нее в ногах, однако, ничего не замечая вокруг, она шла и беседовала с воображаемым собеседником, который заслонил от нее реальный мир.
Станислав Сергеич ускорил шаг. Эту женщину он узнал, говорили, будто она сошла с ума, когда ее бросил муж.
НИИБЫТиМ – хвала Аллаху! – продолжал прочно стоять на своем гранитном фундаменте, и Станислав Сергеич с глубоким внутренним облегчением ступил под его своды. Эти монументальные своды как бы брали его под свою защиту, словно каменным щитом укрывая от занесенной для удара руки Судьбы.
В кабинете он машинально проделал весь комплекс утренних действий и сел в кресло, стараясь привести себя в рабочее состояние. Но его мозг, словно экран взбесившегося телевизора, то показывал безумное лицо женщины в желтом, то плывущую в тумане карлицу, то округлившиеся удивлением глаза молоденькой продавщицы…
Так я скоро свихнусь!.. Со злостью пробормотал он и потряс головой, отгоняя непрошеные видения, будто стаю назойливых мух. Потом Станислав Сергеич откинулся и попытался расслабиться. Я спокоен… Начал он внушать себе привычную формулу аутотренинга. Я совершенно спокоен… Дыхание у меня ровное и спокойное…
Но тут прогудел селектор – и день покатился по привычной своей колее. Вот только Станислав Сергеич, обретший вроде бы свою обычную уверенность, ощущал себя под этой самой уверенностью отцепившимся от поезда вагоном, который, постукивая на стыках рельсов, движется по инерции за удаляющимся составом, обреченно замедляя свой бег.
…Вольготно развалившийся на стуле Шнайдер с юмором описывал эпопею с древесиной. Ее следы были обнаружены во дворе захудалого заводика по производству гармоний. В этой древесине заводик не нуждался, потому что «не пела». Но отдавать ее «за так» заводик тоже не собирался – им был надобен электродвигатель. Шнайдер отыскал подходящий электродвигатель на мясокомбинате. Однако мясокомбинату требовалась часть холодильной установки. И вот эту самую часть Лев Соломонович изыскал на складе у одного из многочисленных своих приятелей. Требовалось теперь оформить ее на НИИБЫТиМ, чтобы затем…
Еще вчера Станислав Сергеич веселился бы от души – рассказывал Шнайдер мастерски. Сегодня же собственная его улыбка ощущалась на губах как инородное наклеенное образование, вроде пластыря, а через край бьющая энергия Льва Соломоновича вызывала глухую злость. Да и сам начальник мебельного цеха вызывал у него неприятное чувство, и своим вальяжным видом, и прекрасным цветом лица, и плотоядными румяными губами.
Бумагу на покупку части холодильной установки Тропотун все же подписал, передал ее Шнайдеру и внимательно, даже очень внимательно вгляделся в его лицо. Морщины-то у тебя глубокие… С удовлетворением отметил он. И тут же припомнилось, как несколько месяцев назад случился у Шнайдера приступ почечной колики и здоровенный этот мужичина, подвывая от боли и тихо матерясь, корежился в кабинете у Станислава Сергеича в ожидании скорой помощи. А в приемную так и лезли встревоженные дамочки, чтобы из Любочкиных первых рук узнать о состоянии неисправимого донжуана.
– Спаситель ты наш! Ну что бы НИИБЫТиМ без тебя делал?.. – чуть иронически вопросил Станислав Сергеич.
Про себя же подумал, что спаситель-то персонально его, Тропотуна, так как именно для него «Сказочный бор» является тем волшебным коньком-горбунком, на котором заместитель директора собирается въехать в директорское кресло. И еще думалось ему про то, что почечная колика это не фунт изюму, а самый что ни на есть реальный привет товарищу Шнайдеру с того света, – ведь окажись в тот момент Лев Соломонович вдалеке от благ цивилизации и обыкновенного телефона, неизвестно, чем кончилось бы его «приключение». Тут вдруг Станиславу Сергеичу нестерпимо захотелось поделиться со Шнайдером своими мучительными переживаниями, он даже рот раскрыл – да тут же и захлопнул. Какие могут быть откровения?! Состроит Лев Соломонович многозначительную мину в приватном разговоре о начальстве – и пошло-поехало!..
Потом он сидел в одиночестве и курил. Или это было еще до прихода Шнайдера?.. В дверь заглянула Любочка, розовенькая, в розовом комбинезончике. Комбинезончик аж распирало под напором девичьих грудей. Она прогарцевала к его столу и наклонилась, передавая папку из рук в руки. Станислав Сергеич по привычке скосил глаз в глубокий вырез – и остался холоден, как мертвец. Не зажглась внутри огненная будоражащая искорка возбуждения, не пробежала горячей электрической волной по нервам.
– Спасибо, золотко, – с тоской произнес он и посмотрел в ее молодое, гладкое, как яичко, лицо. И вдруг лицо это мгновенно постарело и скукожилось, сделавшись подобием печеного сморщенного яблока. Рядом со Станиславом Сергеичем стояла не плотненькая сексуальная девица, а обезьяноподобная старуха с трясущейся нижней челюстью. Тропотун крепко зажмурился и застонал. А когда открыл глаза – перед ним снова стояла розовая Любочка и, приоткрыв напомаженный ротик, смотрела своими незамутненными подрисованными глазками.
– Вам нехорошо, Станислав Сергеич? – спросила удивленно и похлопала облепленными тушью ресницами.
– Хорошо, Любочка, – вымученно улыбнулся он, – оч-чень хорошо… А ты сегодня просто сногсшибательна!
В послеобеденное время Тропотун оформлял договор с заводом «Электрон» на проектирование и создание опытного образца оригинального электрокамина. НИИБЫТиМ обязался спроектировать этот интересный каминный агрегат, который мог работать в режиме рефлектора и конвектора, а также придать ему соответствующий внешний облик, который отражал бы возросшие эстетические требования современного потребителя. Поэтому Станислав Сергеич созвонился с замдиректора «Электрона» по товарам массового спроса и долго и скрупулезно утрясал с ним сроки и стоимость разработок.
Про Ефременко и анонимку он практически не думал, решив подождать, как будут развиваться события. Конечно, можно было бы события форсировать… Ну, скажем, организовать «звонок по месту работы» – попросту сообщить по «большому секрету» двум-трем коллегам о звонке некой «доброжелательницы», которая якобы поведала ему о внебрачном сыне Ивана Ивановича. Тропотун ухмыльнулся, представив скользкую рожу Ефременки. Вот если дура баба из гонора откажется от алиментов, тогда в профком последует дышащее возмущением письмо ее подруги с обличением морального облика гражданина Ефременки…
Однако как ни старался Тропотун заслониться от мрачных мыслей ежедневной рутинной работой, они проникали, просачивались в его сознание, словно верткие тараканы из едва приметных щелей. Потому-то, проинформированный Любочкой о приходе Плотникова, он обрадовался ему как родному.
– Прошу, располагайтесь, Олег Сергеевич!
Тропотун излучал доброжелательность.
Тот уселся перед ним, привычно тряхнул головой, отбрасывая со лба челку, и принялся благодарить Станислава Сергеича за клятвенно обещанный Стаценкой стенд. Был он почему-то без очков и, глядя на начальство, подслеповато щурился. Может быть, именно отсутствие привычных очков на широкой переносице завлаба вдруг изменило выражение его лица, и Тропотуну вдруг показалось, что никакой Плотников не бессребренник, а втирающаяся ему в доверие хитрая бестия. И тотчас же возникло у заместителя директора желание отомстить ни в чем не повинному завлабу за собственное на
