Вдруг еще не продали.
— В смысле не продали? — ошарашено спросил он. — Или это образно говоря?
— Почему образно? Могут и на части разобрать.
— На части разобрать? — ужаснулся он и замотал головой. — У нас такого нет. Может, в Африке и встречается. Для ритуалов всяких.
— При чем здесь Африка? — привстал Карл Борисович. — Ты о чем?
— Я о маме твоей. А ты о чем?
Карл Борисович махнул рукой и рассмеялся.
— А я про радиоприемник, — затем погрустнел и продолжил. — Маму не вернешь — это точно. Жаль, очень жаль. Поторопилась она. Если бы чуть-чуть подождала…
Он замолчал и горестно вздохнул.
— Мне здесь больше делать нечего… На Земле.
Валентин всплеснул руками, подбежал и сел рядом:
— Что ты! Даже не думай. Это грех большой. Вот успокоишься, и все наладится. Ты все-таки таблетки пей, рано тебе от них еще отказываться.
Карл Борисович усмехнулся:
— Опять ты меня не понял. Умирать я не собираюсь. Наоборот, хочу жить долго-долго.
* * *
На следующее утро Карл Борисович снова сел позировать Валентину, только на этот раз на улице. Пациенты в голубых пижамах разбрелись по небольшому огороженному дворику, утопающему в зелени. Санитары и медсестры по очереди стояли на крыльце и следили за порядком.
— Бабье лето началось, — сказал Валентин и отмахнулся от пчелы, которая пыталась сесть на яркие краски. — По прогнозу вся неделя будет такая.
Карл Борисович смерил взглядом высоту забора и покачал головой.
— Метра три будет.
— Все четыре. Ты что, думал — перепрыгнешь? — усмехнулся Валентин и провел кисточкой по альбомному листу. — Тебя в этом изобразить или переодеть?
— Если можешь, то лучше в сером клетчатом пиджаке… Кстати, гостиницу я только на неделю вперед оплатил. Поэтому обязательно надо выбираться, или выкинут мои вещички.
Карл Борисович поздоровался с милой дамой с цветком в волосах, которая проходила мимо и кокетливо улыбалась. Затем сел рядом с Валентином и тихо сказал:
— Давай сбежим. Прямо сегодня. Уверен, ты знаешь здесь все лазейки.
Валентин поджал губы и замотал головой.
— Ну, не знаю, — замялся он. — Все-таки надо здоровье поправить.
— Какое здоровье? — возмущенно зашептал профессор. — Ты же выкидываешь все лекарства.
Валентин продолжал рисовать, не обращая внимания на пристальный взгляд Карла Борисовича.
— Хотя бы подскажи, как это сделать, — наконец взмолился он.
Валентин отложил кисть и, оглянувшись, зашептал:
— Один ты выбраться не сможешь. А за побег могут в изолятор посадить, — он опустил голову и начал изучать свои ногти. — Дело в том, что я сейчас на мели. Потратился в прошлом месяце и с работы уволили. Мне надо где-то пожить. У меня денег нет даже на еду.
Карл Борисович так сильно ударил его по плечу, что Валентин чуть не распластался на галечной дорожке.
— Я дам! — воскликнул он и рассмеялся. — Деньги — не проблема. Сколько надо?
Валентин смущенно улыбнулся и несмело спросил:
— Ты мне правда поможешь с деньгами?
Профессор махнул рукой.
— Конечно. Не волнуйся об этом. Давай выбираться отсюда.
Валентин с облегчением выдохнул, глядя на счастливо улыбающегося Карла Борисовича.
Тут в дворике появилась медсестра и велела всем зайти на завтрак.
Карл Борисович и Валентин сели в столовой подальше от других и вполголоса принялись обсуждать план побега.
— Здесь все кабинеты и двери на улицу открываются только ключом. У меня ключ есть, но дома. С собой я его не взял, так как не думал о побеге, — усмехнулся Валентин и продолжил. — Я знаю, как им разжиться.
Карл Борисович машинально совал ложку в рот и, почти не разжевывая, глотал.
— Ты видел бабу Нюру? — спросил Валентин.
— Нет. А кто это?
— Постельное белье выдает. Такая маленькая, пухленькая старушка, — профессор помотал головой. — Я тебе потом ее покажу. Так вот, эта баба Нюра плохо слышит. Нужно, чтобы один из нас ее отвлекал, а второй аккуратно вытащил ключ у нее из кармана халата. В прошлый раз у нас получилось.
Профессор поздоровался с санитаром, проходящим мимо них, и еле слышно спросил:
— А как ты сюда попадаешь?
— Соседа подговариваю. Он звонит и жалуется, что я опять начал чудить. Приезжает скорая, забирает и привозит сюда.
— Неужели так просто?
— Конечно. Но только если ты стоишь здесь на учете.
Карл Борисович отодвинулся и, нахмурив брови, спросил:
— А почему ты у них на учете?
— Да так. Было дело, — уклончиво ответил Валентин. Профессор не стал расспрашивать, но червь сомнения поселился в его душе.
После завтрака, к ним в палату пришла молоденькая медсестра и принесла лекарство. Она внимательно смотрела, как Карл Борисович положил в рот две белые таблетки и запил водой.
— Лизонька, ну зачем этот контроль? Мы же взрослые люди. Неужели вы думаете, что мы сами не заинтересованы в выздоровлении? — поинтересовался Валентин и подмигнул ей.
— Инструкция, — сухо отозвалась Лизонька и, убедившись, что он тоже выпил таблетки, вышла из палаты. Едва дверь за ней закрылась, оба выплюнули лекарство и спрятали в карман. Валентин лег на кровать и вытянулся.
— Надеюсь, ты меня не обманываешь насчет денег? — равнодушно спросил он, но озабоченный взгляд выдал его беспокойство.
— Конечно, нет. Я прилично зарабатываю. Единственное, в чем я не нуждаюсь, так это в деньгах. Только радости от них никакой.
— Ну, не скажи, — возразил Валентин. — Лично для меня они — единственная радость. А семья у тебя есть? Дети?
Профессор тяжело вздохнул и пригладил вихор на затылке.
— Уже нет. Ни мамы, ни жены, ни детей. Совсем один на этом свете. Сирота.
Валентин повернулся и внимательно посмотрел на него.
— Тогда куда ты так торопишься? Полежи, отдохни. Глядишь, и смысл жизни появится.
— Есть у меня смысл жизни. Только боюсь, что его продадут или сломают. Поэтому надо торопиться.
— Так-так, — заинтересовался Валентин. — Что же это такое? Машина? Кататься любишь?
Карл
