От вина разговор оживился. Спутники Налмака повторили рассказ еще, и еще раз. Вести были добрые: император отозвал войска еще в прошлом году. Сориана, герцога Тосса, ранил на охоте дикий кабан. Промучившись два дня, герцог умер. Умер, не оставив детей, наследницей стала молодая супруга — перед смертью Сориан успел жениться. Герцогиня по прошествии траура дает один бал за другим, на них съезжаются кавалеры со всей Империи. Заботясь лишь о музыкантах и нарядах, герцогиня и думать не думает о соседях-еретиках. Из столицы вестей немного, но причин для беспокойства пока нет. Молодого императора в народе любят. Говорят, добрый и внимательный правитель, и, не в пример отцу, всегда слушает жрецов. А значит, в милости у Бога. Но Бог, видно, пока не велит ему обращать взор на восток. А велит, напротив — жениться и подарить стране наследника. Что император и намерен исполнить вскорости, удивительно еще, что медлил так долго…
Чанрет снова заговорил о войне, объединении племен аггаров — раз начав, он мог продолжать часами. Кар знал, что многие в племени скорей готовы слушать гневного Чанрета, чем осторожного, как Дингхор, Налмака. Знал о том и Дингхор, потому резко прервал встречу.
По его знаку гости разошлись. Вышел и Налмак, и разгоряченный спором Чанрет. Аррэтан заколебалась.
— Иди, девочка, погуляй, — сказал вождь. — Карий, ты останься.
Кар остановился на полпути к выходу. Пожав плечами, вернулся к очагу. Кожаная подушка еще хранила тепло Чанрета. Кар обхватил колени, вопросительно поднял глаза.
Дингхор задернул входной полог. Вернувшись, сел напротив, совсем как раньше, когда Кар жил здесь, и многие вечера проходили в дружеской беседе с вождем. Но сейчас Дингхор медлил начать разговор. Неподвижным взглядом смотрел в холодный очаг. И чем дольше молчал вождь, тем сильней тревожился Кар. Что еще? Налмак рассказал не все? Племени грозит опасность, о какой Дингхор не мог сказать вслух? Но зачем тогда открываться перед Каром? Значит — что-то с матерью? Почему Дингхор молчит?
— Ты хотел мне что-то сказать? — не выдержал наконец Кар.
Дингхор поднял голову, и Кар понял, что мысли вождя были далеко. Помолчав еще мгновение, тот кивнул, словно решил для себя нечто.
— Я хочу попросить твоей помощи, мальчик.
— Моей? — переспросил донельзя удивленный Кар. — Зачем тебе просить? Разве ты сомневаешься в моей преданности?
Дингхор жестом отмел никчемный вопрос.
— Я никогда не сомневался в тебе. Но сейчас прошу.
Кар пожал плечами.
— Что я должен сделать?
— Для начала — выслушать и понять. Налей себе вина, если хочешь… Впрочем, ты и так его выпил немало. Мне нужен твой ясный ум.
— Я не пьян, Дингхор, если ты об этом.
— Верю, — невесело усмехнулся Дингхор. — В молодости голова крепче. Старика вроде меня полбурдюка свалят с ног, а у тебя даже язык не заплетается.
— Твоя старость еще далеко, — заспорил Кар, но, поймав взгляд вождя, смолк.
— Об этом я и хочу с тобой говорить, — устало сказал Дингхор. — Ты был здесь сегодня. Слышал Чанрета… Да не только сегодня. Знаю, вы очень дружны. И знаю, что многие с ним согласны.
— Я тоже с ним согласен, Дингхор. Прости. Племя Рассветных Холмов убило Ранатора, и мне даже думать тяжело, что придется встать с ними плечо к плечу. Но Чанрет прав! Империя погубила больше жизней. И погубит еще, и так будет, пока мы не забудем распри…
— И не перебьем жителей Империи, — прервал Дингхор. — Забыть распри — великое дело, но вы хотите примириться для войны. Не нужно, мальчик. Я не затем позвал тебя, чтобы ты повторял разговоры Чанрета. Он не первым их придумал. Такие же речи звучали много поколений назад, когда землей правили колдуны. Ты знаешь, к чему они привели.
— Но если бы… — Кар и не думал, что скажет такое, но сейчас не смог сдержаться. — Если б они не перебили колдунов, никого из вас не было бы на свете!
— Может быть, — согласился Дингхор. — Может быть, не было. Или ты охотился бы на меня, оседлав грифона, а мою дочь взял бы себе в наложницы…
— Дингхор!
— Не надо краснеть, мальчик. Разве не приятная мысль — взять то, чего желаешь сильней всего? Не думать, чем обернется твоя мечта для других? Или я неправ? Ответь.
— Нет, — с трудом выдавил Кар. Щеки горели огнем. Сглотнув, он повторил тверже: — Нет. Этот путь не для меня.
— Хорошо, — тепло сказал Дингхор. — Я тебе верю. Пойми, никто не знает, что было бы. Может быть, наши народы сумели бы понять друг друга. Стать одним. И моя дочь могла быть твоей сестрой. Но путь кровопролития ближе, люди веками выбирают его. Исход всегда один. Не обманывайся, мальчик. Путь Чанрета лишь кажется мудрым. Наша свобода — ценой чужих жизней? Нет, Карий. Я не позволю.
В повисшем молчании Кар услышал голоса и шаги неподалеку, скрип разгружаемых подвод, далекие удары топора. Дингхор ждал. И Кар медленно, через силу склонил голову, признавая правоту вождя.
— Но при чем здесь я? Ты думаешь, я смогу разубедить Чанрета?
— Попробуй, хоть я и не верю, что его можно разубедить. Нет, Карий, я прошу о другом.
— О чем же?
— Чанрета слушают многие. Я знаю, в других племенах есть те, кто мыслит так же, как он. И Чанрет не раз встречался с ними… А ты не спешил рассказывать мне о тех встречах.
— Дингхор…
— Подожди. Вы друзья, побратимы, и не мне судить тебя. Но его влияние усиливается. После моей смерти его могут избрать вождем. А я не могу этого позволить. Он утопит землю в крови.
— Но с чего ты заговорил о смерти? Дингхор, если это время и придет…
— Замолчи, — прервал вождь.
Кар вгляделся, только сейчас заметив, как постарел Дингхор после смерти сына. Лицо избороздили глубокие морщины, голова седая. Но взгляд прежний, в нем силы больше, чем в иных молодых.
— Аррэтан хорошая целительница, но есть раны, неподвластные даже ей. Я могу прожить еще год или десять лет, — продолжил Дингхор. — Неважно — чем дольше, тем больше сторонников соберет Чанрет. А после моей смерти станет вождем. Он силен, горяч и умеет убеждать. В нем страшная сила — сила правоты, сила мести. Под его рукой соберутся аггары многих племен. Будет война. Наши племена будут истреблены, или истребят Империю. Круг завершится — и начнется вновь.
— Почему ты так уверен? Разве не можем мы вовремя остановиться? Победить, а не истребить?
— Ты видел, как убивает Чанрет? — спросил вождь.
Кар нехотя кивнул. Не раз сражались плечом к плечу, и он, конечно, видел. Злое упоение в глазах Чанрета, когда он врубался в гущу врагов, не разбирая, кто перед ним, не переводя дух; меч в его руках словно жил своей жизнью, быстрый, как молния, и столь же смертоносный. Чанрет никогда не оставлял раненых. А ведь противники были свои, аггары. Если же перед ним будут ненавистные истинные люди…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
