одну из хижин.
Тут же из-за хижин снова появились дети, сбежались к Наде и выстроились вокруг нее в кружок. Один из мальчишек, самый смелый, шагнул вперед и дотронулся до Надиной руки. Надя протянула к нему руку, мальчишка взвизгнул и отскочил, остальные на всякий случай отбежали подальше.
Тут из своей хижины вышла знакомая Наде женщина. Она подошла к девушке и протянула ей пальмовый лист, на котором лежало несколько печеных клубней и кусок мяса.
– Бурима, – повторила женщина и поднесла руку ко рту, как Надя до того. – Бурима!
– Понятно, – кивнула Надя. – Вот я уже знаю два слова на вашем языке: бурима – значит «есть», макемда – «пить»!
– Бурима! – кивнула женщина.
Надя взяла клубень. Он был по вкусу похож на картошку, только сладковатый.
– Батат? – осведомилась она, показав клубень своей новой знакомой.
– Ямс! – ответила та, покачав головой, и показала на мясо: – Бурима!
– А чье это мясо? – осторожно осведомилась Надя.
Кто их знает, этих дикарей, что они тут едят. Накормят змеями или крысами какими-нибудь.
Женщина как будто поняла вопрос.
– Нкуда! – ответила она и показала на копошащуюся в грязи тощую черную свинью.
– Понятно! – проговорила Надя и отправила мясо в рот. – Свинина – это ничего, свинину можно есть… ага, раз вы едите свиней, значит, вы не мусульмане… интересно, куда же это я попала?
Женщина с сочувственным интересом следила за ее трапезой. Когда Надя доела мясо и ямс, она подала ей еще одну ореховую скорлупу, на этот раз с другим напитком, слегка напоминающим слабое пиво.
– Пуркума! – сообщила она, показав почему-то на пальму, возле которой сидела Надя.
Надя допила пиво, вернула скорлупу женщине, поблагодарила ее и затем, ткнув себя пальцем в грудь, представилась:
– Надя!
– Надья! – повторила женщина и таким же жестом ткнула себя в обвислую грудь: – Батунда!
– Вот и познакомились…
Несколько следующих дней Батунда знакомила Надю с деревней и ее обитателями и заодно обучала ее своему языку. У Нади явно были лингвистические способности. Показывая на каждый предмет и на каждого человека, Батунда несколько раз повторяла его название или имя, так что на третий день Надя уже знала по именам всех жителей деревни и могла кое-как с ними объясниться. Задача упрощалась тем, что в деревне жило всего тридцать человек, не считая маленьких детей, и объяснялись они при помощи четырех или пяти десятков слов.
То есть, конечно, в их языке имелось гораздо больше слов, но эти слова касались леса и охоты, и в деревенском обиходе без них вполне можно было обойтись.
Надя выяснила, что племя, обитающее в деревне, называется мвале; что все мужчины племени заняты в основном охотой, женщины же выращивают ямс на небольшом поле, отвоеванном у леса, готовят еду и пальмовое вино под названием пуркума – тот самый напиток, напоминающий слабое пиво, которым Батунда угощала Надю в первый день их знакомства.
Жизнь племени была более чем проста – в основном добывание еды. Дома их, как уже говорилось, напоминали шалаши, то есть не нужно было ничего особенного для постройки. При теплом климате такие дома вполне годились для жилья. Вся утварь, которой пользовались женщины, была либо выдолбленная из дерева, либо сделанная из ореховой скорлупы или из высушенной дикой тыквы. С одеждой тоже было все просто. Мужчины препоясывали чресла повязкой, сплетенной из травы, дети бегали голышом, а женщины обертывали бедра куском ткани, получалось что-то вроде юбки. Ткань была самая простая, часто выношенная до дыр. Но Батунда носила ткань поярче и поновее. Она и Наде сунула как-то кусок тряпки, выбеленной солнцем. Надя от фасона топлесс категорически отказалась, оторвала рукава у своего мусульманского платья и подвязала его поясом, сплетенным из травы.
Кое-какие осколки цивилизации у племени были. Те же ткани, опять же у охотников имелись ножи. В одной хижине над дверью висел пробковый шлем, какой носили англичане в девятнадцатом веке, в другой – старое ружье, без приклада и патронов.
Батунда пользовалась в деревне большим авторитетом, поскольку умела лечить всевозможные болезни при помощи трав, целебных корней и известных только ей заклинаний.
– А что было со мной в первый день? – спросила Надя знахарку. – Отчего я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой?
Однако на этот раз Батунда сделала вид, что ничего не понимает, и перевела разговор на другую тему.
Обучив Надю минимальному набору слов, Батунда перешла к следующей стадии обучения: она показала ей, как ухаживать за посевами ямса, как выкапывать готовые клубни, как готовить из них основные блюда местной кухни. Впрочем, блюд этих было немного: запеченный ямс, тушеный ямс и ямс со свининой.
Надя быстро освоила местную кулинарию и старалась в меру сил помогать Батунде в благодарность за обучение и доброе отношение, однако она вовсе не собиралась надолго оседать в этой деревне и между делом пыталась выведать, далеко ли от лесной деревни до мест, где обитают другие люди.
Батунда на такие вопросы или вовсе не отвечала, или начинала рассказывать страшные истории про опасных хищников, обитающих в окружающем деревню лесу. По ее словам, неосторожного путника там подкарауливали и леопарды, и дикие собаки, и летучие мыши-кровососы, и другие опасные звери, но самое страшное создание, обитающее в лесу, – это лесной человек, или, как еще его называют, – Красный Старик. Он немного похож на человека и ходит, подобно человеку, на двух ногах, только гораздо больше ростом и весь покрыт рыжей шерстью. Если Красный Старик встречает в лесу одинокого путника, он отрывает у него голову и выпивает всю кровь…
В общем, по всему выходило, что Наде нечего и пытаться выбраться из деревни, что ей суждено жить здесь до самой смерти.
Понемногу жара, тяжелая работа и отсутствие цивилизации сделали свое дело. Надя так уставала за день, что ночью ложилась на циновку в хижине Батунды и проваливалась в глубокий сон и спала до утра, не просыпаясь и не видя снов. Днем тоже в голове у нее не было никаких мыслей, она тупо работала в поле, ни на что не реагируя. Изредка, вечерами, вспоминала она далекую северную страну, где зимой дует ветер и идет снег, где люди ходят тепло одетые, где была у нее квартира и муж Олег. Но воспоминания посещали ее все реже, казалось, что это и не воспоминания вовсе, а грезы. И лицо мужа расплывалось, она никак не могла четко представить его черты. Где-то он сейчас? Что поделывает? Да и был ли он вообще…
В отличие от Нади, ее муж был в полном порядке
