Я и не догадывался, что Гибси потащится следом за мною, пока не услышал его оглушительное присвистывание и слова:
— Чудесно выглядишь, медвежонок Клэр!
Я с любопытством посмотрел туда, куда и он, и рядом с корпусом, где у нас проходили уроки по естественным наукам, увидел двух знакомого вида светловолосых девиц.
Одна из них хмуро посмотрела на нас и показала моему лучшему другу средний палец.
— Опять смотрела, как я тренируюсь? — через двор крикнул ей Гибси. — Ты ведь знаешь, как я люблю, когда ты это делаешь.
Вскоре я узнал в длинноногой блондинке младшую сестру Хьюи Биггса.
— Что-что? — крикнула Клэр, поднося руку к уху. — Я тебя не слышу.
— Давай куда-нибудь сходим!
— Проваливай, Джерард!
— Ты ведь знаешь, что тебе этого хочется, — засмеялся Джерард, помахивая пальцами в знак приветствия. — Моя маленькая кареглазая девочка.
— Прекрати, Джерард! — Лицо Клэр густо покраснело. — Не смей петь эту…
Гибс оборвал ее слова, пропев строчку из песни Вана Моррисона[20].
— Я тебя ненавижу, Джерард Гибсон! — прошипела Клэр, когда он закончил свою серенаду, больше похожую на карканье свихнутой вороны.
— Я тоже тебя люблю, — засмеялся он, после чего повернулся ко мне. — Боже мой, — простонал он так, чтобы слышал только я, — ей-богу, эта девчонка сведет меня с ума.
— Ты и так без ума, — напомнил я другу. — Помощь тут не нужна.
— Ты только посмотри на нее, Джонни, — простонал он, не обращая внимания на мою колкость. — Посмотри, какая она красивая. Черт, может, все дело в солнечном цвете волос, но клянусь тебе, она светится.
— И думать забудь, — охладил его я.
— Забуду… на время, — ответил Гибс, и его глаза озорно сверкнули. — Но у меня такое чувство, что я на ней женюсь.
От такого признания я застыл на месте:
— Что-о?
Это было до чертиков странно.
Даже для него.
— Конечно, если мы с нею оба переживем подростковую пору, случайно не наделав детишек, — задумчиво добавил он. — И естественно, если ее братец раньше не отрежет мне член.
— Клэр только третьегодка, — сухо напомнил я. — И она сестра твоего товарища по команде. Что за приколы, Гибс?
— Разве я говорил, что женюсь на ней сегодня? — возразил Гибси. — Ничего подобного, козлина, я не говорил, прочисти ушки. Я имел в виду, когда стану старым хрычом и вкушу все запретные плоды.
— Старым хрычом? — повторил я, уставившись на него. — Вкусишь все запретные плоды?
— Угу, — пожал плечами он. — Где-то годам к тридцати или позже.
Я закатил глаза:
— Гибс, прими дружеский совет. Вкушай запретные плоды, пока они тебе попадаются. Только не вздумай разделить их с девчонками вроде этой.
— Слушай, нечего пялиться на меня, как ходячая совесть, — взвился Гибси. — Я не щенок, который гадит где попало. И нет ничего плохого в том, что она мне нравится. Это у тебя, парень, страх перед ровесницами, а не у меня.
Градус нашей перепалки повышался, но вести такие разговоры посреди школьного двора… Я оглянулся по сторонам, не подслушивает ли кто.
Гибси звезд с неба не хватает, но мне будет сильно его недоставать, если Хьюи услышит такие разговоры о своей младшей сестре и прибьет его.
И в этот момент мой взгляд упал на миниатюрную шатенку, нагруженную книгами, которая вышла из здания, спустилась по ступенькам крыльца и поспешила к светловолосым девчонкам.
У меня в груди вспыхнуло и разлилось непонятное чувство, когда в шатенке я узнал Шаннон.
Черт бы ее побрал, что ж она так выглядит-то?
И почему меня так выносит от всего, что связано с этой пигалицей?
Это было нечестно.
Вообще-то, хер бы с честностью, это было предельно жестоко.
Ну что такого я в ней нашел?
Она была совершенно не похожа на девчонок, с которыми я обычно спал.
Мне нравились округлости.
Мне нравилась грудь.
Я перся от больших задниц.
У нее ничего этого не было.
Но у нее были ноги.
И волосы.
И улыбка.
И проклятые полуночно-синие глаза, хотя мне казалось, это недостаточно подходящее слово для описания этого цвета.
Их нужно было бы назвать душевно-синими за их охрененную глубину, куда человека прямо затягивало…
А потом она уронила книги.
Они рассыпались по земле, и Шаннон нагнулась за ними, отчего ее юбка задралась пугающе высоко.
Я увидел две гладкие белые ляжки, и у меня в мозгу замелькали сигналы опасности, а все тело обдало жаркой волной.
«Да твою ж…» — выдохнул я, застигнутый врасплох как этим видом, так и взрывной реакцией тела на этот вид.
Я опустил глаза, сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, изо всех сил стараясь вернуть контроль над своим проблемным членом.
— Что случилось? — спросил Гибси, оглядываясь в поисках источника моего дискомфорта.
— Ничего, — отбрыкался я, раздраженно проведя рукой по волосам. — Идем.
Гибси заметил причину, выпирающую из-под шортов, а от моей реакции на случившееся запрокинул голову и взвыл от смеха.
— Так у тебя… срань господня, работает! — давился хохотом он. — И ты краснеешь! — Он хлопнул меня по плечу и громко фыркнул. — Дружище, мне это нравится.
— Я тут ни при чем, — огрызнулся я и поспешил в сторону раздевалки походкой долбаного ковбоя в стразах[21]. — Он живет своей жизнью, — добавил я, имея в виду член.
Очутившись в раздевалке, я скинул одежду и сразу же отправился под душ, надеясь горячей водой разом убрать из тела боль и дискомфорт.
Не помогло.
Тело по-прежнему сводило от боли, а член гордо торчал в боевом положении.
Опустив голову, я смотрел на нижнюю часть тела и соображал, как быть.
Никак.
Я не мог даже дотронуться до члена, чтоб его!
Я опасался последствий.
Яркие воспоминания о той жуткой поездке в больницу накануне Рождества и ужасные предупреждения врачей официально свернули мне мозги.
Боже, какой же отстой.
Я уткнулся лбом в кафельную стену. Обжигающе горячая вода хлестала по моему телу. Я ждал целую вечность, когда проблема решится сама собой, и кусал костяшки пальцев, чтобы не стонать от боли.
Если до сих пор я не понимал требований держаться от нее подальше, сейчас я это понял.
Я должен обходить стороной эту девчонку.
Боже…
— Тебе получше? — с усмешкой спросил Гибси, когда я вернулся из душа, обвязав полотенце вокруг талии.
Хвала Небесам, в раздевалке мы по-прежнему были одни. Остальные игроки домучивали свои тридцать кругов.
Игнорируя его сарказм, я повернулся к нему спиной и развязал полотенце.
До операции я мог спокойно расхаживать перед кем угодно, покачивая яйцами.
После — уже не так.
Помимо необходимости скрывать свой дефект у меня появилась застенчивость.
Новое и нежелательное чувство.
Я всегда гордился своим телом. Я был одарен природной мускулатурой и физической силой, и я заплатил за каждый кубик на животе изнурительным тренировочным режимом.
Ради поддержания безупречной физической формы я выкладывался по полной, и мне вовсе не хотелось, чтобы кто-то видел мои яйца пурпурного цвета, распухшую мошонку и все еще кровоточащий шрам.
Я и сам не хотел на это смотреть.
Поэтому чистые трусы я надевал не глядя.
В моем нынешнем состоянии отчаянной паники отрицание было настоящим спасением. Если я и дальше продолжу работать, это принесет результат, потому что других вариантов у меня не было.
Сдаться — не выход.
Побольше отдыхать — не выход.
Пропустить летние сборы в U20 — не выход.
Потерять из-за слабости место в стартовом составе — ни хера не выход.
Играть и сражаться — моя единственная возможность, я не хотел в неполные восемнадцать стать сбитым летчиком.
— Джонни, ты в порядке? — спросил Гибси, нарушив затянувшуюся тишину.
