У, дерьмовый квартал! Он липнул к моим подошвам, как ловчий клей к лапкам птиц. Видно, мне на роду написано вечно бродить по нему в поисках – куска хлеба, крова, капельки любви. Теперь я слонялся там в поисках Белиты. Конечно, она могла сюда и не возвратиться. Как раз было много шансов за то, что она навсегда ушла отсюда, но я был здесь. И вероятно, не только для того, чтобы ее найти. Может, просто затем, чтобы свести с этим кварталом старые счеты. Зрение начинало играть со мной дурные шутки. Как только вдали я замечал женскую фигуру, мне сразу виделась красная юбка. Все платья, плащи и юбки были красными. Я, если можно так выразиться, дошел до красного каления.
Я прошел в переулок Цилиндров, но там никого на было. Затем отправился в бывший пригород Иври, где, по словам Белиты, обитало ее племя, но там тоже никого не было. Как я и предполагал, Сальвадор, Долорес и вся их компания смотали удочки. Какое-никакое, а все же удовлетворение. Расспросив какого-то мальчишку, я покинул трущобы. Мальчишка сказал, будто цыган видели в старом бараке, что в Газовом тупике. Я отправился в Газовый тупик, но и там было пусто. Я вернулся в трущобы под предлогом, что в первый раз не все как следует посмотрел. Но смотрел-то я внимательно. Там никого не было. Я начал испытывать благотворную усталость. Вперед! Еще несколько километров на своих двоих, и я смогу заснуть. Я поднялся на мост Насьональ по широкой каменной лестнице, идущей от набережной Иври к бульвару Массена. Пройдя мимо здания Компании сжатого воздуха, я добрался по бульвару до станции окружной железной дороги. Сегодня тумана не было. Погода стояла даже приятная, если можно позволить себе такое преувеличение. Надвигались сумерки, однако последние лучи заходящего солнца не сдавались. Через подземный переход под вокзалом я выбрался на улицу Луаре. И вскоре оказался на пересечении трех улиц: Кантагрель, Уатта и Швальре. Армия Спасения еще острее напомнила мне о Белите. Перед моим мысленным взором встала утренняя картина: растрепанная и прелестная Белита в моей пижаме.
«– В последнее время у Бенуа были дела с Армией Спасения. Он продавал им мебель…
– И он остался недоволен, обложил их, а они пырнули его ножом.
– Смейся надо мной, смейся. Ты считаешь меня идиоткой?
– Ну что ты, дорогая…»
Милая! Это было так, словно мне почудилось, как ты посредством телепатии где-то далеко услышала мои мысли и тебе стало приятно, что я воспринял слова вполне серьезно. Такое вот сентиментальное подношение. Я вошел в здание Армии.
Большая комната была перегорожена вдоль на две неравные части довольно высоким барьером. Седовласая особа в форме Армии Спасения с погонами, украшенными тремя золотыми звездочками, не моргнув глазом выслушала мою небольшую речь. После этого она посоветовала мне обратиться в мастерские, немного дальше по улице Кантагрель. «Вы знаете, где это, да?» Да, спасибо, я знал. В мастерских мне посчастливилось наткнуться на молодого человека, который, казалось, был в курсе всего. «Ну как же, старьевщик из переулка Цилиндров, старик, с которым недавно случилось такое, еще бы не знать. Да, он привозил сюда мебель. У него еще была мерзкая татуировка на груди. Он ею как-то хвастался. Но в общем, старьевщик казался неплохим человеком». Внезапно я перестал слышать своего собеседника. В башке у меня стало тесно от мыслей. Я размышлял об Армии Спасения вообще, о ее функциях в частности и о многочисленных благотворительных делах этой организации. И я их увидел гак же четко, как видел недавно образ Белиты, которая, сама того не зная, натолкнула меня, быть может, на самую важную мысль. Конечно, к этому времени я кое-что узнал, кое о чем догадался. Да, я увидел их, словно перед глазами у меня был фотоснимок из газеты. Увидел их: в мятой, выгоревшей одежде, больших соломенных шляпах, с лицами, почерневшими под тропическим солнцем. «Пятнадцать каторжников,– гласила подпись под снимком,– часть из которых отбыла свой срок, а часть помилована, прибыли вчера в Марсель. Заботу о них взяла на себя Армия Спасения, которая поможет им стать полноценными членами общества». Подобная информация часто появляется в газетах примерно через одинаковые промежутки времени.
– Послушайте-ка,– обратился я к этому говоруну с ангельским личиком.– Простите, что я вас перебил, но мне хотелось бы попросить вас об одной услуге. Вы мне симпатичны, а лгать мне стыдно, тем более в стенах такой организации. Дело в том, что я писатель. Пишу книгу– нет, не скандальную. Боже упаси, напротив, о каторжниках, которые отбыли срок. А этим старьевщиком я воспользовался в качестве предлога, так как мне показалось, что он тоже был не в ладах с правосудием. Короче говоря…
Говорил я отнюдь не кратко, да и он ответил не в двух словах. Но попусту не болтал. Верно, кое-кто из младшего персонала знавал трудные времена – такой деликатный эвфемизм он употребил. И мне повезло – недавно у них появился один такой, вернувшийся «издалека». Разумеется, он будет рад снабдить меня информацией для новой книги. Ив Лакор – человек весьма любезный. Я аж подскочил. Страшный тип этот Лакор. Заставит подскочить кого угодно. Жан Делан тоже взвился, когда я назвал имя этого негодяя, но по другой причине.
– Могу я с ним повидаться? – осведомился я.
После выяснений оказалось, что Лакора сейчас нет. Если бы вы могли вернуться вечером… Еще бы, конечно, могу!
Белита, милая Белита! Вот видишь, как ты помогла мне в поисках убийцы Ленантэ. Теперь он у меня в руках. Сомнений тут быть не может. Все происшедшее встало у меня перед глазами, словно я был этому свидетелем. Ленантэ встретил Лакора в Армии Спасения, когда привез на продажу старую мебель. И на улице Уатта или где-то поблизости, неподалеку от этой показушной Армии Спасения, Ленантэ получает удар ножом, и не один. А нанес удары Лакор. Почему же Лакор после столь удачного начала не добил Ленантэ и не забрал у него бумажник? Скорее всего, ему помешали. Такое случается. А почему произошла стычка? Только ли потому, что эти двое, как и прежде, не переваривали друг друга? Нет. Должна быть другая причина. Ведь Ленантэ, не имея возможности связаться через доктора Кудера с Борено, написал мне, что «один гад затеял подлость, и я скажу тебе, как выручить старых друзей». Друзей, которым угрожал Лакор, я знаю: это Борено и Делан. Выходит, я не мог сосчитать, сколько будет дважды два. Вывод? Лакор хотел получить у Ленантэ сведения насчет Борено и Делана. Ленантэ уперся, и Лакор в ярости пырнул его ножом. Лакор явно участвовал в дельце, которое произошло в тридцать шестом на мосту Тольбиак, а поскольку вскоре его замели за убийство из ревности и сообщники поступили с ним нечестно, он решил найти их и поквитаться. Не его вина, что он взялся за сведение счетов так поздно. Все это время он был очень далеко. Услышав имя Лакора, Делан прямо-таки подпрыгнул. Это было для него потрясением. Когда же я заговорил о злонамеренном неизвестном, который прикончил Ленантэ, Делан тут же решил, что Лакор вернулся, и Борено пришлось рассказать об убийстве на почве ревности, чтобы как-то оправдать беспокойство своего приятеля. Да, все сходится. Более или менее. Я рассчитывал, что кое-какие нестыковки объяснит мне сам Лакор. Этим вечером он расколется. Я был готов ради него отступить на сей раз от своих принципов. В чем, собственно, могу я упрекнуть Борено и Делана? Все мы одинаковы. Из всех сделанных мною выводов этот был самый невеселый.
Из бистро я позвонил в «Крепюскюль» и попросил позвать Марка Кове.
– Привет,– сказал я.– Прежде всего благодарю за статейку, написанную по моей просьбе.
– Не за что,– отозвался этот алкаш от журналистики.– Помогло?
– Она и не должна была помочь. Послушайте, сейчас уже поздновато идти в Национальную библиотеку. Мне бы надо бросить взгляд на газеты за тридцать шестой – тридцать седьмой год. Это можно устроить?
– Вы удачно попали. Мы как раз вытащили из архивной пыли подшивки за эти годы, хотим что-нибудь накропать по поводу этой старой истории на мосту Тольбиак. Не она ли вас, случайно, интересует?
– Нет. Я просто прочел заметку о гибели бывшего инспектора Норбера Баллена. А что, есть что-нибудь новенькое?
– Ничего. Но мы выжмем из этого все, что можно. Получится занимательная и таинственная историйка. Публика обожает все таинственное… Гм… А все-таки странно… Это происшествие, вокруг которого вы попросили меня устроить небольшой шум, потом смерть легавого… Вы уверены, что тут нет никакой связи?
– Выбросьте это из головы. Связывает эти происшествия лишь округ, в котором оба они случились. Единство места. Как в театре.
В редакции «Крепюскюль» я просмотрел газеты периода Народного фронта. С трудом мне удалось отыскать крошечную заметку о том, что суд присяжных приговорил Ива Лакора к двенадцати годам каторжных работ. И все. Воспользовавшись случаем, я прочел заодно статьи, посвященные таинственному исчезновению на мосту Тольбиак, а может, и не там («тайна моста Тольбиак» была придумана журналистами – уж больно броский заголовок) некоего г-на Даниэля, доверенного служащего и похитителя денег Холодильной компании. Узнал я из газет только кое-какие побочные факты. Например, что г-н Даниэль был разведен и жил один. В январе 1937 года и позже его жена вроде бы несколько раз получала короткие письма от своего бывшего супруга, но это следовало бы проверить. Письма приходили из Испании.
