– Нету. Откуда здесь блохи, тут никто не живет, а рыба только сушеная.
– Ну так и что со свиньей?
– Я же говорю – в лоб ее не возьмешь, небось клыки-то о-го-го…
– Да уж, видал на стенках отметины, – со вздохом произнес Ригард.
– Вот. А мы ее возьмем умственно.
– Как это?
– Я ж тебе раньше уже говорил. Выроем яму, сверху положим веток и листьями присыплем. Она пойдет по тому месту и сразу провалится.
– Хорошо придумано, – сказал Ригард. – Даже руки не испачкаем.
– Вот именно. Только яму придется копать долго, а так – ничего страшного. Ладно, давай спать, завтра рано идти к месту присматриваться.
– Да, давай спать.
38
Наконец долгий переход и сытный ужин сделали свое дело, и они заснули. Ригарду почти сразу стал сниться дом и мешок с копчеными курами, которые он вез на арендованном ослике в дом бургомистра. А Клаус в своем сне стоял на берегу моря, и накатывающиеся волны разбивались о камни у его ног. Пена взлетала клочьями, уходящая вода закручивалась воронками, и темно-зеленые водоросли хлестали по камням – жесткие, словно веревки.
«И как они там держатся на таких бурунах, за что цепляются?» – успел подумать Клаус о водорослях и проснулся от того, что кто-то потянул его за ногу.
– Что? – спросил он, открывая глаза.
– Пойдем, поможешь мне… – сказала хозяйка, загасив масляный светильник, отчего в маленькой загородке повис запах гари.
Клаус поднялся и, не надевая сапог, покорно двинулся за хозяйкой, ориентируясь лишь на тлеющий фитиль светильника. Наполовину он все еще оставался во власти сна и слышал отдаленный шум океанских волн.
– Сюда, – сказала хозяйка, заводя его в небольшую комнату, где пахло сушеными травами и каким-то ароматическим маслом.
– Что делать-то? – спросил он. Хотелось спать, но предстояло, как он полагал, что-то поднять, куда-то переложить или…
– Ложись сюда, не бойся… Рядом будь, я тебя не обижу.
Хозяйка легла в постель и потянула его за руку, а пока Клаус соображал что к чему, ловко сняла с него белье. Затем ее руки скользнули по его телу, и тут Клаус по-настоящему проснулся. Он вспомнил глаза Гизеллы, изгиб ее шеи и полную грудь за распущенным шнурком блузки.
– Я… Я… не умею, тетенька…
Она хрипло хохотнула и прижала его к себе.
– Не бойся, вдвоем сладим…
И они действительно сладили. Клаус качался, словно на высоких волнах, невольно вспоминая образы из минувшего сна. Шум ветра, шквальный порыв, торжество стихии, а затем тихий шелест песка… Или это был ее шепот?
Когда все закончилось, он лежал рядом с ней, испытывая необыкновенный восторг, и улыбался в темноту.
Вдруг за тяжелыми ставнями послышался треск, а затем с шумом рухнул забор. Гизелла вздрогнула и прижала Клауса к себе. Прошло несколько мгновений, и ближняя стена вздрогнула от удара, потом еще раз, как будто кто-то ходил вдоль нее, приноравливаясь к работе.
Внезапно последовал такой удар, что Клаус вскрикнул, а Гизелла приложила палец к его губам.
– Тихо, – прошептала она и погладила Клауса по голове. – Стена крепкая, железом стянутая… Свинья ее только проверяет, если не поддается, пойдет к соседям.
– И что, всегда так?
– Нет, не всегда. Дворов много, поэтому к нам на третий, а то и на пятый день наведывается…
– Мы с Ригардом ее поймаем, – неуверенно пообещал Клаус. Ему было неловко, что он закричал, когда свинья ударила в стену.
– Конечно, поймаешь, мой хороший… Конечно, поймаешь…
Они помолчали, прислушиваясь к тому, что происходило снаружи. Следующий забор упал где-то дальше по улице, и Клаус облегченно вздохнул.
– Ну что, еще разок? – спросила Гизелла и поцеловала Клауса так жарко, что он увидел в темноте россыпь голубоватых огоньков. – Давай, солдатик, давай, рыцарь…
– О, Гизелла, ты так… так прекрасна…
Больше они не говорили, только жарко дышали, обмениваясь поцелуями, и перекатывались на узкой кровати, рискуя свалиться.
Потом Клаус лежал и думал, что все в его жизни теперь переменилось и он обязан сказать ей эти слова.
– Мне кажется… что я тебя люблю… – признался он, вызвав у Гизеллы приглушенный смех.
– Конечно, рыцарь, я поняла… Ты оказался крепче, чем я думала, а теперь иди в пристройку. Один не заблудишься?
– Нет.
– Ну иди… Только не болтай лишнего.
39
Как ни старался Клаус не потревожить сон Ригарда, но тот все же проснулся.
– О, это ты? Ну что там – фаянс?
– Я не понял, – ответил Клаус, ложась на свое место.
– Ну так я пойду проверю.
– Проверь…
Пока Ригард ходил в отхожее место, Клаус успел уснуть, возвратившемуся приятелю пришлось его расталкивать.
– Эй, ты… Эй…
– Ну чего тебе? – недовольно отозвался Клаус.
– Нету там никакого фаянса, а только кирпичики сложены. Правда, так тоже удобно, и окошко небольшое – с улицы сквозит… Уже скоро утро, в окошке светает.
Ригард оказался прав: едва Клаус закрыл глаза, как на окнах загрохотали ставни, пропуская в комнаты предрассветные сумерки.
– Вставай, Клаус, пора уже, – стал тормошить его Ригард.
– О-о-ой, да я не спал вовсе, – пожаловался тот. – Ты же только что из сортира вернулся!
– Уж два часа тому миновало! Вставай, Рой сказал, во дворе вода студеная имеется, вмиг проснешься…
– Ну… иду… иду… – пробубнил Клаус и стал на ощупь искать одежду.
Ничего спросонья не соображая, он вышел на крыльцо и поежился. На улице только начинало светать, и студеной была не только вода, но и воздух. Однако, поплескавшись у бочки, Клаус ожил и почувствовал себя бодрее. Он встряхнулся, как мокрый пес, и, вытянув руки, глядел, как от них поднимается пар.
Гизелла неслышно подошла к нему и накинула на плечи полотенце. Клаус сказал «спасибо» и стал вытираться, не рискуя оглянуться. Он спиной чувствовал, что чинивший забор Рой смотрит в его сторону.
– О, дай и мне! – потребовал Ригард. Клаус отдал ему полотенце и, подойдя к поваленному забору, помог Рою поднять его и придержал, пока тот прибивал поперечину коваными гвоздями.
Потом хозяйка позвала всех завтракать, и они вернулись в горницу, где на большом столе были все те же блюда с вареной и жареной рыбой. Но Клауса с Ригардом это не смутило, они с аппетитом съели все, что подала Гизелла, которая снова была в застиранной блузке с закрытым воротом и в старой юбке.
Рой ел нехотя и посматривал на мать, примечая на ее щеках легкий румянец. Ему была неприятна эта перемена.
После завтрака он повел гостей на место будущей охоты.
Идти пришлось вдоль озера, где в белом густом тумане то тут то там скользили по воде лодки с острыми носами. Рыбаки ставили сети пораньше, чтобы снять их до прихода свиньи и спрятаться за накатанными бревнами.
– А далеко до этого места, Рой? – спросил Клаус, чтобы завязать разговор. Ему не нравилось, что их провожатый все время молчит, ведь от него зависело, что они узнают о свинье и как сумеют построить охоту.
– Еще четверть мили…
– А что там – лес или поле?
– Скоро узнаешь…
– Ты не больно любезен, приятель, – вмешался Ригард. – Мы ведь и для тебя стараемся.
В ответ Рой смерил его презрительным взглядом, который был красноречивее любых слов.
Они шли около часа через смешанный лес, затем вышли на просторное, усыпанное булыжниками и поросшее редкими кустами плато, с которого открывался вид на холмы с каменистыми склонами.
– Ну и где это место? – спросил Клаус.
– Близко уже…
– А что это за шум? – спросил он спустя несколько минут.
– Река.
– Тут есть река?
– Да. Глубокой называется. А шум оттого, что на порогах воду крутит.
– А покажешь эти пороги?
Рой остановился, посмотрел в сторону реки, потом на Клауса и сказал:
– Покажу, но сначала – пещеру.
– Скорее бы уж прийти! – пожаловался Ригард, которому приходилось нести две деревянные лопаты и веревку.
Логово свиньи действительно оказалось недалеко и представляло собой пещеру в старом обрывистом берегу реки Глубокой.
Возле пещеры шум воды был значительно сильнее, Клаусу приходилось кричать, но надо было узнать у Роя еще кое-что.
– А почему мы свободно подходим, она что, сейчас не выскочит?
– Не выскочит – днем никогда не показывается, только ночью! Вот тогда держись!
– А подойти ближе можно?
– Можно, – ответил Рой и двинулся вперед, а Клаус и Ригард следом.
– Земля твердая, сплошной камень, – заметил Ригард, обращаясь к напарнику.
– И чего?
– Копать замучаемся.
– Ничего…
Рой подвел их к самой пещере и остановился, когда до ее осыпающегося входа оставалось шагов тридцать. Здесь шум реки был не так силен, и Клаус огляделся, оценивая обстановку.
На осыпи нашлось множество следов свиньи, но они были нечеткими, и определить по ним размеры чудовища было невозможно, однако разбросанные у входа в пещеру кости заставляли со всей серьезностью взвесить возможный исход этой охоты.
