— Завтра приеду — проверю, — пригрозил Мамонов, лично привезя билеты и вручая их теще. — Как вы потратили мои денежки.
— А на буфет? — тут же спросила Анхен.
Мамонов со вздохом полез в портмоне. Протянутые деньги проворно схватила теща.
— Вот вам на карманные расходы. Завтра отчитаетесь. Денежки счет любят, мадам. То есть фрау. Кому как не вам это знать. Стоит только вспомнить, сколько вы с меня слупили за такси. Можно подумать, вы из аэропорта сюда на ракете летели! За эти деньги можно кругосветное путешествие совершить!
— Да у вас в столице такие цены, что дорога из аэропорта дороже кругосветного путешествия! А что именно ты проверишь? — насторожилась теща.
— Расскажете мне содержание пьесы и перечислите картины художников, которые находятся в музее. Она перечислит, — Мамонов ткнул пальцем в Анхен.
Чтобы золовка запомнила названия картин, они должны бродить по музею часов пять, не меньше. Расчет верный. Есть еще один способ: заставить ее читать «Войну и мир». Тогда об Анхен можно забыть на годы. Но этого в его доме, увы, не имелось. Толстых книг. Все их жена свезла на дачу, а книжные полки заполнила глянцевыми журналами для женщин. Теперь она все знает о глистах и прочей мерзости, но спроси, кто такой Лев Толстой, — не моргнув глазом ответит: телеведущий! И Сила Игнатьевич грозно посмотрел на родственников.
— Все поняли?
— Но зачем такие сложности? — Теща вздохнула.
— А то я вас не знаю! Загоните билетики по двойной цене, а денежки проедите в ресторане!
— А то их купят! — фыркнула Анхен. — По двойной-то цене! За свою бы продать!
— Сила, как ты можешь! — захлопала сантиметровыми ресницами теща, наступив Анхен на ногу. -Чтобы мы променяли культурную программу на какой-то ресторан!
— Вот я и проверю, на что вы способны.
— К тому же в театре есть буфет, — сказала Анхен, высвободив ногу. — Мама, а в музее есть буфет?
— В музее мы будем смотреть картины, — сладким голосом пропела теща. — Валя, возьми авторучку. Нам надо все записать. Анна потом это выучит. Нам же надо и по магазинам пройтись. Не можем же мы весь день провести в музее? Сила, а когда открывается твой торговый центр?
Мамонов моментально вспотел.
— Это закрытое мероприятие, м-м-м… мама. Вы на него никак не попадаете.
— А разве там не будет посетителей?
— Нет. Сегодня не будет.
— А телевидение? — вмешалась Анхен. — На открытиях всегда бывает телевидение! Ой, как я хочу, чтобы меня показали по телевизору!
— ТВ и прессы не будет, — напряженно сказал Мамонов. — И вообще… это скучно. Идите лучше в музей.
— А там весело! — фыркнула Анхен.
— Но зато там есть буфет! — схватился за соломинку Мамонов.
— А разве на открытии не будут кормить? — удивилась практичная фрау Роза. — Мне всегда казалось…
— Когда кажется, креститься надо, мадам. То есть фрау, — сердито сказал Сила Игнатьевич. -В общем, тема закрыта. Кстати, ваша младшая дочь, она же моя жена, тоже не едет.
— Сила, мы подумали, что перед отъездом могли бы поужинать всей семьей у вас на даче, — заикнулась было теща, которая мечтала увидеть загородный дом младшей дочери. В родном городе с нетерпением ждут рассказа о житье-бытье московских миллионеров.
— До вашего отъезда еще три дня, — с сожалением сказал Сила Игнатьевич. — Этот праздник я не пропущу. Мы его обязательно отметим.
Он подумал, что по такому случаю повезет всех Тлюстенхаблей в шикарный ресторан. А оттуда прямиком в аэропорт. И пока самолет не взлетит, из аэропорта не уедет. Больше всего их хочется увидеть в небе, но никак не у себя на даче. Еще каких-нибудь три дня… Целых три дня! Придется потерпеть.
Нейтрализовав таким образом вредное семейство, Мамонов поехал в торговый центр. Настроение у него было отличное. Да и погода баловала. Воздух был по-осеннему прозрачен, но листва на городских деревьях еще не увяла и даже не пожелтела. Радуя глаз, у входа зеленел газон, на клумбах покачивались под легким ветерком пришитые наспех, но оттого не менее нарядные оранжевые помпоны бархоток. Из корзин на сложных металлических конструкциях свисали плети растений, сплошь усыпанные мелкими малиновыми цветками, названий которых Сила Игнатьевич не знал. В общем, чинно, культурно, благородно. И толпа собралась.
Он подумал, что недооценил Киселева. С фантазией у того небогато, но зато старые приемы всегда срабатывают. Лотерея, подарки, большие скидки первым покупателям. Поработали на совесть, чего там говорить! Народу-то сколько! Сила Игнатьевич расчувствовался. Вдруг он увидел знакомое лицо. Это же Тина — Валентина! Как же, помнит! Сысоева! В брючном костюме травяного цвета, а глаза у нее серо-зеленые. К лицу одета, пышные волосы собраны в строгую прическу. В туфлях на высоченных каблуках, ростом даже повыше него. Мамонов разулыбался.
— Здорово, купчиха!
— Добрый день, Сила Игнатьевич! С праздником вас!
— Ладно тебе. Игнатьевич! Сказал, зови как прежде. И на «ты».
— Не смогла до вас дозвониться. Хотелось с Эльзой поговорить.
— Она на даче. И я на даче.
— Как же так? Почему? Вам… тебе, наверное, на работу добираться трудно.
— У меня дома живет теща. — Мамонов на миг помрачнел. — Ладно теща! Еще и тесть с золовкой! Все святое семейство! Честно сказать, я сбежал. А ты приезжай к нам в гости. Запросто, ведь не первый год знакомы. Они скоро уедут. А телефончик я тебе дам. Мобильный. Туда и звони.
И Мамонов достал из кармана визитку. Протянул ей со словами:
— В любое время.
Он был сегодня щедрым. Валентина что-то хотела сказать, но Мамонова уже отвлекли. Он подумал было, что надо бы пригласить ее на банкет. После открытия непременно будет банкет. Фрау не так уж глупа. Но потом Валентина смешалась с толпой, ее закрутило, понесло туда, где начали разыгрывать ценные призы. А он поднялся наверх, на третий этаж, где с помпой открывался шикарный ресторан, и тут же о ней забыл. Хлопнул по плечу Киселева, оказавшегося рядом.
— Молодец!
— Стараемся, Сила Игнатьевич!
Мамонов знал, что меж собой сотрудники зовут Женьку Кисой. От фамилии Киселев. И в самом деле, ласковый, как кот. Но ведь и работать умеет! Праздник-то удался!
— Сейчас будет банкет. Эх погудим! Всю ночь будем гулять!
— Всю ночь не могу, Сила Игнатьевич.
— А что такое? — Мамонов прищурился.
— У меня ведь роман с вашей протеже.
— С какой еще протеже? — удивился Сила Игнатьевич.
— Ну как же? С Валентиной! Подругой вашей жены.
— Ах, с Валентиной… — протянул Мамонов.
Ему вдруг стало неприятно. Поежился, будто крошек насыпали за ворот рубашки. М-д-а-а… Неприятно. Сразу расхотелось приглашать ее на банкет. Раз у нее роман. Им и так весело. С другой стороны, что ж тут такого? Она молодая, красивая, он тоже не женат. Когда люди хотят скрыть свои чувства, они, как правило, говорят прямо противоположное тому, что думают. Вот и Мамонов горячо заговорил:
— Молодец, Женька! Жениться тебе пора! Давно пора! А она — баба хорошая. Умная, хваткая и симпатичная. Давай не тяни.
— Да мы два раза только вместе поужинали. Сегодня третье свидание.
Мамонову стало еще более неприятно. Свидание с Валентиной. У Киселева. Почему у него? И почему именно с ней? Теперь вся спина у Силы Игнатьевича чесалась. Но он хлопнул Кису по плечу и воскликнул:
— Молодец!
— Значит, вы одобряете мой выбор? И отпускаете?
— Еще бы! С удовольствием погулял бы на вашей свадьбе! Давай действуй! Иди на свидание! Она баба хорошая, — повторил Мамонов с прежним энтузиазмом и, воспользовавшись тем, что к нему направляется важный чиновник, от Евгения отвернулся.
Дальше все завертелось, как на карусели. День был яркий, праздничный, солнечный, события стремительно сменяли друг друга. И все это под громкую музыку, под хлопки пробок, вылетающих из бутылок с шампанским. Мамонов, собиравшийся гулять всю ночь, устал уже к семи часам вечера. Подумал вдруг, что до загородного дома добираться часа полтора, а то и два. В зависимости от пробок. Надо бы выдвигаться. Важные гости начали расходиться. И в самом деле: банкет продолжался уже несколько часов. Как только последняя важная персона покинула зал, засобирался и Мамонов. Его все не отпускали. Немало лестных слов было сказано в адрес хозяина, Силу Игнатьевича беспрестанно поздравляли и хвалили. Пить он больше не собирался, чокался бокалом с минеральной водой. И все говорил: пора, пора, уезжаю, устал. Евгений Киселев ушел чуть раньше. О его свидании с Валентиной Мамонов старался не думать. Эта мысль по-прежнему была ему неприятна.
Наконец и Сила Игнатьевич направился к своей машине. Его провожали сотрудники. Туман в голове почти рассеялся, он чувствовал только приятное расслабление. Шофера благословил всласть погулять на банкете, где оставались уже только свои, самые стойкие, решил, что до дома доберется сам. Ехал медленно, стараясь не нарушать правил. Все ж таки выпил. И немало. Но его не трогали. Мамонов невольно усмехнулся: я везучий! Из машины зачем-то позвонил жене, спросил:
