— Мы с тобой толком не попрощались… тогда, — сказала она. — И не договорились о новой встрече…
— Новой встречи не будет, — перебил я. — И не переживай: твоего мужа я не побеспокою.
Увидел, как изогнулись тонкие, чётко очерченные подкрашенные брови. Отметил, что движение бровей не увеличило количество мимических морщин на лице Марго. Маргарита Лаврентьевна махнула ресницами.
Она сказала:
— Прохоров? Опять этот старый зануда проболтался?
Марго покачала головой — её глаза смеялись. Я не заметил во взгляде Маргариты Лаврентьевны ни раскаяния, ни досады. Она улыбалась, демонстрировала ямочки на щеках.
Я хмыкнул.
— Но ведь ты, надеюсь, не обиделся на меня, Серёжа? — спросила Марго.
Она пожала плечами и заявила:
— В любви все средства хороши. Слышал такое выражение? Ты мне нравишься, Сергей Леонидович. Действительно, нравишься. А теперь ещё больше, чем раньше. После того, что между нами было.
Маргарита Лаврентьевна повела рукой.
— Люблю больших, сильных, умных и умелых мужчин, — сказала Марго. — Такие в наши времена стали редкостью. Да и они… вообразили себя рыцарями и блюстителями нравственности.
Она вздохнула.
— Жаль, Серёжа. Очень жаль.
Её глаза смеялись.
Но я читал в них веселье — не насмешку.
Ветер снова пощекотал мне ноздри едва уловимым запахом пива (я тут же увидел перед мысленным взором стоявшую за поворотом дороги жёлтую бочку на колёсах). А ещё он подразнил меня ароматом жасмина и жимолости (я узнал ноты сердца духов «Diorella» от «Dior»). Солнце спряталось за облако — волосы Маргариты Лаврентьевны вновь приобрели медово-русый цвет. Сверкание сапфиров и женских глаз померкло. Марго провела рукой по животу, разгладила складку на платье. Я невольно вспомнил, как наглаживал и целовал её гладкую кожу. Маргарита Лаврентьевна будто прочла мои мысли: улыбнулась. Но улыбка её быстро померкла. Потому что Марго заглянула мне в глаза. Она покачала головой, вздохнула.
— Проводишь меня до автомобиля, Серёжа? — спросила Маргарита Лаврентьевна.
Я покачал головой, ответил:
— Прости, Марго. Мне в другую сторону.
— Ты уверен, Серёжа?
— Абсолютно.
— Я вас провожу! — сказал Коля Барсов.
Марго переместила на него взгляд, осмотрела Барсика с ног до головы. Николай распрямил спину, выпятил грудь. Продемонстрировал женщине свою лучшую улыбку — Маргарита Лаврентьевна ухмыльнулась.
— Проводи, мальчик, — сказала она. — Не возражаю.
Я смотрел, как Барсик и Марго прошли мимо скамеек и разбитых около МехМашИна клумб. Отметил, что со стороны они выглядели представителями разных миров. Порадовался тому, что парочка свернула не в сторону общежития.
* * *
По пути к общаге я всё же порадовал себя: выпил кружку прохладного пива.
* * *
Я проходил мимо вахты — меня окликнула баба Люба. Она мне сказала: звонил Илья Владимирович Прохоров. Протянула мне обрывок газеты, на котором красивым почерком записала номер рабочего телефона директора швейной фабрики. Объяснила: Прохоров просил, чтобы я связался с ним. И что бы я сделал это сразу же, как только явлюсь в общежитие.
Я поблагодарил женщину. И за сообщение. И за то, что разрешила мне воспользоваться служебным телефоном.
Прохоров меня узнал (вероятно, его мало кто кроме меня величал «дядей Ильёй» — разве что Варины сыновья). Он передал мне восторженные отзывы детей Варвары Сергеевны о торте с шоколадными танками. Сообщил, что торт и ему понравился. Спросил, изготовлю ли я ещё один торт «Птичье молоко» к четвергу. Уточнил: «Но чтобы непременно с танками!»
Мне послышались в его голосе мальчишеские нотки — я выдержал паузу, озадаченно потёр подбородок.
— И да, Сергей, — сказал Илья Владимирович. — Полностью с тобой согласен: торт «Птичье молоко» стоит тех денег, что ты за него просишь. Вкусный и, как ты его назвал, эксклюзивный. Хороший вариант дружеского подарка для нужного человека. Людей из моего круга общения сложно чем-либо удивить. Особенно: всего лишь за сорок рублей.
Прохоров замолчал. Я слышал в динамике звуки его дыхания. Улыбнулся смотревшей на меня бабе Любе.
— Понял вас, дядя Илья, — сказал я. — Приезжайте в четверг в то же время. Торт будет готов.
* * *
Я вошёл в комнату — убедился, что ни Кирилл, ни Артурчик ещё не вернулись из института (не увидел на кроватях сумки с тетрадями). Решил, что повременю с походом в столовую: в это время там было не протолкнуться.
Переоделся, достал со шкафа гитару и завалился на кровать: уже вошло в привычку, что я размышлял под неспешный перебор гитарных струн. А поводов для размышлений у меня накопилось предостаточно.
Я вспомнил, как соблазнительно смотрелись при солнечном свете колени Маргариты Лаврентьевны. Поймал себя на том, что при мысли о Марго наигрывал мелодию и в полголоса напевал песню группы «Браво» «Я — то, что надо».
Добрался до припева.
И замолчал. Накрыл струны ладонью — приглушил звуки струн.
Потому что услышал решительный стук в дверь.
— Открыто! — крикнул я.
Дверь тут же приоткрылась — в комнату вошла Лена Котова, выбила дробь каблуками по паркету. Я отметил, что Елена явилась ко мне в том же наряде, в котором сидела сегодня на лекциях. С наполненной тетрадями сумкой в руке.
— Привет, — сказала Котова.
— Привет, — ответил я.
Привстал, одёрнул тельняшку и объявил:
— Кирилла нет. Пока. Он ещё не вернулся из института.
Заметил, что между тёмных бровей у девчонки появилась глубокая вертикальная морщина.
Котова кивнула — тряхнула каштановыми кудрями.
— Знаю, — ответила она. — Кир сейчас в нашем корпусе. В комнате у Инги Рауде.
Она посмотрела мне в лицо своими большущими тёмными глазищами.
— Я пришла не к Кириллу, — сообщила Котова. — Я пришла к тебе, Сергей.
Лена прикрыла за собой дверь.
Сквозняк донёс до моих ноздрей аромат рижской «Иоланты».
Глава 13
Я видел, сидя на кровати, как за окном комнаты покачивали ветками тополя. Листва на деревьях всё ещё выглядела по-летнему зелёной, несмотря на то, что уже пошла вторая неделя октября. Если и встречались на ветвях жёлтые листья, то я их не заметил.
Но я и не разглядывал сейчас деревья — смотрел на застывшую в двух шагах от входной двери Лену Котову. Девчонка стояла, вытянувшись по струнке. Смотрела на меня из-под длинных чёрных ресниц, двумя руками сжимала сумку из бежевого кожзама.
Я вновь отметил, что у Елены совсем не славянская внешность. Невольно вспомнил о Кипре и о своём неудачном полёте в самолёте «Боинг 737–800». Погладил рукой струны гитары (всё ещё прижимал музыкальный инструмент к животу).
— Как интересно, — пробормотал я.
Встретился взглядом с глазищами Котовой и спросил:
— Ну, и что тебе от меня нужно?
— Спросить у тебя хочу, — заявила Лена.
Мне почудилось, что морщинка над её переносицей стала длиннее и глубже.
— Спрашивай, — разрешил я.
Провёл пальцем по струнам — те зазвенели, но я тут же приглушил звук.
Котова приблизилась ко мне ещё на шаг — я вновь уловил запах духов «Иоланта».
— Почему он выбрал Ингу Рауде, почему не меня? — спросила Лена.
Она тряхнула кудрями и тут же добавила:
— Уверена: Кирилл говорил тебе об этом. Сергей, что со мной не так? Чем я хуже Инги?
Она дёрнула плечами.
Я отложил в сторону гитару. Подумал о том, что Котова говорила на удивление спокойно: без истеричных и слезливых ноток в голосе. Потёр подбородок.
— Ты влюблена в моего брата? — спросил я.
Елена дёрнулась, растеряно заморгала.
Но тут же усмехнулась.
— Нет, — сказала она. — Почему ты так решил?
И тут же сообщила:
— Кирилл хороший. Он смелый, сильный, симпатичный. Но…
— Но ты его не любишь, — сказал я.
Опёрся спиной о стену, прижался к её холодной поверхности затылком.
