да и то сказать — заработать не мешает, но печь старовата.
Михаил махнул рукой: спрашивать совета у осторожного Петьки было более чем бесполезно.
— Иди побеспокойся, чтобы нам тоже ковши поставили, — у Кости стоят — ты ведь мастер по хозяйственной части…
— Во! Это дело! — обрадовался Петька, убегая.
Подручные, глядя на сталевара, работали споро. В печи гулко бурлил металл.
Подошла Галина. На ней синий рабочий халатик, волосы убраны под косынку. Лицо у Галины небольшое, матово-белое. На нем резко выделяются черные широкие брови, а под ними удивляют бездонной синевой глаза. Линии губ круто изогнуты.
— Ой-ой-ой! — сказала она. — Ты что, Михаил, Костю обгоняешь?
В глазах девушки Михаил увидел восхищение и какую-то задушевность. Чудилось: подойди сейчас и скажи самое, самое сокровенное — ответит тем же.
— Уже обогнал! — ответил он. — Чем мы хуже Кости?
— Поздравляю.
Уходя, она улыбнулась Михаилу, показав два ровных ряда зубов и глянула своими синими глазами.
«Как море, — подумал Михаил про эти глаза, забыв, что у моря он и близко не бывал… — Эх, работнуть, чтобы знали, как надо. Синебрюхову скажу, когда выпускать надо будет, а то опять задержит».
Но сухая, нескладная фигура мастера появилась на площадке раньше, чем он ожидал.
— Что ты печь разогнал — подойти страшно! — еще издали закричал он. — Куда торопишься? У Снегирева впереди идет!
— Где ж впереди! — вспылил Михаил. — Я уже расплавил.
— Он по графику вперед пускает.
— Какая же разница? Я не задержу ведь его!
— А если ему марку надо будет сменить?
Михаил удивленно вскинул брови:
— Зачем?
— А это не твое дело! — отрубил Синебрюхов. — Как сказано, так и делай. Понял? Не лезь вперед батьки в пекло. Категорическим путем.
Мастер повернулся и зашагал к первой домне.
— Пошел ты к чертям! — ругнулся Михаил вслед. — Сам придешь, когда пускать буду… Дай, Петька, пробу. Живо!
Михаил прикрыл газ и смолу, пламя в печи посветлело. Теперь из крышечных гляделок вырывались не длинные темно-красные метелки, а пять ярко-желтых коротеньких хвостиков пламени, загибавшихся кверху.
Подбежавший подручный сказал, что в стали углерода остается мало, она приближается по анализу к заданной марке.
— Пробу на слив!
Петька зачерпнул через гляделку железной ложкой, вылил металл на чугунную плиту. С тонким шипением, снопиком взметнулись искры, металл разлился тонкой лепешкой.
— Тащи сюда мастера, — сказал Михаил, — сейчас пускаем.
— Он на первой, — смущенно ответил Петька, — там летку разделывают…
— Как разделывают?
— Ну как? Вон посмотри, — подручный ткнул рукой вверх.
Из-за первой печи поднялся плотный клуб желтого дыма, затем крыша цеха розово засветилась: Снегирев пустил плавку.
Все вдруг стало безразлично Михаилу. Густой запах газа и едучей извести и шамота показался вдвое приторней и противней. Он с неприязнью окинул печь, пышущую жаром и полыхающую пламенем из-под квадратных крышек и между кирпичей, и даже не улыбнулся, когда Петька движением балерины оттянул брюки, чтобы не жгло колени, отошел к будке, закурил. Синий дымок ниточками поплыл кверху.
«Сварил скоростную… Чем мы хуже Кости», — вспомнил он свои слова.
Будет теперь киснуть в печи металл, а к тому времени, когда освободятся краны, состав его изменится и получится брак.
У первой печи во всю шла работа: Костя готовился к следующей плавке. Галина стояла там же, что-то кричала Снегиреву и смеялась.
И Михаил понял, что ошибался: не любит его Галина. Как бы в подтверждение этого девушка поманила Костю пальцем и, когда тот подошел и наклонился, сказала, должно быть, что-то очень теплое, потому что Костя как-то хорошо улыбнулся.
Михаилу опять вспомнилась Новинка и старенький домик, в котором ой жил когда-то.
— Откос берет! — истошно закричал вдруг Петька.
Михаил стремглав кинулся на площадку, глянул в печь. Против крайней крышки бурлил металл.
Горячий, он долго искал выхода и, найдя, наконец, углубление, начал «ковыряться», как говорят сталевары. Проест он дыру в огнеупорной кладке и хлынет огненным потоком вниз, пробьет газопроводы, смешается газ с воздухом, и долбанет тогда оглушительный взрыв, печь окутается дымом и пылью. Авария!
— Руды! — крикнул Михаил. — Летку разделывай!
Подручные и он сам кинулись к сталевыпускному желобу: надо выпустить металл в ковш, прежде чем он уйдет под печь.
Завалочная машина грохотала мульдами, засыпая рудой откос, боковую стенку ванны печи. Бегали и кричали люди, мелькали лопаты: сталевары закидывали откос рудой и магнезитом.
Но откуда-то из-под печи поднялась вдруг удушливая пыль, стена разливочного пролета внизу ярко засветилась: это в разъеденный откос хлынул шлак. Еще немного и под печь пойдет металл.
Петька без устали выгребал магнезит из сталевыпускной летки. Схватив пику, которой пробивают последнюю пробку, Михаил оттолкнул его.
— А ну, берись! — крикнул Михаил.
С обеих сторон желоба подскочили по два человека, дружно ударили.
Жаркая серебристая струя металла, гулко уркнув, вылетела из летки и, наткнувшись на кучку пепельно-серого магнезита в желобе, взметнулась кверху, рассыпалась палящим дождем. Сталевар и подручные кинулись в разные стороны.
* * *
Когда сказали, что Михаил и Петя будут вдвоем жить в одной комнате, Петька заявил, что комната достанется тому, кто первый женится, и начал обзаводиться хозяйством: купил круглое зеркало, большой рыжий чемодан и новые модные брюки.
Когда переселились, он взял у Михаила деньги, предназначенные на новоселье, купил на них сахару и шоколаду, вскипятил чай и, кроме Михаила, пригласил на праздник тетю Пашу, соседку по квартире, чем и снискал ее расположение.
В воскресенье вместе с Михаилом пошли на толкучку.
— Там все дешевле, — рассудил Петька.
Базар был похож на муравейник, столько там было народу. Петька с видимым удовольствием нырнул в толпу и стал торговаться из-за какого-то ободранного будильника.
Его совал всем в лицо плутоватый мужчина.
— Петух, а не будильник, — говорил он. — Даже мертвого разбудит. Бери, пока за полцены отдаю…
Михаил отвел Петьку в сторону.
— Не бери, — сказал он, — обманет, чертов барыга.
— Ну да, что я, слепой! — возразил Петька, но будильник он взял, торжественно-принес домой и поставил на столик, приткнувшийся к батарее под окном.
Будильник, который «мог разбудить и мертвого», только слегка покряхтывал и тут же захлебывался. Зато он мог поднять всю квартиру в совершенно неурочное время.
Но сегодня он вовремя и со злостью заколотил молоточком по звонку.
Петька спрыгнул с койки, зажал колпачок. Михаил сел, свесив ноги.
— Да ты что сидишь, как на сменно-встречном? Время — семь.
Михаил поднялся, глянул за окно.
Сыпал мелкий дождик. На улице было серо и сыро.
Но Михаил словно не замечал этого. Ему виделись косые улочки Новинки и избы с гусиной травкой у завалинок.
И не все ли равно ему, что скажет начальник сегодня? Он уволится и уедет в Новинку,
