Егор с каждым рывком подбрасывает меня все выше — кажется, скоро я приму позу свечки. Он уже не целует меня, а просто жрет. Да мы оба поедаем друг друга. Я ощущаю дерганые движения, приближающие его к кульминации. Я хочу дождаться его, очень хочу, но…
— Черт, черт, — все-таки вырываюсь вперед.
Я больше ничего не чувствую, потому что чувствую слишком много. У меня дергается глаз, дрожат ноги и звенит в ушах. Но что особенно ценно — я ощущаю себя живой. Словно все это время жалко существовала. Ела и пила, чтобы лишь продлить свою жизнь, а сейчас по-настоящему дышу, жадно глотаю воздух, и у меня раскрываются легкие.
Я будто заново рождаюсь.
— Блть, — ругается Егор, кончая, и я отчего-то смеюсь.
Он стискивает подлокотник дивана у меня над головой с такой силой, что я боюсь увидеть, как трескается обивка и наружу вываливается наполнитель. А затем он смотрит на меня.
Кончик его носа касается моего, и это так… нежно, что ли. Так не про нас. Не про нас нынешних, о которых я вспоминаю сразу, как весь оргазмический флер улетучивается и проходит. Очень скоро в комнате, в квартире Егора остаемся мы из настоящего — злые друг на друга и существующие на параллельных орбитах. Которые каким-то невероятным образом пересеклись под полной луной. Точно! Это ретроградный Меркурий, не иначе. Ну его же во всем винят, пусть и в этом будет виноват.
Егор не спеша поднимает свою испорченную рубашку и аккуратно вытирает мой живот, а затем до дна осушает почти полный бокал вина. Я же готовлюсь ко всему. Мысленно группируюсь и готовлюсь ответить ему, готовлюсь при надобности противостоять. Я стараюсь вроде бы незаметно прикрыть грудь с растяжками, которые он уже видел, и как раз в этот момент встречаю его взгляд.
— В душ пойдем? — звучит так просто и обыденным тоном, как будто мы с Егором делаем это каждый день.
Глава 26
АврораNessa Barrett — i wanna dieТолько Егор отворачивается на миг, я свисаю с дивана, хватаю блузку с пола и накидываю на плечи.
— Это все было… — силком давлю из себя, чтобы меня саму не раздавила тишина. Не люблю тишину.
Я стараюсь прикрыться, но на груди выжила лишь одна пуговица.
— Было и было, — ухмыляется он, собирая одежду.
Я пытаюсь незаметно поправить волосы, ворот на рубашке, а внутри уже зреет протест. Что значит его это «было и было»?
— Я просто решила память освежить.
Мой тон кажется мне легким и непринужденным — все как надо, а Егор поднимает на меня взгляд, так и не удосужившись прикрыться ничем.
— Ты решила, — повторяет он за мной, но уже с издевкой, будто я ляпнула какую-то глупость или не понимаю смысла собственных слов. — Ну и как оно?
— Довольно посредственно, — фыркаю я ему назло и ныряю ногами в белье.
С психом поднимаю бюстгальтер с пола, а Егор внезапно цепляется за него. Мы тянем вещь за пять тысяч — каждый на себя, будто это забава какая-то с канатом. Только вот мне не смешно. Бесит. Меня все бесит! Как он хорошо знает мое тело, как чертовски круто занимается сексом. Меня бесит даже тот факт, что я так легко получила оргазм. И, конечно, бесит, что я вру — ничего посредственного в этом акте между нами не было. Там все насквозь пропитано воспоминаниями и похотью, там сумасшедшая химическая реакция. А для него все «было и было».
Сволочь.
Я мысленно развожу руки, как на том смайле. Мол, что с Егора взять, если кобелизм, видимо, живет в нем на уровне ДНК. Сделав резкий выпад, я наконец вырываю белье с победным кличем, но не тут-то было — Егор перехватывает меня за запястье и толкает к себе. Я на полном ходу врезаюсь в каменную грудь, от которой пахнет сексом. И, кажется, мной. Зато пóтом не пахнет, как вообще можно быть таким идеальным, черт возьми?
— Чего ты хочешь? — снова рычу я, пытаясь вырваться из стальной хватки.
Нужно ли добавлять, что тщетно?
— Я хочу принять душ.
— Так иди.
— С тобой.
— Я тебе зачем?
И снова везде этот двойной смысл. А Егор щурит глаза, будто легко читает подтекст.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Чтобы освежить тебе память. Видимо, ты забыла значение слова «посредственный».
Неужели я задела товарища командира своей фразой о его способностях?
— А что? Неприятно слышать правду? — вздернув подбородок, заявляю ему прямо в лицо.
Только на Егора не действует — никогда не действовало. Он смотрит снисходительно и, кажется, откровенно смеется надо мной.
— То, как ты кончала, закатив глаза, непохоже было на твою правду.
— Я притворялась.
Меня бесят эти прыгающие в усмешке уголки его губ. И тем более его губы, рот. Да он весь бесит!
— Врешь ты так же плохо, как и раньше.
От его слов в груди будто петарды одна за другой взрываются.
— Хватит говорить о том, что было раньше! — цежу я по слогам. Изо всех сил стараюсь звучать грозно, но, конечно, ничуть не пугаю Сталь.
Ну и ладно.
— А то что? — раздается в ответ.
Жутко бесит! Я зла. Да моего зла хватит, чтобы запустить ракету в космос, но на него не хватает!
Я пытаюсь обойти Егора, а он сгребает меня своими лапами за талию и поднимает над полом, не позволив уйти.
— От-пус-ти! Я буду кричать! А-а!
— Сверху и снизу снимают квартиры парни с работы, они в командировках. По бокам еще даже не проданы. Ори, сколько влезет.
Да он… Он!
Он спокойно берет телефон, который, оказывается, звонит, и отвечает как ни в чем не бывало. Да-да, продолжая держать меня в воздухе, будто для этого ему даже усилий прикладывать не надо.
— Алло. — Его холодное «алло» так ярко контрастирует с истеричными воплями в трубке.
О, я эту подружку узнаю с первых двух нот!
— Отпусти, — шиплю я, вкладывая в простое слово всю злость.
— Ты не вовремя, да, — говорит он, но не мне, — и завтра тоже не нужно звонить.
Вы только посмотрите на него! Боже, как я злюсь, да я в ярости! На себя — за то, что ревную, на Егора, который вертит девушками, как того пожелает, на эту истеричку. Вот чего она ему звонит? Совсем гордости нет?
Ты меньше чем через неделю ноги перед ним раздвинула. Тот же вопрос.
— А-а! — кричу я, потому что больше не в силах сдерживаться, и, изогнувшись, кусаю его за шею.
— Сука!
Егор с размаху бросает мобильный куда-то в диван и, больно шлепнув по заднице, закидывает к себе на плечо.
Он с непробиваемым выражением лица тащит меня через коридор прямо в ванную комнату. Об этом я просто догадываюсь, потому что мимо балкона, откуда он мог меня сбросить, мы уже прошли.
— Успокоилась? — голос Егора не выражает никаких эмоций.
Зато я — сплошной оголенный нерв. Колочу его по спине, как боксерскую грушу, но, кажется, больше себе больно делаю. Он словно выточен из камня. И он правда заносит меня в душевую кабинку, включает воду и…
— А-а! — верещу я, потому что кожу пронзают ледяные иголки.
— Остынь! — рявкает он как никогда прежде и встряхивает меня за плечи.
Это действует. Я застываю, будто под гипнозом. Всё его ублюдские глаза виноваты. Синие. Синий всегда был моим любимым цветом, ну вот как так могло совпасть?
Под холодным напором у меня очень быстро начинают стучать зубы, и Его Величество соблаговолит добавить мне горячую воду. Я не сразу, но расслабляюсь. Ощутив теплые струи, стекающие с волос, я слегка запрокидываю голову и прикрываю глаза, растекаясь вместе с каплями. В мыслях наконец пустота.
Я не хочу сопротивляться, больше не могу. Егор все равно сильнее меня.
Глава 27
АврораЯ провожу руками по волосам, пытаясь прочесать их пальцами. Я открываю рот и ловлю капли. Тру лицо и снова убираю пряди назад. Все эти действия кажутся обычными и невинными в обыденной жизни — я просто принимаю душ, что не так?
Сейчас — все.
Я скорее предчувствую, чем реально ощущаю, как меня толкают к стене. Впечатывают в плитку, и это почти больно. Так же, как я не жалела Егора, когда кусала, он не щадит меня сейчас. Все его движения резкие, грубые, несдержанные. Я открываю глаза и горю в синем пламени. Уже знаю, что оно поглотит меня, так зачем тратить силы, бежать?
