под яркими зонтиками.
Индийский океан вспыхивает с новой силой серебряными гребнями за песчаным берегом. А на их фоне — загорелые, красивые серфингисты-камикадзе. — Пляжи для всех?
— Да. Последний оплот «маленького апартеида» — пляжи — недавно пал.
Гид журналистов, индиец Анил, смело заявляет: «Если б я хотел, то мог бы пойти на пляж в Норт-Бич, но мы привыкли по-старому. Предпочитаем с женой оставаться у себя в квартале». Анил — из старых консерваторов.
Журналисты узнали от него массу нюансов этого «мы». Мы — сначала склонялось в одном цвете. Мы — белые. Мы — черные. Стенка на стенку, потом — более тонкое деление. Мы — черные — делится на «мы» — метисы, «мы» — индийцы и «мы» — настоящие черные. Эти последние делятся, в свою очередь, на зулусов, коса, ндебеле, свази, басуто, педи, тангане — тсонто, венда...
Тут и на самом деле все очень сложно, и сложности эти существуют даже в общении местных бледнолицых, которые употребляют слово «эти» с пренебрежением в чужой адрес.
«Эти» — англичане (из речи африканеров).
«Эти» — буры (из разговора англичан).
И те и другие с пренебрежением говорят «эти» в адрес черных, метисов, индийцев. Отсюда крепкий узел политических, языковых, культурных противоречий. Самая невероятная расовая головоломка на планете. Не чета Канаде, США, России. Там — проще, хотя в последней крови не меньше.
«Мы» в устах Анила — это индийская община, живущая в своем квартале Дурбана. Это «мы» означает здесь 300 тысяч душ, живущих по собственным обычаям. Чудесный запах пряностей и благовоний витает над этим кварталом. Здесь отлично готовят карри, а продукцию их кулинарного искусства можно попробовать на крытом рынке: шарики из риса с перцем и жженом сахаром, облака корицы, горы шафрана на телячьих ножках, марлин, нарезанный толстыми аппетитными ломтями, африканские маски и украшения из тигрового глаза — всего здесь вдоволь, все вперемешку.
Индийцы живут хорошо, и их запросы высоки.
Доктор Крис Субиа владеет полями сахарного тростника. Он успешно торгует ими считает себя богатым человеком. Доктор Субиа, говоря о проблемах самосознания черных, сводит ее к следующей притче:
— Десять лет назад англичане и итальянцы заведовали водопроводом. Индийцы и черные рыли ямы, делали скважины, таскали трубы. Однажды они сказали себе: «Почему это мы делаем тяжелую работу, а кто — то набивает себе карманы?» С тех пор не стало водопровода в провинции Наталь. Можно найти 15 белых врачей в рождественскую ночь. Но если потечет труба — беда. Водопроводчик вам скажет: «Да — да, я зайду к вам через неделю, а может, через три, когда у меня пройдет кашель».
Доктор Субиа — интеллигент, чтобы подтолкнуть страну к изменениям, он выбрал для себя лично мирный путь — многорасовое образование и писательство. Он предпочитает юмор и пропаганду, считает, что силой не решить проблем. Либерализм накапливается по крупицам, так же как и доверие, и уважение. Он очень не доволен иностранными журналистами, которые склонны преувеличивать всякие ужасы.
— Когда я жил в Лондоне, для меня было страшным испытанием читать газеты «Сан» и «Таймс», по их сведениям, мой дом каждый день сгорал в огне бунтов и погромов. В пять утра я будил жену звонками, что бы убедиться, что она жива, и узнать подробности черных бунтов, но она о них и не слышала...
Напряженный маршрут не позволяет нигде задерживаться. Встречи и расставания в ритме вальса.
Завтрак на бегу с Тулзирамом Махари, человеком, который хочет купить весь Дурбан. Махари здесь очень известный человек, у него четыре жены, он миллионер. В 14 лет он бросил технический лицей и пошел торговать фруктами и овощами, чтобы заработать на жизнь. В 25 — купил свою первую квартиру, перепродал ее тут же намного дороже. Так везде делаются деньги... Сейчас он владелец пяти отелей, у него свой корабль, своя фирма. У Махари есть кумир — Онассис. Самые большие состояния в мире сделаны на торговле оружием. Ему наплевать на реформы, политику, новых президентов. Единственное, чего он хочет, — найти изюминку в пироге.
Анил на «ты» со «всеми цветами радуги». Он прекрасно знает жизнь пригородных поселков-тауншипов.
В Честервиле зулусские женщины терпеливо ждут автобуса на остановке. «Они отправляются на работу, — поясняет Анил, — служат домработницами у индийцев, обратное случается редко».
«Мы не забываем о своей задаче — быть объективными, — пишет Виолен Бине. — Вот еще застывший кадр: широкий план ровных рядов домишек, как кочаны капусты на грядках. Нет ни деревьев, ни церквей, ни перекрестков, ни одной круглой площади, чтобы раз — вообразить вид. Взгляд скользит до бесконечности по этим прямым аллеям.
Другой кадр. Фасады домов из желтого кирпича и бетона цвета фисташки. Жители смотрят на нас не очень-то доброжелательно. Чтобы как-то оправдать свое присутствие, спрашиваем, сколько стоит снять три комнаты с гаражом — 30 - 40 рандов в месяц. Недорого.
Четсворт — и новая встреча. Это храм, точнее, Храм среди храмов в Южной Африке. Он называется Шри Шри Рада Радаяат — храм взаимопонимания, посвященный Кришне. Если вера иногда творит чудеса, то денежные подаяния верующих достигают своей конечной цели в этом архитектурном психозе. Издали, на взгляд безбожника, храм напоминает перевернутую подводную лодку, этакого монстра из золота, выдуманного волшебником из страны Оз. Внутри не меньшая роскошь — пол из розового мрамора, кресла темно-красного бархата, потолок расписан под Версальский дворец, а в медальонах нарисована вся жизнь Кришны в стиле Ватто. Христиане не поверят своим глазам: восемь пилястров поддерживают хрустальные люстры, воздух пропитан ароматом роз.
Мисс Пор, порхая как ангел, усаживает нас на диван и начинает рассказывать. У нее отличная фигура, жемчужная улыбка и аккуратненький шиньон, она, кажется, может обратить в свою веру деревянного идола. Родившись в семье, исповедующей индуизм, она посвятила себя секте Кришны. Мы познакомились и с брахманом Свами, главным распорядителем праздников. Этот красивый атлет в сари персикового цвета родился в Калифорнии, имеет дом во Франции и проповедует на трех континентах».
«Белый зулус» Гари
Журналисты покидают Дурбан, чтобы увидеть настоящую Африку круглых хижин. Дорога — прекрасный автобанк, не хуже, чем в Калифорнии. Это все еще Африка белых.
Аккуратные ряды поливальных установок на полях сахарного тростника, по шоссе спешат грузовики, груженные сахаром, древесиной, цитрусовыми. Провинция Наталь очень богата, это житница страны.
Пейзаж вокруг шоссе меняется, но нет ни пограничного столба, ни указателя, что это уже Хоумленд Квазулу — национальное государство чернокожих. Все это немного зыбко и одновременно сложно.
Небольшой урок геополитики. Для начала, замечает Виолен Бине, надо прочитать все рекламные щиты. Никаких проблем с переводом названий всех четырех «белых» провинций: Трансвааль, Наталь, Свободное Оранжевое государство и Капская провинция. Среди четырех независимых республик, черных, — Транскей, Сискей, Венда и Бопутатсвана — только последняя живет более-менее сносно за счет своих платиновых шахт и казино Сан-Сити. Другие автономные государства — Газанкалу, Лебова, Кваква, Кангване, Квандебеле, Квазулу — еще окончательно не решили вопрос о своем политическом статусе. Таким образом, на карте ЮАР могут происходить изменения, и немалые. Да еще не забудьте Ботсвану, Лесото и Свазиленд — три так называемых анклавных государства, находящихся внутри территории ЮАР, но не входящих в ее состав с 1968 года, когда международное сообщество признало их полный суверенитет.
