— Он так ужасно выглядел, — вспоминала трепещущая Фэнси. — Побледнел, как полотно. Он мог бы играть привидение без всякого грима. Он меня прямо напугал. Вошла мисс Крей и сказала: «Карр!» Знаете, она тоже испугалась. Он выглядел просто ужасно. И она положила руку ему на плечо, а он даже не заметил, он тыкал пальцем в картинку. А потом он сказал: «Это тот человек, которого я ищу, который увез Марджори». Вы знаете, она была его жена, и если спросите меня, то ему повезло, что он от нее избавился, но он так сказал: «Это тот человек, которого я ищу, который увез Марджори» — и выскочил из дома, хлопнув дверью. Я знала, что у него крутой характер, но таким я его никогда не видела.
Мисс Силвер покашляла и спросила, поделилась ли Фэнси этими интересными подробностями с суперинтендантом Дрейком. Розы, цветущие на нежных щечках Фэнси, стали еще ярче.
— О нет, мисс Силвер, что вы! Они так разговаривают, что можешь проболтаться и не заметить. Но это точно — про Карра я им ничего не сказала!
Карр Робертсон ушел сразу после ленча, и мисс Силвер не смогла с ним переговорить. Она решила, что ей и без того есть над чем подумать. Проходя по деревне, она увидела, как викарий мистер Эйнджер вышел из своего дома и, обогнув пруд, направился по дороге, ведущей к Белому коттеджу. Конечно, он мог навещать кого-то в коттеджах, о которых упоминала Бесси Крук, но мог идти и к мисс Рете Крей. В этом случае ей оставалось надеяться, что он будет тактичным. По своему опыту она знала, что мужчины редко бывают тактичны, особенно влюбленные мужчины. Про викария говорят, что он любит мисс Крей. Если бы она его любила, они бы давным-давно поженились. Если она его не любит, то сейчас меньше всего ей нужны чувствительные сцены. Ценя мужские достоинства и охотно прощая мужские слабости, она часто замечала, что в моменты стресса мужчины могут вести себя отвратительно.
Похожее чувство мелькнуло у Реты, когда она открыла дверь своему гостю. Он появился с помпой — отстучал дробь молоточком при входе, и как только увидел Рету, схватил ее за руку и промаршировал в гостиную. Громко и сердито он спросил:
— Что это за оскорбительная чепуха? — Когда свет упал на ее лицо, и он увидел, как она бледна и измучена, он схватил ее за руки, сжал их и продолжил более мягко. — Дорогая, дорогая моя, не принимайте это так близко к сердцу. Никто не заподозрит вас, кроме превратно настроенного олуха…
Его голос опять зазвучал мощно, как орган — неплохо для кафедры, но на столь близком расстоянии слишком громко для Реты. Он все еще держал ее за руки. Она с трудом высвободила их.
— Спасибо, Генри.
— В жизни не слыхивал такой безобразной чепухи! Всего лишь из-за того, что вы были помолвлены четверть века назад!
Слова тупо били в уши. Как сухо, как мертво, как печально это звучит: четверть века назад… Она выдавила из себя улыбку.
— Вы заставляете меня чувствовать мафусаилов возраст.
Патетическим жестом он отмахнулся от своих слов.
— Всего лишь из-за того, что вы знали этого парня столько лет назад!
— Не совсем так, Генри. Боюсь, тут больше. Видите ли, я там была и разговаривала с ним незадолго до того, как это случилось. Мы… — она помедлила, — мы поссорились, и я ушла и забыла там плащ. Когда я его снова увидела, он весь был перепачкан. Мы сделали глупую попытку его отмыть, и когда полиция его нашла, он был мокрый, и они его забрали. Они не могут не подозревать меня. Бедняга Джеймс составил завещание в мою пользу, еще когда мы были помолвлены, и сказал, что другого не делал. Миссис Мейхью стояла под дверью и слышала это. Вот видите, они неизбежно должны меня подозревать. Но я этого не делала, Генри.
— Мне этого можете не говорить. — Он взъерошил густые волосы. — Вам нужен хороший советчик, вы должны немедленно нанять адвоката. Вы говорите, плащ был измазан, когда вы снова его увидели. Как это случилось? Кто-то должен был его принести. Карр?
— Генри, больше я ничего не могу вам сказать.
— Вы кого-то покрываете. Вы никого не стали бы покрывать, кроме Карра, — даже в деле об убийстве. А знаете, что говорят? Миссис Крокет рассказала моей сестре. Дагмар знает, как я не люблю сплетни, но посчитала себя обязанной мне сказать. Говорят, именно Джеймс Лесситер увел у Карра жену. Это правда? Вы покрываете Карра?
— Генри, прошу вас…
— Это правда?
На нее в упор смотрели ясные голубые глаза, полные гнева и осуждения. Она сказала усталым, ровным голосом:
— Карр этого не делал, я тоже. Больше мне нечего сказать.
Как слепая, Рета подошла к креслу и села, иначе бы она упала. Комнату и Генри заволокло туманом. Она закрыла глаза.
А в следующий момент Генри стоял пред ней на коленях, целовал руки, обвинял себя и изъявлял свою неувядающую преданность.
— Раньше вы этого не хотели, но сейчас вам это необходимо, Рета! Вам нужен человек, который будет вас защищать и бороться за вас. Дайте мне это право. Позвольте объявить о нашей помолвке и открыто вас защищать. Так, по крайней мере, отпадет нелепый мотив завещания. Знаете ли, у меня тоже много денег, мне оставил дядя Кристофер. Правда много! Таким образом отпадает вопрос мотива. Я не буду просить вас жить вместе с Дагмар, я знаю, что с ней трудно ладить. Я мог бы выделить ей содержание. Может быть, она согласилась бы жить в этом доме, когда вы переедете ко мне.
Что бы ни думала мисс Силвер о бестактности мужчин, в этом случае она оказала самый благотворный эффект. Мысль о том, что Дагмар въедет в Белый коттедж и станет заправлять им железной рукой, наполнила Рету праведным гневом. Туман рассеялся, пол перестал качаться, краски вернулись к бледным щекам. Она выпрямилась и оттолкнула Генри Эйнджера.
— Генри, ради бога! Нельзя делать мне предложение, когда я в обмороке!
Это его не смутило. Он выпустил ее руки, но не встал с колен.
— Ну что ж, вы, кажется, пришли в себя. Рета, вы согласны?
Силы снова покинули ее. Она сказала горько и правдиво:
— Должна поблагодарить вас, но я не могу. Вы мне симпатичны, но я вас не люблю. Я не в силах даже чувствовать благодарность — я ничего не чувствую, я слишком устала. Пожалуйста, уходите.
Он смотрел на нее обескураженный, но упрямый.
— Должно же быть что-то, что я могу для вас сделать. Почему вы не позволяете мне помочь вам? При вас должен кто-то быть, но у вас никого нет. Даже если вы меня ненавидите, вы можете разрешить мне помочь.
Это «у вас никого нет» глубоко задело ее. Насколько глубоко, она поняла позже, когда острый укол перешел в боль одиночества. Она задержала дыхание.
— Прошу вас, Генри…
Он встал и посмотрел на нее сверху, раздраженный и несговорчивый.
— Даже если вы меня ненавидите, позвольте вам помочь.
Ее настроение изменилось. Он хочет помочь, так зачем же его обижать?
— Генри, не говорите глупости. Конечно, никакой ненависти к вам я не испытываю — вы один из моих лучших друзей. И я не буду неблагодарной: если появится что-то такое, в чем вы можете мне помочь, я дам вам знать. Сейчас я очень устала, так устала, что не могу разговаривать. Пожалуйста, поймите это… и уходите.
У него хватило ума уйти.
В этот вечер мисс Силвер позвонили. Миссис Войзи сняла трубку и услышала приятный мужской голос:
— Я хотел бы поговорить с мисс Силвер. Я ее бывший воспитанник, Рэндал Марч.
Мисс Силвер отложила вязанье и взяла трубку.
— Добрый вечер, Рэнди. Приятно слышать твой голос. Он очень узнаваемый, если позволишь так выразиться.
— Спасибо, возвращаю вам комплимент. Я звоню, чтобы сказать, что завтра я буду в Меллинге. Не могу не засвидетельствовать вам свое почтение. Сейчас мне трудно назвать точное время, но это будет не раньше полчетвертого.
— Я буду тебя ждать. Насколько мне известно, миссис Войзи пойдет в деревню на собрание. Я знаю, что она обрадуется, если ты придешь на чай.
Он поблагодарил и отключился, не дав ей возможности спросить про мать и сестер, о которых она была не прочь поговорить.
Вернувшись в гостиную и взяв вязанье, она ознакомила миссис Войзи с сутью разговора. Ей нужно было проявить исключительный такт и деликатность. Сесилия Войзи ничего не желала бы сильнее, чем махнуть рукой на собрание, остаться дома и пригласить шефа полиции на чай. Нужно было отговорить ее от этого, сделав вид, что визит Рэндала Марча — не более чем жест вежливости по отношению к наставнице его детских лет.
Быстро работая спицами, мисс Силвер закончила ряд детской курточки и выразила соболезнование своей хозяйке.
— Всегда очень трудно сделать выбор, если хочется быть сразу в двух местах. Ты глава Женского комитета развлечений. В связи с приближающимся Рождеством это очень важно, и тебе будет нелегко уступить свое кресло. Разве что мисс Эйнджер…
Сесилия встревожилась.
— Моя дорогая Мод! — воскликнула она.
Мисс Силвер покашляла.
— Помнится, ты говорила, что она работает эффективно.
