– Такси возьмем? – спросил Валентин.
– Я что? Нищий?
Игорек, прихрамывая и матерясь, что-то приборматывая про себя, подошел к серой «шестерке», припаркованной под каменным забором.
– Я на такси не езжу… Пижонство… Меня тошнит, когда небритое рыло спрашивает, куда мне… Куда хочу, туда и еду. Будет еще кто-то спрашивать!.. Мать их!..
– Понял.
– Раз понял, прыгай в телегу.
– Погоди, Игорек, – неуверенно попросил Валентин. – На этот паром… На эту «Каренину»… На нее попасть можно?…
– Зачем? – не понял Игорек. – Не надо нам этого. Мы шефа достанем прямо на морвокзале. Он и понять ничего не успеет. Есть там у меня одно хорошо пристрелянное местечко.
Валентин покачал головой:
– Мне бы надо по-другому его достать.
– Как?
– Да так… Для этого мне надо попасть на «Каренину»…
– Билет и загранпаспорт, – злобно ухмыльнулся Игорек. – Вот и все проблемы.
– А если без загранпаспорта? Если без билета? У меня ведь, если честно, даже простого паспорта нет. Остался в гостинице.
Игорек вдруг действительно заинтересовался:
– Это ты меня спрашиваешь?
– Ага.
Игорек ухмыльнулся:
– Имеешь право. И адресат верный. Я ведь, в некотором смысле, теперь твой должник. Правда, и за тобой кое-что числится…
– Ладно… Между собой разберемся… Мне самому нужно достать Николая Петровича… И достать так, как я хочу…
Игорек опять ухмыльнулся:
– И куда тебя подбросить?
– Для начала к медному всаднику.
– Романтичное место. А где потом подобрать?
– У поплавка. Знаешь, у Кутузовской?
– Знаю.
– Тогда ровно в семь.
– Схвачено. В семь. На пять минут опоздаешь, считай, не сделано дело. Ждать не буду.
– Не опоздаю.
Помедлив, Валентин спросил:
– Поможешь?…
Не глядя на Валентина, Игорек мрачно кивнул.
– Точно, поможешь?
– Я сказал!
Игорек выругался и рванул с места «шестерку».
Под Медным всадником
Джона Куделькина Валентин узнал сразу.
По фактуре – платяной шкаф. Но отличная адидасовская упаковка, блестящие, прекрасно начищенные башмаки, кепка-полицайка, очень идущая Куделькину, придающая его громоздкой фигуре даже некоторую элегантность. Ни дать, ни взять, посол некоей дружественной державы, убежденно стремящейся к миру и прогрессу на всей Земле.
Джон расчувствовался:
– Кудима!
Обнялись.
– Гляжу, держишь марку, – Валентин, улыбнувшись, коротко ткнул кулаком в тугой живот Джона Куделькина. – Питание полноценное.
– Натурально.
– Падай на скамью.
Куделькин ухмыльнулся:
– Сто лет не был в Питере.
– Отличается от Москвы?
– Еще бы! В Питере не таксисты, а академики. Получил твою телеграмму, врубиться никак не могу, какой такой всадник? Да еще медный. Прилетаю в Питер, сажусь в первую же тачку и говорю – к всаднику… Не успел добавить – к медному, а водило уже газует. В Москве нынче не так. Попросишь отвезти в бар «Жигули», а тебя оттартают в «Панаму». И еще обижаются: жлоб, дескать! Не нравится, дескать, катайся в метро.
Куделькин радостно хохотнул:
– Чего позвал? Кутнуть захотел?
И совсем расчувствовался:
– Помнишь, как здесь недалеко, в поплавке на Кутузовской, мы поили Ёху Хунгера?
– Подожди, – попросил Валентин. – Потом про Хунгера.
– А что? – насторожился Куделькин. – Проблемы?
– Есть немного.
– Выкладывай, не тяни.
– У меня братана убили.
– Серегу? – не понял Куделькин.
– Его. Серегу.
Радуга шумного будничного дня.
Над фонтанчиком, бьющим во дворе огромного гаража, крутилась, светилась, вставала, волшебно переливаясь светлая радуга. Ее бесконечное кружение сразу привлекало внимание входящих во двор гаража людей, но Игорек только сплюнул и сразу вошел в бокс.
В ярко освещенном пространстве празднично сиял новенький «мерседес» – чернильно черный микроавтобус с тонированными стеклами. К стене, будто стесняясь такого великолепного соседа, прижалась немытая «девятка» с помятым крылом, с трещинами, густой сетью оплетшими все лобовое стекло. И без того чистенький борт «мерса» еще сильнее сиял от спецраствора, которым щедро поливал полировку из узкого баллончика тощий Коляка, недовольно что-то бурча под тоненькую ниточку усов, вызывающе устроившихся под длинным носом. Коляка, как всегда, дергался, подмигивал непрестанно, ни секунды не стоял на месте, что-то вслух приговаривал, спрашивая сам себя и тут же самому себе отвечал.
Небось, еще сильней бы задергался, узнай, откуда я явился, усмехнулся про себя Игорек. Когда ему скажут, что мы с этим быком наделали в крематории, он ко всему прочему заикаться начнет.
– Нет, бля, ты представляешь! – обиженно обрадовался Коляка, увидев Игорька. – Еду, значит, бля, под мостом, дулю этому козлу в панаме, а он, козел, ни хрена не слышит. Я на обгон, значит. Жму на газы, выскочил из-под моста, чувствую – все, успел! А тут трамвай… Хоть ты лопни!.. Видишь теперь – крыло меняй, лобовик меняй…
Коляка приуныл:
– А тот козел даже не остановился. Ему что. Он вроде не виноват. Посмеялся и уехал. Сам понимаешь, КАМАЗ. У него колесо выше моей крыши.
– Смылся?
– Ну да!
– А что за козел?
– Я ж говорю, в панаме. Как в Сочи, бля. Я дудю, значит, а он, козел, ничего не слышит. Вот теперь сам считай. Лобовик – штука, крыло – семь сотен. Что делать, Игорек? Где взять такие бабки?
– Ты да не найдешь? – не поверил Игорек. – Кончай придуриваться. Я же знаю, ты с шефом едешь. Крутанешься там в Германии, обратно привезешь не лобовик для «жигуля», а пятисотый «мерс». И не для кого-нибудь, а для себя. Я тебя, Коляка, знаю.
– Ну, ты скажешь! – довольно задергался, заморгал Коляка. – «Мерс»! Откуда у меня валюта на «мерс»?
И с надеждой глянул на Игорька:
– Слышь, Игорек, ты-то мотался к немцам. Ты у нас все знаешь. Ты все книжки перечитал. Подскажи, с чем там у них напряженка? Чего им, немцам, не хватает? Или у них правда, как в Греции, все есть?
Игорек пожал узкими плечами:
– Да чего… Икры возьми всякой. Водочки возьми, это само собой. Они после своего поганого шнапса на водочку бросаются, как лоси на водопой. Золотишко идет. И вообще, кончай придуриваться. Я тебя хорошо знаю. Ты что привезешь в Германию, то и сбудешь. Никогда не поверю, чтобы Коляка да не откусал что-нибудь! В жизнь не поверю.
И добавил сухо:
– По делу я.
– То-то я гляжу, ты в раздрае, – удивился, засуетился Коляка, замахал, как ветряк, руками. – Чего-то психуешь. Фонарь под глазом. Прихрамываешь. Подрался, что ли? Или машину разбил?
– Вроде того. И подрался и разбил. Ты только не придуривайся, Коляка. Будто у тебя никогда не бывало синяков.
И перешел на деловой тон, обрывая всякие воспоминания:
– Слышь, Коляка? Мне надо одного человечка прямо сегодня срочно забросить на борт.
– В Пулково, что ли?
– Не в Пулково! На паром. На «Анну Каренину».
– А шеф? – растерялся Коляка.
– А я потому и пришел к тебе, чтобы шеф ничего такого ни от кого не услышал. Сам понимаешь. К тебе пришел. К тебе лично, а не к шефу. Оплата по договоренности, обману нет. Сразу говори – сколько. Сколько скажешь, столько и получишь.
– Наличкой, – добавил он на всякий случай.
– Ну, ты чё, Игорек?… Ты чё?… – растерялся Коляка. Было видно, что жадность в нем борется с осторожностью. – »На борт!..» Вот придумал! Эту же не в Вологду съездить… В порту таможенники, погранцы. Там контроль на каждом шагу… Ты чё, Игорек? Дохлое дело!
– Не гони дурку! – зло ощерился Игорек. – Мало я тебя покрывал тайком от шефа? Забыл? Напомнить?
Как дулом пистолета, ткнул длинным пальцем в лоб враз побледневшему Коляке:
– Забыл?
– Ты чё? Ты чё, Игорек! Как я могу забыть? – еще сильней заюлил, задергался Коляка, испуганно всматриваясь в побежавшие по борту «мерса» неясные нежные отражения. – Ты же знаешь, я всей душой. Только ты это… Только ты это малость хватанул… Малость, значит, загнул, Игорек… Ну ты сам подумай? Как это так, без разрешения шефа?…
– А я тебя, козел, покрывал с разрешения шефа?
– Да нет, Игорек, ты пойми, я же всей душой, – юлил, дергался Коляка. – Только ведь шеф!.. Как без его разрешения?…
– А я спрашивал его разрешения, когда тебя покрывал? Я ведь видел, что помочь надо тебе, именно тебе, и, чтобы тебе помочь, разрешения ни у кого не спрашивал. Потому теперь и пришел к тебе. Должок за тобой, Коляка. А потому о человечке, которого надо закинуть на борт парома, шеф вообще ничего не должен знать. Ни сном, ни духом. Понятно?
– Да как такое сделать?!
– Как – это твои проблемы. А у меня просьба простая – срочно переправить на борт нужного человечка.
Коляка приуныл:
– Что хоть за человечек?
– Тебе паспорт показать? Трудовую? Справку из домоуправления? – снова ощерился Игорек. – Человечек как человечек. Две ноги, две руки. Нос, бля! Ты этого человечка, Коляка, и не увидишь. Ни к чему тебе это, а то потом замучают воспоминания…
