— Насчет того, что Уилсон попросил его просмотреть бумаги? — Чанс ухмыльнулся. — Черт его знает. Вот сообщу Уилсону, и со всем будет покончено. А теперь мы должны сосредоточиться на выступлении.
За кулисами ждали Ангус и Зик. Техники прибыли из Нью-Йорка утром и все послеобеденное время посвятили репетиции, старательно оберегая от Элли профессиональные секреты.
— Конечно, он врет. — Элли кивнула помощникам Чанса. — Причем не слишком удачно. Если этот Дюро — финансист, то я — Мата Хари.
— Элли, перестань! Ну что ты знаешь о финансистах? Возможно, он тот, за кого себя выдает, только с болезненным самолюбием. Итак, мы наконец начнем работать?
— Меня мучает вопрос: кто он на самом деле и какое отношение имеет к Уилсону? В каком качестве приглашен на уик-энд? Что он искал в офисе?
— Нет, Элли. Вопрос в том, когда ты сконцентрируешься на выступлении. Скоро наш выход! — Чанс терял терпение.
— Я готова. Когда мы выходим?
— Минут через десять.
— Так ты думаешь, Дюро действительно искал деньги?
— Ты замолчишь или нет! — не выдержал он. — Элли, ты не понимаешь, насколько важно для меня полностью отвлечься от действительности и сфокусироваться на выступлении.
— Да уж, — вторили Ангус и Зик.
— Левитация — нелегкий труд. И я прошу не изводить меня больше.
— Извини, — согласилась Элли, представив, как была бы недовольна, если кто-то мешал ей сосредоточиться на роли.
Способность Чанса сконцентрироваться на одном предмете и абстрагироваться от происходящего была поразительной. Ведь в тот вечер за кулисами было немало различных отвлекающих вещей, например, Эмброуз Кеттеринг, который не переставал восклицать, что настоящее шоу должно быть «БОЛЬШЕ! ЯРЧЕ! ГРОМЧЕ!». «Что отнюдь не делает его лучше», — подумала Элли.
Она была приятно удивлена, увидев среди выступающих леди Маккензи, семидесятисемилетнюю чернокожую джазовую певицу. Элли не поскупилась, купив более десятка ее альбомов, и была счастлива лицезреть живую легенду джаза. Среди приглашенных был известный сатирик, прославившийся политическими анекдотами, однако его антиконсерваторский монолог вряд ли мог заинтересовать аудиторию.
Наконец пространство за кулисами оказалось свободно, и Чанс вместе с Элли, Ангусом и Зиком занялись последними приготовлениями к магическому действу. Как обычно, Чанс был одет в голубые джинсы и простую рубашку. Единственным новшеством стал пиджак, в отличие от прежнего не имевший заплат и потрепанных краев.
— Прекрасно выглядишь, — были слова, которые шепнула ему Элли перед самым выходом на сцену. Самодовольная улыбка скользнула по лицу Чанса.
Выступление прошло блестяще, и до нее наконец дошел смысл ежедневных изнурительных тренировок. Все действия выполнялись с безукоризненной точностью и легкостью, даже беззаботностью. Чанс заставил плавать по воздуху большой металлический шар, который преследовал Элли, бегающую по сцене, затем привел в неистовый пляс носовой платок и не мог остановить его, даже закупорив в бутылку. Вершиной представления стала левитация самого Чанса; роль Элли заключалась в том, чтобы отодвигать от него видимые препятствия и демонстрировать публике, что его тело не поддерживают опоры или канаты. В заключение Чанс протянул руку и буквально ниоткуда взял букет цветов. Он протянул его Элли и поблагодарил за помощь. Когда она попыталась сказать что-то, Чанс растворился в тумане, оставив ее совершенно одну.
Поздравления от коллег были столь же трогательными, как восторженные аплодисменты зрителей, и Элли распирала гордость за Чанса. Теперь она поняла, насколько далек он оказался от ее представления о фокуснике — угловатом дурачке в красной кепке, который вытаскивает кроликов из шляпы.
Чанс удалился в зеленую комнату, предназначенную для раздачи автографов, а Элли поспешила спрятаться в тихом уголке. Впервые за эту неделю у нее было время перевести дух. Перепады настроения, которые она испытала со времени знакомства с Чансом, осознание своей жалкой роли в его спектакле, круговорот событий последней недели и неизвестность относительно приезда Роланда Хьюстона — все это давило тяжелым грузом, и Элли поняла, что хочет быть только с Чансом. Хотя он и был причиной этих перепадов настроения, она предпочитала его компанию любой другой.
Окрыленный успехом, получивший невероятное удовлетворение от выступления и от работы Элли, Чанс не заметил, как она исчезла. За последний час он успел больше пятидесяти раз поставить автограф на программках и приглашениях, дать короткое интервью, поговорить с Кеттерингом, попрощаться с Зиком и Ангусом и даже получить пятиминутную аудиенцию у Хельмута Уилсона. Он чувствовал себя человеком, добившимся своей цели и вполне заслуживающим вознаграждения. И это совсем не означало, что стоит досиживать до конца многочасового шоу. Он мечтал уединиться с Элли. Они пойдут в кафе и будут болтать ни о чем… Чанс просто хотел отдохнуть в ее обществе.
Наконец он нашел ее, сидящую в уголке гримерной и уставившуюся в потолок. Это было так не похоже на Алисию, что Чанс невольно застыл на месте. Была ли она чем-нибудь расстроена? Чанс подошел ближе и почувствовал, как нарастает волна желания — нет, совсем не в кафе он повел бы ее сейчас.
Элли выглядела печальной, и Чанс почувствовал угрызения совести. Ведь его триумф не значил для нее ровным счетом ничего. Жаль, что они больше не будут выступать вместе. На сцене она была великолепна. Прекрасная актерская игра, непередаваемая мимика, заставляющая зал рыдать от хохота. Как натурально она убегала от катящегося по воздуху огромного шара! Как грациозно прикладывала палец к губам, заставляя публику затихнуть во время сеанса левитации!
Он сел рядом.
— Жаль, что ты еще не встретилась с Роландом Хьюстоном.
Она устало улыбнулась и покачала головой:
— Думаю, он просто передумал приезжать.
Чанс схватил ее руку, радостный, что хоть чем-то может порадовать Элли.
— Он здесь!
Она посмотрела на него с недоверием.
— Откуда ты знаешь?
— Уилсон сказал, что Хьюстон прибыл часа три назад.
— Правда? Он в зале?
— Нет. Как приехал, так сразу заперся в номере. Я слышал, он ждет какого-то важного звонка. — Последние слова Чанс произнес с усмешкой. — Не понимаю людей, которые проделывают такой путь ради того, чтобы поболтать по телефону.
— Может быть, мне стоит оставить для него записку?
— Не надо, Элли. Я попросил Уилсона взять этот вопрос на себя.
— В каком смысле?
Он улыбнулся и сильнее сжал ее запястье.
— Уилсон очень благодарен мне за рассказ о делишках Дюро.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
