- Да, да, понимаю. Но вы уж поосторожней с ним. И если чего, стучите.
- Вы - тоже, - расшаркался Лисицкий, откровенно выдавливая ее из кабинета.
- Пустая бабенка, за то и держат, - он вернулся к столу. - Понравилась, вижу, Панина. Колоритна. Сейчас еще один экспонатик подойдет. Главбух Краснов называется. Это уж полный паноптикум. Похрюкай с ним, чтоб не скучать. Может, какую информацию надыбаешь. Вряд ли, конечно. Зато гарантирую массу удовольствия. А я пока по конторе пошляюсь, сплетнями разживусь. Оченно я это дело уважаю.
Едва он вышел, Мороз пересел на Панинское место, кончиками пальцев передвинул мраморный чернильный прибор, покрытый золотистыми пятнами. Рядом терпеливо вздохнули. У края стола стоял усохший старик со сдвинутыми на лоб очками и всепонимающе наблюдал за Морозовскими гримасами.
- Примеряетесь? Похоже, новую мебель завозить будем? И приказ уж подписан? - продребезжал он.
- Я, собственно, из милиции, - Виталий смешался и оттого обозлился.
- А, бывает. А то я было подумал, может, новый директор?
"Ни черта ты не подумал, гнида старая".
- Вы, собственно, присаживайтесь.
- Да уж сяду, - Краснов примостился на крайнем стуле, - то ли сел, то ли ноги подогнул. - Только имейте в виду, что мне еще отчет делать. Так что рассиживаться некогда.
Тут же оскорбленно вскочил:
- И что у вас за работа такая? Выпытывать, вынюхивать. Неприятные вы все- таки люди. Людишки! Вот так точнее - людишки!
Главный бухгалтер удовлетворенно забарабанил пальцами по столу.
- Вы что, знаете меня? Видели хоть прежде? - поразился Мороз.
- Не знаю и знать не хочу. Подумаешь, не знаю я его. Фигура какая! Шишка - два вершка. Я дружка вашего зато Николай Петровича распрекрасно знаю. Тот еще прохвост.
- Почему прохвост? - сметаемый напором Мороз слегка растерялся. - Прохвост-то отчего?
- Ну, может, и не прохвост, - неожиданно легко пошел на попятный Краснов. - Это я, скорей всего, погорячился. А все равно: с Паниной приятельствует. Раз так, значит, прохвост и есть. Все вы одинаковы - только вынюхиваете. А толку чуть.
- Вам-то чего нас бояться? Вы, говорят, сами правдоборец. А мы все-таки контролирующие органы.
- Знаю, как вы контролируете. Вон Лисицкий пришел по зиме к Богуну на контроль, а тот ему бац пыжиковую шапку - и весь контроль.
Мороз смутно припомнил закутанную в целофан шапку на шкафу, прямо над головой Лисицкого: да, тяжелы следы блата.
- Жалобы-то сами писали. Никто не заставлял.
- А не вам писал. Кто вам, таким прохвостам, писать будет? - довольный собой, Краснов хихикнул. - В народный контроль писал. Народу, значит. Им всё и отдам.
- А проверять все-таки мы будем. Жалобу вашу народный контроль к нам переправил, - неожиданно для самого себя соврал Виталий: очень захотелось вывести из себя вздорного старика - чтоб самому не наорать со злости. Впрочем, не слишком-то и соврал: рупь за сто - сидит уже какой-нибудь клерк в КНК и мозгует, куда б "отфутболить" склочную бумаженцию.
Полученного результата он не ждал и не хотел. Рот старика перекосился, морщинистое, словно мятый пергамент, лицо пошло пятнами, голова мелко задрожала, в груди что-то угрожающе забулькало.
- Не будет, - просвистело в воздухе. И вслед за тем тонко и коротко, будто порванная струна, взвизгнуло. - Не бывать!
И уже истошно закричал, заливая жутким звоном прохладное помещение КБО, главный бухгалтер Краснов:
- Все одно правду найду! Кого хошь подсылайте, найду! До ЦК! До Совмина! Не для того! - голос резко сорвался, и дальше захрипел, страстно и безумно. - Не для того в войну, по колено в крови... Чтоб теперь бендеровцы недобитые страну по крупицам. Державу российскую!
Пораженный Мороз видел, как неестественно быстро трясется на дряблой шее старческая голова - "не обломилась бы ненароком". Он ждал, что в кабинет вот-вот ворвутся люди и кинутся помогать несчастному. Но никто не вбежал и даже в коридоре шум не усилился. Это немного его успокоило: видно, подобные сцены были здесь не в диковинку. Скорбно согнулся внезапно оборвавший крик Краснов. Стало так тихо, что Виталий явственно расслышал голос Лисицкого и отдаленный смех. "Анекдотцы девочкам травит", - неприязненно сообразил он.
В дверь все-таки заглянули - Шимко. Она осуждающе посмотрела на согбенную спину главбуха:
- Степан Павлович, что ж вы опять? Некрасиво. Что о нас товарищ подумает? Поприличней бы себя вести надо.
- Уйди, воровка, - не оборачиваясь, выдохнул Краснов.
Отвечать, впрочем, было уже некому: ободряюще улыбнувшись Виталию и напоминающе кивнув на стену, Шимко вышла.
- Да, отец, умеешь ты шороху нагнать, - хмыкнул Мороз. - Был бы помоложе, залепил бы я тебе с левой успокоительного.
- А знаете, что? - Краснов быстро перегнулся через стол, окатив Виталия ароматом гниющих зубов. - Пожалуй, я вам все и расскажу.
- С чего бы вдруг? - опешивший Мороз на всякий случай слегка отодвинул кресло. - Пожалуй, что и не надо.
- А я вам верю, - прошептал Краснов заискивающе. - У меня вообще на хороших людей чутье. Непорченый вы.
- Благодарю за доверие. Хотя нюх мог бы и побыстрей срабатывать. Вообще было б полезней, если б наши отношения как-нибудь поровней развивались.
- Так и меня поймите, - главбух прочувствованно прижал кулачки к груди. - Вы-то появились и ушли. А я весь здесь остаюсь. Маргарита Ильинична, она на нервах фугу какую-нибудь сыграть - великая, знаете, мастерица. А нервы-то не те. Да вам, должно быть, тут наговорили?
Он пронзительно прищурился, набрал воздуху:
- А я нормальный! Слышь ты, проверяло?!
Мороз, окончательно отбросивший политес, хлопнул кулаком по столу, и голос старика, вспорхнувший было, послушно осел:
- Да нет, я ничего! Нервы. А так ничего. Вы им не верьте! Я ж как пришел - вижу, бухучет запущен. На складе даже картотека толком не ведется. Завцентральным складом отчетов и то не пишет. За него бухгалтер делает. Это ж кому выгодно, а?
Он вновь прищурился, уже победно:
- То-то. Я к Паниной. А она меня куда, словом, подальше. Знай, мол, свое место. А мое место - в строю! - решительно заявил он и , значительно ткнув пальцем в стену, перешел на шепоток. - Вот тогда я за документы и взялся. Раскопал, словом. Все они у меня теперича здесь! Великую войну я им объявил. Давайте вместе! Вашу руку, товарищ! Рот-фронт!
Старик принялся втискивать Морозу шершавую ладошку. Но сразу и отстранился.
- Только сами-то вы, юноша, уверены, что хотите правду узнать? Она ведь тяжела, правда. За этими гнусами, - он выразительно потыкал в директорский стол, - большие подлецы стоят. Так что крепко подумайте.
По правде, от всех этих коловращений Мороза слегка замутило и меньше всего привлекала перспектива новых безумных откровений.
- Хочу - не хочу. Приходится.
- И то хорошо, что душой не кривите. С Паниной бороться - наука трудная. Ох, трудная!
- Слушай, отец. Давай договоримся. - Виталий решил, что хватит с него фарса. - Есть сигнал. Отсюда танцуем: кто, когда, где, сколько и чем подтверждается. То есть, вопрос- ответ. Для начала: почему так уверен, что в КБО совершаются замаскированные хищения?
- А потому что воры!
- У! - Мороз заскулил, поймав себя на подражании Паниной. - Опять двадцать пять. Да воры-то в чем? Что украли?
- Так ясно же, - в свою очередь рассердился Краснов. - Материал покрали, на сторону продали и - списали.
- Хорошо. Раз так уверен, убеди меня.
- Вас?!- искренне удивился Краснов. - Я - вас?! Да ваша профессия - подозревать. Сигнал-то вы получили. А убедить можно того, кто убедиться желает.
Было видно, что он добросовестно пытается не разочароваться в собеседнике.
- А вот я щас опыт проведу, - Краснов по-молодому метнулся к двери. - Прям сейчас. Доказательства ему подавай! Ишь, деловой!
Было слышно, как шаркают живо по коридору стоптанные тапочки.
" Смыться бы из этого дурдома, - безысходно помечталось Морозу. - Ну, Лисицкий, хорош! Подставил по полной программе".
Опять заслышалось мышиное шуршание. "Идет, мучитель".
- Вот, доказательств хотели? Извольте. На блюдечке, так сказать. Если сами не умеете, - Краснов выложил из-под рубахи бумажный рулончик. Но, прежде чем Мороз собрался сделать ленивое движение, прикрыл его сверху. Вид главбуха сделался торжественен.
- Здесь, на этих скромных листах бумаги, бесспорно, документально доказано, что во время уценки шестнадцатого мая сего, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, уценено самое ценное из того, что за несколько месяцев пошили два крупнейших наших швейных цеха. Так-то! Да вы сядьте, - Краснов заботливо подставил стул.
- Ладно, разберусь, - Мороз, разворачивая рулон, тщетно пытался отвернуть лицо от гнилостного стариковского дыхания.
На каждом из сшитых меж собой листов крупным, вероятно, красновским почерком было обозначено название ткани, изделия и далее в цифрах показано движение с момента поступления или изготовления. Внизу, под фактическим остатком, были отдельно выбраны куски этой же ткани, подвергнутые уценке. Между собой цифры совершенно не стыковались.
