Многие псковичи не забывали еще вражды со «старшим братом» и к новгородцам относились насторожено. Однако Калику позвали сами. Потому слово дали без возражений.
Василий долго не говорил. Сказал, что порядка в городе нет; что покойники лежат не прибранные, не отпетые; что ворота посадские остались без охраны; что бояре город бросили; что бесы бродят, что туман ползет; что так дальше продолжаться не может, и порядок нужно восстановить.
Уставший от бесовщины народ согласился.
Калика обещал провести крестный ход, службу в Троице и заняться наведением порядка — заставить пошевелиться дружину и оставшихся бояр, поднять посадское ополчение, пристроить к делу клир, ну и так далее, и тому подобное…
В его поддержку высказались воевода с Данилой и множество других, не знакомых Василию людей. Дальше пошло как по маслу. Старцы потуги владыки одобрили. Вече дало ему полномочия для наведения порядка. Городской писец тут же перенёс решение на дорогой пергамент. Городской печатник прошил свиток шнуром, приложил государственную печать. Городской ларник грамоту с печатью положил принародно в ларь — к прочим государственным договорам. Можно считать, что это дельце Василий провернул быстро, а главное на удивление бескровно.
* * *
После обеда Сокол отозвал Калику в сторону на разговор.
— Через три дня полнолуние, — сказал он. — Следует ожидать неприятностей. О том мои друзья особо предупреждали.
Василий задумался, а чародей продолжил:
— Пойду на охоту нынче ночью. Надо бы поглядеть, что за бесы такие. Поймать одного попробовать. Выяснить всё. Без этого ничего не сделаем здесь.
— С тобой пойду, — подумав, сказал Калика.
После всех иных приготовлений оставшееся до ночи время Сокол провёл в комнате один на один со своим мечом. Как всякий уважающий себя чародей, он держал отдельный меч для людей и особый для нечисти.
Клинок лежал перед ним без ножен, тускло поблёскивая металлом.
Невежественный народ болтает, будто на потустороннюю силу непременно идут с серебряным оружием. Дескать, всякая нежить серебра боится хуже символа веры. Ерунда это. Серебряным мечом особо не намашешься — тяжело, да и не крепок такой клинок. Поэтому, меч у Сокола был харлужный. Серебро на нём, конечно, присутствовало, но только в узорах и заклинательных надписях.
Он сам составлял заклятья, собственноручно делал насечку и забивал в неё серебряную проволоку. И меч ещё ни разу не подвел чародея. Даже когда довелось поспорить с богами.
Водя шершавой ладонью по клинку, Сокол еле слышно шептал заговор. Он не сомневался — меч выручит и на этот раз, но лишнее заклятье никогда не помешает.
Чародей опоясался мечом, а священник, читая молитву, бережно достал из поклажи посох. Посох выглядел очень древним. Дерево от времени потемнело, покрылось мелкими трещинами. Сокол с любопытством посмотрел на орудие архиепископа и тот, поймав его взгляд, объяснил:
— С посохом сим странствовал по земле нашей сам Всехвальный Апостол Андрей Первозванный, сея слово и правду божьи. Священная эта реликвия лишь недавно обретена была в Грузино.
— Так уж и сам апостол? — усмехнулся чародей.
— А, что тебе говорить, колдуну поганому, — махнул рукой Василий.
— Ладно, не обижайся. Не прав я. Случайно с языка сорвалось.
— С твоего языка ничего случайно не срывается, — проворчал Калика. — Ладно, пойдем уж.
Внизу их перехватил Борис.
— Ты вот что, князь, — сказал ему Сокол. — Сиди лучше здесь и из комнаты не высовывайся. Храбростью тут ничего не сделаешь. У нас же есть, чем сразиться и с нечистью.
— Мало ли, вдруг помощь какая потребуется, — возразил Борис. — Нечисть нечистью, а бывает и тати под шумок шастают, дома брошенные потрошат, людей режут.
— Нет! — отрезал чародей. — Не сегодня. Надобно нам самим сперва разобраться, что это такое.
— Навоюешься ещё, — с улыбкой добавил Калика.
Борис уныло отправился за стол ужинать по второму кругу — поспать ему всё равно не светит: как тут заснёшь, когда старшие товарищи на опасное дело пошли, а в трапезе он никогда себе не отказывал. К тому же случись чего, он всегда успеет прийти на помощь.
Товарищи вышли за дверь, вызвав изумление как корчмаря, так и всех постояльцев. «Вот два старых дурня, что удумали» — пронеслась у многих одинаковая мысль. Хозяин не осмелился ни возразить, ни спросить о причине безрассудной ночной вылазке, но бросился запирать за ушедшими дверь.
— Ты только потом открыть нам не испугайся, — заметил Сокол, обернувшись в дверях. — А то придётся на улице утра дожидаться.
Город затих. Дураков кроме них не нашлось. Чародей и священник, словно прогуливаясь — до полной темноты оставалось ещё около часа, — направились к заранее облюбованному подвальчику.
Располагался он под одной из купеческих гридниц. Что там раньше хранилось — кто знает. Но когда на него указал владычный перст, купцы мигом освободили помещение, отдав ключи Калике. Чем приглянулся старикам подвальчик, так это тем, что был он полностью каменным. Даже пол выложен камнем. Ни дыр, ни щелей придирчивый священник не обнаружил. Плахи потолка лежали плотно, с каменными плитами поверх них — Василий нарочно заглядывал в гридницу.
Сняв замок, архиепископ нарочно оставил дверь открытой. Но заходить в подклет они не стали. Примостились на ступеньках какого-то богатого дома, что стоял на противоположенной стороне переулка. Сокол возжёг два факела. Повозился, укрепляя их так, чтобы отсвет не падал на мостовую. Затем достал из сумки глиняные фляги — одну с вином, а другую с уксусом. Ту, что с вином, тотчас откупорил, и они с Каликой принялись неспешно из неё потягивать. Все приготовления сделаны, оставалось только ждать.
Первым стал наползать туман. Он двигался с юга. Двигался мерно, независимо от того, низина лежала перед ним, или же высота. Переваливал через стены и разливался по улицам сумрачной рекой, разбиваясь в протоках переулков и заводях площадей. Серый, каким и должен быть туман, он отличался ни с чем несравнимой едкостью.
Человек ли попадался на его пути, зверёк ли, птица ли — всё, что нуждалось в дыхании, неминуемо погибало. Погибало не сразу. Сокол видел, как потерявшая осторожность собака сперва принялась смешно так чихать, потом кататься по мостовой, как бы играя; через некоторое время, протяжно воя, хрипя, наконец, издыхала, корчась в судорогах. Из пасти её шла пена вперемешку с кровью.
Чародей и священник к туману приготовились. Они не зря прихватили с собой флягу с уксусом — испытанным средством против ядовитых испарений. Смочив платки старики обмотали головы. Только глаза и виднелись в узкой щели. Но туман не сдавался. Едкие капли, оседая на коже, вызывали жжение. По одежде расползались жёлтые пятна, подобные тем, что оставляют в месте укуса ядовитые гады. О том чтобы без последствий вдыхать это адское месиво, нечего было и думать
