– Как тебе шампанское, Ника? – спросил Иван, подливая искрящегося вина в бокал своей соседки.
– Супер!
– А ты знаешь, милая, что мы с тобой пьем?
– Шампанское!
– Шампанское, милая, бывает разное, – ласково сказал Таранов, поглаживая ее тонкие пальчики. – Вот это, к примеру, одно из лучших в мире. Метод производства игристых вин был открыт во второй половине семнадцатого века монахом Домом Периньоном.
– Как интересно! Ой, и на бутылке так написано! По-французски!
– Ты знаешь французский?
– Ну… чуть-чуть, – потупилась Ника.
– Дом Периньон был большим специалистом в купажировании и ферментации шампанских вин. Ты знаешь, что такое купажирование?
– Ну… чуть-чуть. Смешение различных вин, кажется.
– Верно! Так вот, монах всю жизнь этим занимался. Даже в глубокой старости, при почти полной потере зрения мог распознавать вина только по их аромату. Дом Периньон первый стал закреплять пробку металлической оплеткой. В честь его и назвали одно из лучших французских шампанских.
– Ваня, ты что, решил нам лекцию прочитать? – спросила из угла Елизавета Петровна, прервав разговор с Сивко.
– Вам не интересно, так вы и не слушайте! Иван, продолжайте, – попросила Ника. – Вы так увлекательно рассказываете!
– Это шампанское изготавливалось в течение десяти лет.
– Так долго?!
– Качество игристого вина зависит от способа получения и удерживания углекислого газа, – наставительно сказал Таранов. – Настоящее шампанское требует проведения ферментации в каждой отдельно взятой бутылке. Потому оно столько и стоит. Процесс трудоемкий, занимает не один год. Сначала в бутылку с вином добавляют дрожжи и сахар, плотно закрывают и кладут на хранение в темное и прохладное помещение. Периодически бутылки переворачивают, чтобы осадок скапливался в горлышке. Для удаления осадка горлышко вместе с ним замораживают. Потом открывают бутылку, и – бац! – Таранов резко хлопнул в ладоши, и все невольно вздрогнули. – Из нее вылетает замороженный осадок!
– Можно потише? – попросила Елизавета Петровна.
– Оригинальный способ уложить девушку в постель: рассказать ей, как делают настоящее шампанское, – ехидно заметил Сивко. – Зря стараешься, Ваня. Ей это как мертвому припарка. Думаешь, она запомнит хоть слово?
– Запомню, не дура, – фыркнула Ника. – Иван, продолжайте. Мне интересно.
– А дальше – финал. В бутылку добавляют вино, сахар, иногда коньяк. От этого и зависит тип шампанского: сладкое, сухое, полусухое. Вся фишка элитных вин в том, что для них виноматериал готовят с особой тщательностью. Во-первых, климат. Истинное шампанское производят только во Франции, на северо-востоке. Зима холодная, лето теплое, но не жаркое. Во-вторых, на севере Франции специальные погреба. Огромные, известняковые, некоторые сохранились еще со времен Римской Империи.
– Да что вы? – ахнула Ника.
– Сам видел. Я бывал в тех краях, – похвастался Таранов. – Причем неоднократно.
– Не ты один, – сказала из угла Елизавета Петровна.
– Слушай, помолчи, а? – не выдержал Таранов. – Вот уж в каждой бочке затычка!
– В каждой бутылке пробка, – подхватила Ника.
– Ты что себе позволяешь? – взвилась Елизавета Петровна.
– Потому что, Лиза, ты нам мешаешь. Мы пьем замечательное шампанское и культурно беседуем. На чем я остановился?
– На погребах, – напомнила Ника.
– Ах, да! Я бывал в тех краях, наблюдал процесс. Виноград они собирают вручную, тщательно отбирают все испорченные ягоды. Собранные гроздья кладут в специальные корзины, чтобы ягоды, не дай бог, не полопались.
– А почему?
– А потому что, милая, шампанское производят из белого и красного винограда, а не только из белого, как ты наверняка думаешь. А чтобы из красных ягод вышло белое вино, в сок, из которого оно делается, не должна попасть кожица. Поэтому прессом виноград давят по особой технологии, очень быстро. Вообще, господа, доложу я вам, все это очень интересно. Особенно смотреть.
– И пробовать.
– И пробовать, само собой, – добродушно согласился Таранов. – А мы еще удивляемся: почему это столько стоит? А потому что оно того стоит! Ручной труд, процесс, который занимает не один год. Раньше даже бутылки переворачивали вручную. Можно ведь изготовить шампанское и за несколько недель. Произвести ферментацию в больших, герметически закрытых цистернах. Добавить в вино дрожжи, сахар, ферменты и держать под давлением в холоде. Потом под давлением профильтровать, чтобы удалить осадок, а перед тем, как разлить в бутылки, добавить сахар. И – опа! Стройные колонны сограждан маршируют вдоль полок с «шампанским» в канун Нового года или, скажем, Восьмого марта. Но это вино не может называться шампанским. Просто «игристое». И к экспорту запрещено.
– Ты еще о способе Фролова-Багреева расскажи, – посоветовала Елизавета Петровна. – Чтобы девушка знала, что пьет.
– А, это ты о знаменитом «Советском», которое получают за несколько дней?
– Именно. Я уверена, что она лучшего и не знала, пока ты ее не угостил. Благородный напиток плюс лекция. Позволю себе маленькое дополнение: не все так радужно. Зачастую в обычное дешевое вино просто-напросто закачивают углекислый газ. И называют этот напиток «шампанским». И стройные колонны наших сограждан маршируют вдоль полок, перекладывая сей предмет в корзины для покупок. Лучше уж не пить ничего, чем такое.
– Не все же богатые, как вы, – фыркнула Ника. – А праздника хочется всем!
– Вот и знай свое место. Твой праздник – это дешевка.
– Послушайте, моя дочь и без вас прекрасно знала технологию производства специальных вин, – не выдержал Зигмунд. – Ника, перестань кривляться! Ты им сама можешь лекцию прочитать! Ты же два года училась на сомелье, сейчас работаешь в баре, в шикарном ресторане…
– Папа!
– Стоп-стоп-стоп… – напрягся Таранов. – Я, кажется, начинаю припоминать…
– Мы из потомственной династии виноделов, – напыщенно заявил Зигмунд. – Я в своем хозяйстве знал каждую лозу…
– Папа!
– Значит, милая девушка, вы пудрите мне мозги? – расхохотался Таранов.
– Всегда приятно послушать умного человека, – скромно сказала Ника.
– Ваня, она пытается тебя подцепить, – прокомментировала Елизавета Петровна. – Ха-ха! Милочка, вы крайняя в этом списке. Можете и дальше хлопать ресницами, делая вид, что слышите все это впервые, только завтра утром он с чистой совестью закроет за вами дверь своей спальни и отправится на поиски новых приключений. В крайнем случае, вас ожидает денежная компенсация. Но на большую сумму не рассчитывайте.
В этот момент раздался грохот. Зигмунд уронил поднос, на котором стояли наполненные бокалы. Элитное шампанское пролилось на персидский ковер.
– Какая жалость! – вскрикнула Ника. – «Дом Периньон»!
– Какой же ты неловкий, Зигмунд, – поморщилась Елизавета Петровна. – Ты весь день что-то роняешь и проливаешь. Удивляюсь, как Дмитрий Александрович тебя терпит? Я бы не стала.
– Не беспокойтесь! Я сейчас все уберу! Не беспокойтесь! – засуетился сомелье.
– Тащи еще бутылку! – велел Таранов. И Нике: – Ладно, провела ты меня. Может, сама что-нибудь расскажешь?
– Я всего лишь теоретик, – скромно сказала она. – Попробовать отличное вино случается редко. У нас в баре каждая рюмка эксклюзивного коньяка на вес золота. Откроем бутылку и цедим по каплям. Для знатоков. Или для тех, кто им притворяется. Пыль в глаза пускает девушке, которая с ним пришла.
– Значит, ты работаешь в ресторане, – задумчиво произнес Таранов.
– А где ж еще? Я больше ничего не умею, – простодушно ответила Ника.
– А давно ты там работаешь? – бросил на нее внимательный взгляд Таранов.
– Я…
Но она не успела договорить, вошел Дмитрий Воронов. Спросил:
– Ну, как, дорогие гости? Успокоились? Всем довольны?
– Если ты думаешь, что нас можно напугать, взяв в заложники, то ты ошибаешься, – ответил за всех Таранов. – Рано или поздно нас хватятся. И вообще: все это похоже на цирк.
– Пусть убийца признается, и можете ехать на все четыре стороны.
– Ну, признаюсь я, и что? – зевнул Таранов. – Что ты мне сделаешь? Ну, посади меня в тюрьму.
– Сначала надо выиграть судебный процесс, – намекнул Сивко. – Доказательств-то нет. Я ж говорю: договоримся по-хорошему и разойдемся.
– Договоримся! – согласился Воронов. – Пожалуйста, вам слово. Ну, кто из вас? Говорите!
– А меж тем уже темно, – заметила, бросив взгляд в окно, Елизавета Петровна.
– Что ты хочешь? Ноябрь! – пожал плечами Федор Иванович.
И возникла пауза, черная и сырая, как ноябрьская ночь. И короткий вздох Ники. Она бы сказала, только не знает, что.
– Если ничего интересного больше не ожидается, то мы, пожалуй, пойдем. – Таранов поднялся с дивана, потянув за руку Нику.
– Извините, моя дочь никуда не пойдет, – тихо, но твердо сказал Зигмунд.
