она непрошеные слезы. – Я потеряла счет времени! Мне кажется, все это было так давно!
Егор дал девушке немного прийти в себя, помолчал и продолжил:
– Скажите, может быть, вы помните имена этих французов? Их звали не Серж и Валери фон Праслофф? Брат и сестра. Им тридцать и двадцать шесть лет соответственно. Они тоже должны были эвакуироваться из Кесаба последними.
– Брат и сестра, говорите?! Со мной в машине был один работник Красного Креста, по-моему, француз, но он был постарше, лет пятидесяти – шестидесяти. Перед тем как потерять сознание, я видела, как его убило взрывом, – грустно сказала Беата.
– И все, больше никого не помните?
– Постойте! Да! Конечно! Там была одна такая пара, как мне показалось, муж и жена. Но теперь, когда вы о них сказали, я поняла, что они были очень похожи друг на друга. Последний раз я видела их у церкви. Девушка еще кричала «Серж!» Да, да! Как я могла забыть?! Именно он мне помог тогда залезть в кузов. Но сам он почему-то спрыгнул с машины в последнюю минуту. Потом, я помню, был сильный взрыв, а дальше ничего не помню… А знаете, я ведь даже сняла его на камеру. Вы посмотрите в кузове «Тойоты», они бросили мою камеру туда, когда меня увозили.
Командир кивнул и отправился к автомобилю. Он сделал пару шагов, когда услышал голос девушки.
– Это ведь ваша? Спасибо и за нее тоже! – мило улыбнулась она, протягивая Егору его куртку.
Командир подошел к пикапу и в углу кузова, под кучей тряпья и дорожного скарба, действительно обнаружил камеру журналистки.
– Что-то нашел? – спросил подошедший к нему Вазген.
– Сейчас посмотрим! – сказал командир и включил камеру.
На записи они увидели материал, отснятый Беатой за время последнего боя – смерть солдат и ополченцев, наступление боевиков, сержанта, церковь, людей, грузовики, Сержа крупным планом. Последним, что запечатлела ее камера, было то, как молодой француз, а следом за ним сирийский солдат бросились в соседний с церковью дом. А потом прозвучал взрыв, и экран погас.
Егор в отчаянии опустил руки.
– Это тот, кого мы ищем.
– Это дом моего Арама, – произнес шокированный увиденной записью Вазген. – Дай, я еще посмотрю, может, своих увижу, – взяв камеру у Егора, Вазген отошел чуть в сторону и с надеждой стал снова просматривать записи.
Бойцы, каждый на своем месте, со стороны наблюдали за сценой с Беатой и найденной камерой.
– Зачем мы взяли с собой эту женщину? – спросил у Массаба Гаро. – Она ведь нам только мешать будет! А куда ее денем, когда с боевиками сойдемся? Э-э-э! Надо было ее в той деревне оставить!
– Нет! Если бы мы оставили ее там, она опять попала бы в руки боевиков. А второй раз ее вряд ли кто-то спасет. Такое везение редко случается! – не соглашаясь, покачал головой сириец.
– Неправда. Здесь не все люди плохие. Ей бы обязательно помогли! А наши поиски она только тормозить будет, – вскочил на ноги возмущенный парень.
– Может, так и есть, Гаро. Но в одном ты точно прав – люди не все плохие. Это война плохая!
Массаб повернулся к Голиафу, чистившему штурмовую винтовку, и спросил его по-русски:
– Ты давно знаешь командира?
– Давно! Тебе зачем? – не оборачиваясь, бросил тот.
– Просто спросил. А почему тебя Голиафом зовут, как из еврейской книги? Ты что, еврей?
Голиаф беззвучно захихикал.
– Нет, я не еврей. Я грузин. Просто, понимаешь, у нас во дворе, там, где я родился, жил еврей, мой друг Давид. Мы с ним в детстве постоянно дрались. До крови! Так его отец нас прозвал Давид и Голиаф. С тех пор это имя ко мне и приросло. Правда, я худой был, как спичка, болел много. А потом, как видишь, слегка подрос, – пробасил он, с улыбкой демонстрируя игру мускулов на руке.
– А разве можно с близким другом все время драться? – удивился Массаб.
– Получается, что можно. Жизнь это доказала, – со вздохом и кривой улыбкой произнес Голиаф.
Расстроенный увиденной записью на камере, Егор отошел немного в сторону и, скрестив руки на груди, стал размышлять. К нему, еле передвигая ноги, подошла Беата. Несмотря на очень теплую погоду, она все время мерзла, вероятнее всего, от пережитого стресса. Набросив на плечи одеяло, журналистка обратилась к командиру.
– Кого вы ищете? Этих брата и сестру? Кто они и что вам за дело до французов?
– Мы ищем двух больших детей, а он – двух маленьких, своих внуков. Большего тебе знать и не надо! – показав на Вазгена, пытающегося рассмотреть что-то на камере, объяснил Егор.
– Я смогла вам хоть чем-то помочь? – с надеждой спросила Беата.
Егор с тоской посмотрел в глаза девушке. Неожиданно ему захотелось кому-то рассказать то, что происходило в его душе. Командир, видя, что девушке тяжело стоять, присел на гладкий и теплый от солнца валун. Взглядом пригласил Беату присесть рядом.
– Да, как ни странно! Понимаешь, ведь даже достоверно неизвестно, живы они или нет. Мы ищем или их самих, или их… тела. Ищем не в конкретном месте, а по всей территории Северной Сирии. Глупая затея, в которую не верит никто, даже те, кто нас сюда послал! Не верил и я до того, как увидел одного из разыскиваемых на твоей камере. Я вдруг точно понял, что их можно отыскать. Если мы нашли тебя, то, возможно, найдем и их. Теперь я почему-то верю, что это произойдет.
К ним подошел закончивший просматривать записи Вазген. Расстроенный мужчина вернул камеру журналистке и на молчаливый вопрос Егора только покачал головой.
– Ничего нет! Просто видно, как они побежали в сторону нашего дома… А что там дальше?! – развел руки поникший Вазген.
– Послушайте, – вновь вступила в разговор Беата, – я вспомнила! Там, в подвале, в том страшном месте… я слышала, как они разговаривали между собой. Говорили, что всех захваченных заложников разделили на две группы. Одну из них направили в Картуз или Картаз, что-то в этом роде. Про вторую группу ничего не могу сказать, но, кроме меня, европейцев там больше не было, я точно знаю, – вспомнила Беата.
– Может, Картиз? – взволнованно спросил Вазген.
– Да, да, точно, Картиз! Они несколько раз повторили это, – эмоционально сказала журналистка.
– И что из этого следует, Вазген? – поинтересовался Егор.
– Картиз – это деревня под Сидифой. Совсем недалеко отсюда. Надо быстрее выдвигаться туда! Собирайтесь! – засуетился пожилой мужчина, в глазах которого вновь появилась надежда.
– Подожди, Вазген! Детей там может и не быть. Нам надо идти в Кесаб, где последний раз видели Сержа и Валери.
– Какой Серж, какая Валери?! Какое мне вообще дело до твоих французов?! Они уже мертвы! А мои внуки могут быть живы! Ты это понимаешь? Живы!
– Это только предположение! И оно может запросто сбить нас с пути! И главное, мы можем потерять людей!
У Вазгена от
