нежный и простой, И вы — кривляка пошлый по приметам. За ваш сонет хлестну и вас сонетом: Ведь, вы — талант, а не балбес пустой! Довольно петь кларетный вам отстой, Коверкая родной язык при этом. Хотите быть не фатом, а поэтом? Очиститесь страданья красотой! Французя, как комми на рандеву, Венка вам не дождаться на главу: Жалка притворного юродства драма И взрослым быть детинушке пора... Как жаль, что вас, дитём, не секла мама За шалости небрежного пера!
В феврале 1912 года Северянин посвятил Георгию Иванову стихотворение «Диссона» — вошло в брошюру «Качалка грёзэрки». Он словно сопоставляет его прежний образ («вы — милый и простой») с новым, сложившимся в кружке «Ego» и в кабаре «Бродячая собака», где юный поэт получил имя «Баронесса». Возникновение этого имени Роман Тименчик справедливо связывает с происхождением матери Георгия Иванова из рода голландских баронов Бир Брац-Бауэр ван Бренштейнов. Но этим объясняется титул, но не форма женского рода. Вероятно, были более очевидные поводы использовать столь яркое прозвище. Могла иметь значение юношеская мягкость черт, белизна кожи, едва знакомой с бритьём, невнятность речи... Виктор Шкловский отмечал: «Часто заходил красивоголовый Георгий Иванов, лицо его как будто было написано на розовато-жёлтом курином, ещё не запачканном яйце...» Однако помимо внешней женственности необходимо отметить известный интерес к гомосексуальности в среде молодых посетителей «Бродячей собаки», тех «кузминских мальчиков», к которым принадлежал, например, другой «эгист» — Всеволод Князев.
О подобных «шалостях» вспоминала Вера Гартевельд, подруга знаменитой Паллады Богдановой-Бельской: «Среди завсегдатаев (кабаре «Бродячая собака». — В. Т., Н. Ш.-Г.) был знаменитый русский поэт Георгий Иванов, тогда совсем молодой человек семнадцати лет, который однако уже успел выпустить книжку стихов. Он был среднего роста, скорее тщедушный, с волосами, подстриженными чёлкой, которая закрывала лоб. Комната, где он жил, была как у девушки: постель покрывали белые кружева, туалетный столик украшен флаконами одеколона... Мой первый и единственный визит к нему домой происходил так: он сразу прошёл к туалетному столику, начал переставлять бывшие там флаконы и сказал между прочим: “Вот это — одеколон Кузмина”. Поскольку я ничего не ответила, а на лице у меня ясно было написано, что его одеколоны меня не интересуют, он, помедлив, произнёс: “А Вы не слышали, чтобы обо мне говорили, что я ‘такой’?..” Я довольно холодно ответила: “Нет, ничего подобного не слышала”. Получив книгу, я с благодарностью откланялась».
В этом контексте не случайно стихотворение Игоря Северянина «Диссона» построено на двусмысленности, на «диссонансе» между мужским и женским, а «Ваше Сиятельство» оказывается в финале «супругой посла»:
Георгию Иванову
В жёлтой гостиной, из серого клёна, с обивкою шёлковой, Ваше Сиятельство любит по вторникам томный журфикс. В дамской венгерке комичного цвета, коричнево- белковой, Вы предлагаете тонкому обществу ирисный кэкс, Нежно вдыхая сигары эрцгерцога абрис фиалковый... Ваше Сиятельство к тридцатилетнему — модному — возрасту Тело имеете универсальное... как барельеф... Душу душистую, тщательно скрытую в шёлковом шелесте, Очень удобную для проституток и для королев... Впрочем, простите мне, Ваше Сиятельство, алые шалости... Вашим супругом, послом в Арлекин ии, ярко правительство: Ум и талант дипломата суть высшие качества... Но для меня, для безумца, его аристотельство, Как и поэзы мои для него, лишь чудачество... Самое ж лучшее в нём, это — Ваше Сиятельство!
Январь 1912 года стал порой утверждения эгофутуризма, декларацию подписали вместе с Игорем Северяниным Константин Олимпов, Грааль-Арельский и Георгий Иванов. Вскоре Иванов, тяготившийся атмосферой любительства в кружке «Ego» и чуждый эпатажности, сблизился с Николаем Гумилёвым. В октябре 1912 года он вместе с Грааль-Арельским опубликовал в журналах «Гиперборей» и «Аполлон» письма-отречения от прежней группы, о вступлении в «Цех поэтов», но это было не переменой флага, скорее его обретением.
«Вселенский Футуризм»
В отличие от кубофутуризма, который вырос на «глыбе слова мы» из творческого содружества единомышленников— авторов коллективных изданий, эгофутуризм был индивидуальным изобретением поэта Игоря Северянина. Его «двусмысленная слава», определившая своеобразное место Северянина в тогдашней литературе, содействовала провозглашению собственного стихотворного манифеста — «Пролог. “Эгофутуризм”» (1911).
«В отличие от школы Маринетти, — пояснял он позже, — я прибавил к этому слову (футуризм) приставку “эго” и в скобках: “вселенский”.
Лозунгами моего эгофутуризма были: 1. Душа — единственная истина. 2. Самоутвержденье личности. 3. Поиски нового без отверганья старого. 4. Осмысленные неологизмы. 5. Смелые образы, эпитеты, ассонансы и диссонансы. 6. Борьба со “стереотипами” и “заставками”. 7. Разнообразие
