закричал Егор, бросился к нему и стал осматривать рану на горле. – Все будет хорошо! Слышишь?!
Егор упал на колени, выхватил аптечку и одним движением разорвал целлофан.
Раненый попытался что-то сказать. Первая попытка заговорить превратилась в бульканье – кровь заливала горло. Егор понял, что близится агония – руки Зомби судорожно скребли землю.
– Не оставляй меня здесь, командир! Вызови «вертушку»! Я выживу! Ведь я же Зомби… А зомби не умирают! Не могут умереть! Ты только не оставляй меня… Матери…
Но тут из его горла хлынул поток крови, и взгляд остановился. Егор убрал шприц.
– Вызвали, Сашка! Вертолет сейчас будет!
Казалось, Зомби услышал ответ командира. Уголки губ его как будто бы слегка растянулись в последней улыбке.
Послышался топот ног, и у ограды появился разгоряченный Голиаф. Он увидел только, как Егор закрыл глаза их товарищу.
– Черт! Черт! Как же так?! Нет! Только не Сашка! Не должно так быть! – в бешенстве закричал Голиаф и как зверь в клетке стал метаться из стороны в сторону.
Из дома, где держали всех пленных боевики, тяжело передвигая ноги, вышел сильно постаревший Вазген. Лицо его было все в крови, ранах, ссадинах, очевидно, его жестоко пытали. Держась одной рукой за стену, он как в тумане прошел за угол дома, во двор. Там старик увидел тела растерзанных, а потом расстрелянных людей, тела, которые были так сильно изуродованы, что не каждый мог бы вынести такое зрелище. Некоторые из пленников подавали слабые признаки жизни. Среди них был и Гаро.
Вазген с трудом опустился и сел перед ним на землю. Он положил голову племянника себе на колени. Изо рта Гаро тонкой струйкой текла густая кровь. Одна рука была неестественно вывернута. На голой груди был вырезан крест. Боевики не оставили на нем живого места. Все тело молодого человека было в порезах и ожогах. Но сильный юный организм тяжело расставался с жизнью. Предсмертная судорога сотрясала его, давая ложную надежду на то, что он выживет. Но только не повидавшему на своем веку много смертей старику.
– Успокойся, мой мальчик. Все будет хорошо! – стал гладить племянника по волосам Вазген.
– Больно, дядя, очень больно! – произнес юноша.
– Сейчас боль пройдет, Гаро-джан! Все пройдет! Господь примет тебя, как своего сына! И боль пройдет!
– Дядя, свет! Яркий свет! Глаза болят! Давид! Где Давид? – простонал Гаро.
– Это врата рая открываются для тебя, дорогой! Давид там, сейчас придет.
– Я маму обидел, напрасно обидел! Извинись за меня, дядя! – тяжело дыша, проговорил умирающий Гаро.
– Конечно, мой мальчик, мама тебя уже простила! Не думай об этом.
– И еще я долг не отдал. Сможешь отдать за меня? Варуж знает!
– Конечно, отдам. – По щекам Вазгена полились слезы, и он закрыл глаза умершего племянника. – Все твои долги на этой земле уже оплачены, мой мальчик! Спи, мой родной!
Старик с усилием взял истерзанное тело племянника к себе на руки и стал укачивать, как маленького.
– Спи, Гаро-джан! Спи спокойно, мой мальчик! Прости меня! Прости старика! Твоя смерть на моей совести! Теперь уже ничего и никогда у тебя не будет болеть!
Он нехотя положил тело молодого человека на землю, поднялся и пошел искать Давида, не надеясь увидеть его живым. Он обошел двор, осмотрел тела расстрелянных и пошел в сторону дома.
– Я здесь все посмотрел, Вазген. Давида нет, – вышел ему навстречу Массаб.
Старик прошел мимо, как будто не слышал и не видел араба.
– Зачем?! Зачем мы сюда пришли?! Зачем ты нас сюда притащил?! Ведь с самого начала было ясно, что никого мы не найдем на этой проклятой земле, только сами здесь сдохнем! – яростно кричал на Егора обезумевший от горя Голиаф.
– Соберись, солдат! На тебя люди смотрят! – попытался успокоить товарища командир.
– Какие люди?! Ты чего? Какие люди?! Да плевать я хотел на всех! Зомби умер, мой друг умер! Ты это понимаешь? – заорал Голиаф и бросился на Егора.
Они сцепились не на шутку, но тут между ними встал подоспевший Массаб.
– Стоп, хватит! Хватит! Разойдитесь! Нельзя нам ссориться! Если рассоримся, нас всех перебьют! Стыдитесь!
– Да идите вы все! – прорычал Голиаф и подошел к телу Зомби. Он бережно поднял его и куда-то понес.
Над деревней, превращенной в поле пыток и брани, вставал кровавый рассвет. При свете картина была еще более ужасающей. Первые солнечные лучи ослепили командира, оставшегося без своих солдат. Егор как в кошмарном сне осмотрел тела убитых и раненых, беспорядочно лежавших вокруг. Гнев и ненависть заполонили его душу! Бросив быстрый взгляд на двухэтажный дом, он резко сорвался с места и понесся в его сторону.
Егор ворвался в помещение, где приходил в себя главарь боевиков. Очнувшись после удара Массаба, он судорожно перетягивал обрубок руки куском ткани. Среднего роста коренастый араб с гладко выбритой головой изменился в лице, увидев разъяренного Егора. Не говоря ни слова, командир русских стал методично и жестоко избивать террориста.
– А-а-а-а! Больно! Сука! Тварь! Сын шлюхи! Я зарежу тебя! – кричал мерзким голосом главарь боевиков.
Наконец и Егор заговорил:
– Ты убил моего друга! Я буду отрезать от тебя куски и скармливать собакам у тебя на глазах! Мразь!
– Что ты мне сделаешь?! Я живу для того, чтобы убивать таких, как ты! Всех неверных! – сплюнув кровь, огрызнулся тот.
Егор изо всех сил ударил боевика в живот… Он бил негодяя долго, нанося удары по всем чувствительным частям тела, вымещая на нем всю злость и всю ненависть.
– Заткнись, сука! Тебе плевать?! Ничего! Ты будешь долго умирать, так долго, что забудешь свое имя! Ты будешь молить меня о смерти!
– Я сам тебя убью! И еще помочусь на могилу твоих родителей! – еле ворочая языком, с ненавистью проговорил боевик и плюнул в сторону командира.
Егора его слова привели в такое исступление, что он в ярости выхватил свой нож и замахнулся, чтобы перерезать бандиту горло.
– Рая тебе не видать! Врата ада распахнуты в ожидании тебя! Выродок!
Его рука уже начала двигаться, чтобы нанести смертельный удар. И тут он услышал отчаянный крик, поднял глаза и увидел в дверях застывшую от ужаса Беату.
Девушка все это время послушно лежала, свернувшись калачиком в машине, умирая от страха каждый раз при звуке очередного выстрела. После того, как вдруг наступила зловещая тишина, Беата решила нарушить запрет Голиафа и пойти в деревню, узнать обстановку. Она, пригибаясь, вздрагивая от каждого шороха, чудом обойдя все ловушки, дошла до дома, где держали заложников. Девушке было очень страшно смотреть на лежавшие повсюду трупы боевиков. Но ее успокаивало и радовало то, что она не видела, слава Богу, среди убитых своих спасителей.
Беата осторожно вошла в дом и пошла на шум голосов. Открыла дверь как раз в тот момент, когда Егор готовился перерезать бандиту горло. Она закричала, закрыла лицо руками, потом со страхом посмотрела
