Есть ли основания утверждать о преобладании ранней монеты на всем протяжении IX в. в обращении самого Востока? Для уяснения этого полезно обратиться к двум русским кладам, относящимся уже к началу X в. Один из них, так называемый Безымянный клад Эрмитажа (время и место находки неизвестны) с младшей монетой 909 г., содержит 153 дирхема, из которых 119 (т. е. 77,78 %) отчеканены еще до 810 г. Но наибольший интерес в составе этого клада представляет поразительное количество некоторых монет – «погодков»: 54 монеты отчеканены в 189 г. х. (805 г.) в Багдаде, а 48 там же в 191 г. х. (807 г.). Подобное же явление отмечено Р. Р. Фасмером в неопубликованном Киевском кладе 1913 г. с младшей монетой 906 г. В нем содержалось 2930 монет[207], из которых 462 принадлежали к багдадскому чекану последних лет правления Харуна ар-Рашида[208].
Р. Р. Фасмер считал, что в правление Харуна монета была отчеканена в таком огромном количестве, что последующие халифы не успевали изымать ее из обращения и заменять новой; изъятие коснулось в основном только безобразных африканских монет[209]. Приведенные случаи позволяют заключить, что на деле чекан Харуна ар-Рашида был даже еще более обильным, чем представлял себе Р. Р. Фасмер. Отмеченное выше поразительное обилие монет одного правителя даже в русских кладах начала X в. и наличие среди них больших групп монет, чеканенных в одном городе и с одной датой, говорят о том, что значительные массы монет Харуна не только не изымались последующими халифами, но, наоборот, систематически выпускались в обращение из государственных сокровищниц вплоть до начала X в., т. е. на протяжении почти целого столетия. Такой компактности больших групп монет Харуна, с какой мы сталкиваемся в кладах начала X в., не знают даже более ранние клады середины и второй половины IX в., что свидетельствует о коренном обновлении состава русского обращения к концу второго периода за счет монет, отчеканенных за сто лет до выпуска их в обращение!
Очень заманчивой кажется возможность связывать причины такой обильной чеканки монет Харуном ар-Рашидом с тем обстоятельством, что именно ко времени его правления относится начало торговых связей арабов с обширным восточноевропейским рынком. Расширение сферы применения восточного дирхема неизбежно должно было привести и к увеличению потребности арабских купцов в монете. Чеканкой Харуна ар-Рашида она была удовлетворена с избытком.
Что касается монет африканской чеканки, то они в кладах второго периода отсутствуют почти полностью, составляя в самых редких случаях единичные исключения в чисто азиатском составе кладов. Это также является неоспоримым свидетельством обновления состава русского обращения во второй половине IX в., несмотря на то что хронологический диапазон кладов, с одной стороны, увеличивается, а с другой стороны, в них преобладают монеты, несущие такие же даты, как и монеты кладов первого периода. Р. Р. Фасмер правильно указал, что изъятие африканских монет из обращения осуществилось не в Восточной Европе, а на Востоке – после известного времени, в течение которого они могли попадать на Русь. Но причиной изъятия была не безобразность чекана, которая, действительно, бросается в глаза, а установленная выше сравнительная легковесность этих монет. В Восточной Европе, напротив, эта легковесность была достоинством, поскольку благодаря ей африканский дирхем точно соответствовал весовой норме русской куны; в основу этой нормы именно он и был положен. Ниже будут рассмотрены случаи, когда в более позднее время, при резко обнаружившейся тенденции восточного дирхема к утяжелению, происходит отбор монет по той же самой, древней «африканской» норме.
Династический состав русских кладов второго периода определяют три группы монет: 1) аббасидские монеты азиатской чеканки, об особенностях которых уже говорилось; 2) тахиридские монеты 821–867 гг. и 3) омейядские монеты (с конца VII в. до 750 г.). Последние две группы монет составляют в ряде случаев до 20 % всего состава кладов, но присутствуют не во всех кладах, хотя обнаружены в большинстве их. Монеты других династий составляют в этих кладах крайнюю редкость. В частности, в самом начале периода в очень пережиточной форме еще отмечается слабое обращение монет сасанидских типов, отдельные экземпляры которых обнаружены в Девицком кладе 838 г. (2,17 %), в Ягошурском кладе 843 г. (0,38 %) и Соболевском кладе 857 г. (0,32 %). По сути дела, эти монеты полностью устраняются из русского обращения с началом второго периода. С этим как нельзя лучше связывается и серия кладов второй трети IX в., содержащих исключительно целые монеты, без обломков. Необходимость в употреблении последних отпала ввиду перехода к употреблению единообразного как в отношении типа, так и в отношении веса дирхема.
Поскольку во втором периоде в конце 860-х гг. снова происходит кратковременное возвращение к употреблению обломков, метрологические особенности периода удобнее рассмотреть по последовательным этапам.
Хронологический состав рассматриваемых кладов (см. табл. I) позволяет заметить в них возникновение своеобразных признаков, датируемое тем же 869 г., на который приходится появление в кладах обломков. Обильная чеканка монеты Харуном, о которой говорилось выше, на продолжительный срок сделала почти ненужной интенсивную чеканку его преемников. Аббасидские монеты 20-х и 30-х гг. IX в. поэтому представляют значительную редкость даже в кладах середины IX в. Сколько-нибудь заметной чеканка Аббасидов становится только в 40-х гг. IX в., а известной мощности достигает лишь в 60-х гг. (чекан Мустаина и Мутазза). В силу этого во всех кладах до конца 60-х гг. поздние монеты встречаются в ничтожном количестве. Так, в Ахремцевском кладе 853 г. монеты, относящиеся к последним 40 годам перед датой младшей монеты, составляют только 12,5 %, в Пейпусском кладе 863 г. монеты последних 50 лет составляют только 11,35 %. В Новгородском кладе 864 г. новейшие монеты занимают уже более заметное место (25,07 %), но исключительно за счет появившихся в нем монет 860-х гг. (7,89 % от общего количества монет).
Положение резко меняется именно в 869 г. Мишневский клад 869 г. содержит 28,13 % одних только монет 60-х гг., а в Шумиловском кладе 871 г. они составляют 20,53 %. В Погребновском кладе 876 г. монеты 60-х и 70-х гг. IX в. составляют 15,42 % и в кладе из с. Бобыли 876 г. – 20,22 %. Наконец, монеты 60—80-х гг. в Полтавском кладе 882 г. составляют 23 %. Во всех трех последних случаях монеты 60-х гг. резко преобладают над более поздними, относящимися ко времени нового спада чеканки.
Очевидно, переход к употреблению обломков, датируемый 869 г., каким-то образом связан с весовыми особенностями аббасидских монет 60-х гг., распространившихся в русском обращении именно с этого момента.
Рис. 18. Весовая диаграмма дирхемов халифов Мутасима, Васика, Мутеваккиля (833–861 гг.). По 169 экз. коллекции Эрмитажа
В составе кладов 833–868 гг. определяющую роль играют старые дирхемы Харуна ар-Рашида и Мухаммеда ал-Амина, весовая норма которых рассмотрена в предыдущем разделе и найдена равной 2,8–2,9 г. Норма омейядских монет, присутствующих в кладах второго периода еще в заметном количестве, также выяснена выше, она равна 2,7–2,9 г. Для полноты картины следует привлечь аббасидские дирхемы 833–850 гг., хотя они не занимают сколько-нибудь заметного места в кладах этого этапа. Чекан этого периода изучен по коллекции Эрмитажа (169 дирхемов Мутасима, Васика и Мутеваккиля); он не вносит чего-нибудь нового в метрологию аббасидского дирхема. Из 169 монет вес 152 экземпляров колеблется от 2,8 до 3,0 г (рис. 18). Тенденции к повышению или понижению нормы не наблюдается. Что касается тахиридских дирхемов, составляющих заметную примесь в кладах IX в., то их нормы являются теми же самыми нормами, которые присущи халифскому чекану этого времени.
Приведенные наблюдения показывают, что на протяжении 833–868 гг. русское монетное обращение имело дело с исключительно стабильной в метрологическом отношении монетой. В обращении безраздельно господствовал дирхем с весовой нормой 2,8–2,9 г, которая лишь в самой незначительной степени превос ходила теоретическую норму русской куны (2,73 г). Небольшое превышение веса реально обращавшихся монет над теоретической единицей системы не привело к появлению обломков; их употребление при таких отклонениях практически и немыслимо. С другой стороны, русская денежно-весовая система обошлась и без структурной ломки. Слабое превышение веса большой части обращавшихся монет, по-видимому, полностью нивелировалось за счет легковесных монет. Средний вес обращавшихся монет оставался чрезвычайно близким к норме куны.
Рис. 19. Весовая диаграмма Новгородского клада 864 г. По 203 экз. Эрмитажа. Фасмер Р. Р. Клад куфических монет, найденный в Новгороде в 1920 г. // Известия РАИМК. Т. IV. Л., 1925
Убедительный пример представляет известный Ягошурский клад 843 г. Из состава этого огромного клада, включавшего до полутора тысяч монет, В. Г. Тизенгаузеном было взвешено 628 дирхемов Омейядов и Аббасидов, т. е. именно той части, которая является определяющей[210]. Вес 487 экземпляров колеблется в пределах 2,7–3,0 г, причем преобладающей группой (378 экземпляров из 487) является группа монет весом 2,8–3,0 г. Наличие в обращении монет этой группы внешне свидетельствует как будто о незначительном, но все же заметном превышении нормой обращающихся монет нормы русской куны. Однако если мы обратимся к среднему весу всех монет, то отклонение сведется на нет: он равен 2,8 г, т. е. лишь на 0,07 г отличается от теоретической нормы куны, что на гривну дает превышение в 1,5 г. О том, насколько невелико и практически неуловимо такое отклонение, может говорить то, что в пределах 1,5 г расходятся в весе отдельные экземпляры дирхемов, чеканенных в это время в один год и в одном городе, с массами монет выдержанного веса.
